В конце света начиналась тьма. Как хорошо – подумал свет, - не будет видно этих гадких надписей на заборе. А тьма ничего не подумала. Она не умела думать. Она была всего лишь отсутствием света. Свет боролся с тьмой. Много крови своей он пролил, многих друзей потерял. Тьма не умела бороться. Она была всего лишь отсутствием света. Свет растворился во тьме. Тьма наполнилась неотраженным светом. Близилось новое рождение…
Ю. Устинов
****
Продолжение. Начало тут: https://zen.yandex.ru/media/id/5d383e56bc251400ad5383a7/posviascenie-ksp-poisk-5d8079d66f5f6f00ae90d505
4.
Олег не только не разрешал курить Игорю...
Олег постоянно слушал музыку. Для этого у него на Мансарде была большая двойная комната, полная магнитофонов, наушников, разных шнуров, бобин с магнитофонной лентой, а также всевозможных пимпочек и примочек.
Олег очень любил слушать музыку. Бывало, засунет в рюкзак бобинный магнитофон, нацепит наушники и идет по городу – слушает музыку. Это сейчас, когда в любом телефоне имеется плеер, такое кажется смешно – таскать тяжелый магнитофон в рюкзаке, чтобы на ходу слушать Кинчева или там какого-то Баха. Но в те года, переполненные свежим запахом какого-то весеннего месяца, такое было в новинку. Я бы даже сказал – в диковинку.
Олег был большим фанатиком музыки. Олег слушал музыку без остановки. Даже придя на какой-либо концерт, Олег садился перед самой сценой, где у него имелся свой собственный столик, включал свой неразлучный бобинный магнитофон, надевал наушники и слушал музыку. Какую музыку слушал Олег – это было тайной. Он никогда не говорил об этом. Именно этим фактом и пользовался Игорь Клишин, когда тайком от всех переходил в ре-минор. Олег, из-за своих неизменных наушников, не слышал такого святотатства со стороны пионера и искренне считал, что поймал Игоря на курении. Потому и гонял Олег пионеров по Мансарде. Иногда пионеры забирались в библиотеку к Ксюхе где и жаловались ей на несчастную пионерскую жизнь – беспросветную и безреминорную.
Лишь свежий морской ветерок, наполненный запахами какого-то весеннего месяца, осушал пионерские слезы.
5.
Когда Ксюха сидела в библиотеке…
Да, забыл сказать, на Мансарде была своя библиотека. Как раз почти напротив потайной комнаты Папы Карло. В библиотеке было много различных книг, стоящих на стеллажах и просто лежащих стопками на столе. От того в библиотеке было очень пыльно, а сладкие запахи какого-то весеннего месяца совсем не проникали туда. Библиотека была как машина времени, что перемещала людей во времена Цветаевой или Блока. Ксюха хотела заставить пионеров учить стихи наизусть и даже принесла табуретку - с неё-то пионеры и должны были читать стихи. Это был грандиозный проект! Стоя на табуретке по середине зала Мансарды, пионеры должны были наизусть цитировать Мандельштама и Визбора, Блока и Гомера с Высоцким, или, на худший случай, Агнию Барто и Сергея Булгакова. Предполагалось, что благодарные слушатели будут громко аплодировать пионеру, стоящему на табуретке, если стишок понравится. Если же не понравится – табуреточку следовало выбить. Но этот план, поистине гуманитарный и гениальный, воплотить так и не удалось - пионеры быстро выросли, стали непионерами и даже получили разрешение на ре-минор. Опять-таки, не будем утверждать этого точно, но поговаривают, что некоторые пионеры дали взятку Самому Главному, чтобы стать непионерами.
А еще Ксюха умела варить курицу. Может быть, даже, до сих пор умеет. Мы варили ту курицу в лесу, купив ее предварительно в глухой деревне, лежавшей на пути нашего безбашенного отряда. Местные жители, чтобы избавиться поскорее от нашей компании, прибывшей в тот далекий лесной закоулок в какой-то весенний месяц с Мансарды, с большой радостью продали нам курицу. За пять рублей... А может, и не за пять... В тот же вечер курица была сварена и съедена, предварительно сделав небольшую пробежку по кустам с отрубленной головой. Вернее – без головы. Чем весьма удивила нашу безбашенную компанию. Хотя с тех пор очень хорошо даже знаем – многие живут без головы, и им это никак не мешает.
Затем, отведав супа из почти убежавшей от нас курицы, мы сидели с Ксюхой на берегу какой-то реки. Небольшая река, пробегавшая по лесу, была не только наичистейшей, что вызвало у нас нехватку хлора в организме, но и весьма быстрой. В ночной темноте какого-то весеннего месяца, перекатываемые рекой, камни издавали странный звук, подобный женскому плачу. От чего было жутко, а пролетавшие мимо светлячки казались чудищами-страшилищами.
Следующий день мы мирно провели на природе, где я во время обеда с превеликой радостью, как истинный гурман, наслаждался гречневой кашей с говяжьей тушенкой, поедая оную сидя на камне посредине реки. Даже проплывающие мимо на катамаране мужики не могли оторвать меня от такого, столь любимого мною, занятия. Я не буду, конечно, говорить о том, что через полгода, мне один мужик рассказывал, как он с друзьями плыл на катамаране по речке, протекавшей по дремучей и глухой тайге, и как он с друзьями, уставшие и голодные, увидали массовый мираж – посреди глухой и безлюдной тайги, посереди реки сидел на камне какой-то человек и ел, судя по запаху, гречку с тушенкой.
Хорошо, что в лесу нет библиотеки. Библиотека была на Мансарде. Там и проводила время Ксюха Юдина. С ней мы иногда в тот какой-то весенний месяц ходили в гости к Кире.
6.
Кира тоже была с Мансарды.
Кира была веселая и с веснушками. Хотя, может, с веснушками была Ксюха. Но Кира тоже была. Потом Кира уехала. А пока Кира не уехала, мы сидели на Мансарде, пили чай с бубликами и весело болтали о чем-то. Мы вместе ездили в лес. Кира не была пионеркой, а по сему ей, как и Ксюхе, был разрешен ре-минор.
В тот какой-то весенний месяц мы все были взрослыми и счастливыми. Мы ходили по улицам вприпрыжку, взявшись за руки. Мы ходили на концерты и в парк. А потом Кира уехала. А еще у Киры было платье в черно-красную полоску, с поясом. А очки даже украшали Киру. Кира была очень хорошая.
Такой я и помню Киру. Кира училась в медучилище. Потом Кира вышла замуж и уехала.
Но это было потом… В другой месяц… Может, даже, в другой день или год….
А пока мы сидели на крыше Мансарды. Смотрели на фуникулер, на Море, на танк с хвостиком… Свежий ветер с Моря доносил до нас звуки пароходов, уходящих в далекий рейс… Мы смотрели вслед этим пароходам и совсем не понимали, что, как и эти пароходы, уходит и какой-то весенний месяц. Мы не понимали, что счастье мимолетно и быстротечно. Мы не понимали, что какой-то весенний месяц скоро закончится, и нам его никогда не вернуть. Как никогда не вернуть ту надпись, написанную на балках чердака над Мансардой, о том, что главные достопримечательности Мансарды - Бурахович и Ушастый… Не вернуть всего что было…
А мы действительно не понимали... Мы были просто счастливы… Потому что были тааааак молоды…. Мы только начали стыдиться ля-минора… Солнце для нас роняло свой свет… Мы не понимали, что он когда-либо кончится….
В конце света начиналась тьма…
Начиналось новое рождение…
Начиналась взрослая жизнь...