Началась эта история в 1998-м. В сентябре Алёна вместе с одногруппниками отправилась на празднование Дня города. Компания влилась в толпу молодежи, которая валила по центральной улице к главной площади. Пока шли, пили джин с тоником, пиво, палёную водку и еще что-то. К началу концерта далеко не все могли стоять на ногах.
Алёна пила меньше всех, поэтому к концу праздника, когда черное осеннее небо озарилось жиденьким салютом, почти протрезвела.
Натали на сцене пела «видно не судьба, видно нет любви». Алёна почувствовала, что за кого-то держится. Это был Вадик, здоровяк, который пил больше всех, но оказался самым стойким. Он ошалело смотрел вокруг, одной рукой расталкивая окружающих, а другой тискал Алёну, чем и привёл её в чувство.
Нажала кнопочку подсветки на маленьких наручных Citizen. 23:20. Это значит, последний автобус в Маюту ушёл полчаса назад. Ох, не хочется провести холодную ночь на на лавочке или в кустах в компании Вадика! Ох, как дурно от него пахнет! Настроение падает ниже нуля. Надо бежать!
Толпа медленно растекается с площади через милицейский кордон. Возле металлический загородки Алёна делает рывок и проскакивает между двумя сонными омоноавцами. Алёна слышит, как Вадик натыкается на них.
- Товарищ старшина, так ведь праздник! С Днём города! Всего вам лучшего! Я на мели уже! Вот только допить осталось! Спасибо! От всего сердца!
Вадик вот-вот её настигнет, нужно спрятаться. Вдруг черно-сер-коричневую толпу разрезает радужная змейка. Несколько девушек в цветастых индийских костюмах, взявшись за руки, резво пересекают улицу поперек движения.
«Кришнаиты!» – говорит кто-то в толпе то ли с издёвкой то ли с брезгливостью.
Алёна на миг встречается глазами с последней индуской. Она никакая не индуска. Это девушка из Маюты, Алёна не знает её имени, но они часто ездят на одном автобусе. Та улыбается блаженной улыбкой. Алена хватает её за руку и через минуту оказывается в пёстрой толпе кришнаитов. Они быстро движутся через тёмный сквер, будто раздвигая темноту своими цветастыми нарядами и светящимися глазами и уже через каких-то пару минут, как селедки в бочку, набиваются в трамвай.
Уже в полутемном подъезде Алена понимает, что обозналась. Та девушка, вовсе не из Маюты. Она снимает квартиру здесь вместе с другими девушками, а учится в «кульке» и зовут её Роксаной. И они не совсем кришнаиты. И даже совсем не кришнаиты. Роксана пытается объяснить детали, произнося индийские слова с южнорусским говором, но Адёне это неинтересно.
- Можно у вас переночевать?
- Конечно, ложись, где место найдешь.
Квартира большая, но место долго не находится. В одной комнате при свете лампад какие-то мужики в индийских нарядах совершают непонятный обряд. В другой — девушки стягивают с себя цветастые наряды, между ними откуда ни возьмись появляются парни, и явно намечается оргия. На тесной кухне заваривают «Анаком» и чафир, от запаха подкатывает тошнота. В тёмной спальне на большой кровати ощущается движение, но рядом с кроватью на полу лежит светлое одеяло. Его хорошо видно в свете светофора, который за окном обреченно мигает желтым глазком. Алёна заворачивается в одеяло, быстро согревается и засыпает. Последнее, что она помнит из той ночи – это запах благовоний.
Заснув в одеяле, Алена переносится в рай. Она видит вокруг себя золотистый свет и голубые просторы, а её тело качается на волнах. Это волны удовольствия. И хочется, чтобы оно продолжалось бесконечно.
Алена рассказывала свою историю в подробностях, вплоть до одеяла и светофора. А потом уже не находила слов. Она вернулась домой, в Маюту, через двадцать один год, налегке, в джинсах и майке. Эти годы она провела то ли в Индии, то ли в Бангладеше, то ли в Калмыкии. Точно никто не знает.
Она поселилась у своей сестры во флигеле и устроилась работать парикмахером в мужской зал. Уже через два дня отбоя от клиентов не было. Стригла она всех одинаково, под машинку. У местных эта стрижка получила название «шаолинь». Но мужики приходили обновлять прическу по три раза в неделю. Закончив стрижку, Алёна делала несколько прикосновений к лысому затылку и минут на пять вводила клиента в транс. Развалившись в кресле, мужики стонали от удовольствия.
На прошлой неделе, в парикмахерскую ворвался Вадик. Его двоюродная сестра рассказал мне, что Алёна была виновата во всех его несчастьях. Несчастья были такие. Вадим Валерьевич быстро сделал карьеру и стал директором межрайонного водоканала на севере области. Всё у него было хорошо: зарплата, жена, любовница. Но несколько лет назад ему начала сниться Алёна, не давала покоя, издевалась. Он оставил дела на заместителя и поехал в Индию. Там чем-то отравился, вернулся больной и сразу попал под уголовное дело. КСП проверяла водоканал, а заместитель запутался в документах и выдал всю черную бухгалтерию. Вадим Валерьевич год протомился в СИЗО, похудел, потерял сбережения и семью, потом на суде получил по отсиженному и на прошлой неделе приехал в Маюту отдохнуть у родственников.
Узнав, что Алёна работает в парикмахерской Вадим Валерьевич стремглав бросился к ней.
- Дело было в обед, - рассказывает парикмахерша из женского зала по имени Людмила. – Я возвращаюсь с перерыва, а Алёнки нет. Я в подсобку, а там на кушетке с салфетками валяется Вадим Валерьевич. Можно сказать, что без сознания. И. скажу как есть, без штанов. И что-то шепчет про себя, и улыбается. А Алёнки и след простыл. Сумка её здесь, телефон тоже. И вот три дня ищем, найти не можем. Вадим Валерьевич, когда в себя пришел, окрысился и одно повторяет: я её любил, а она пропала. Похоже, что крыша у него съехала.
Людмила и рассказала мне всю историю Алены. Я написал текст для газеты «Лазурная степь». Редактор, Петр Филиппович, читал при мне, прямо с телефона, поглаживая свою выбритую под машинку голову, в конце даже слезу пустил, а потом заявил: «Мы такую дичь не печатаем… Мы тебе не третий канал. Или я что, на этого, на Дружка похож что ли? Публикуй где-нибудь в интернете. Интернет всё стерпит. Может она и найдётся».
В тот же день Пётр Филиппович взял отпуск и поехал, зачем-то в Калмыкию. Сказал, что на охоту.
Сегодня я увидел, что на парикмахерской вместо новой вывески «Нирвана» появилась выцветшая, явно старая с названием «Камилла».Растерянная и грустная Люда рассказала, что Ашот Маратович вчера утром сменил вывеску на старую, а вечером сообщил ей, что продал парикмахерскую. Сегодня его весь день ищут браться и найти не могут.
Пока я стоял с Людой, к парикмахерской подошел мужик, лысый, но с бородой, в сланцах, трезвый и с тоской в глазах.
- Опоздал ты, парень, - сказал он мне.
Лысый мужик с ног до головы осмотрел Людмилу, вздохнул, развернулся и побрёл по обочине в сторону города, время от времени махая водителям попутных машин.
(C) Я.Майский, 2019 г.