В самом центре Москвы, на Бресневской набережной, в живописных палатах, построенных в середине XVII столетия по заказу думного дьяка Аверия Кириллова, расположилось весьма необычное заведение – «Школа исторической каллиграфии». Ее создатели неспростра называют свое детище Скрипторием: здесь царит атмосфера одновременно и Византии и средневековой Европы, и Древней Руси.
Текст: Алексей Гудков, фото: Александр Бурый
Белоснежные толстые стены, сводчатые потолки, небольшие оконца с массивными решетками, деревянные конторки для письма. На широком подоконнике разложены книги: пособия по палеографии, роскошные альбомы, факсимильные издания средневековых манускриптов... Где, как не в этих палатах – одном из немногих сохранившихся образцов частного жилого строительства допетровской Москвы, постигать азы старинного письма?
Ученики Скриптория могут упражняться в письме не только металлическими перьями, но даже птичьими и тростниковыми – погружение в эпоху максимальное. Здесь действительно можно почувствовать и понять, каким тяжелым был труд писцов, корпевших над грамотами и кодексами. Как ни странно, каллиграфия стала сегодня не только модным хобби, но и вполне желательным навыком для целого ряда профессий. В столице и больших городах все большую популярность приобретают различные каллиграфические мастер-классы, курсы и даже целые школы. Достаточно сказать, что только в одной Москве последних – около десятка. Причем каждая из них имеет свои особенности. «Школа исторической каллиграфии» отличается тем, что делает особый упор на традицию и аутентичность. Ее основатели – профессиональный художник Юрий Ковердяев и профессиональный филолог Андрей Санников – планировали свою «Школу» как воплощенный синтез искусства и науки.
Об исторической каллиграфии, своей «Школе», ее учениках и их работах журналу «Русский мир.ru» рассказывают Юрий Ковердяев и Андрей Санников.
– Каллиграфия в переводе с греческого означает «красивый почерк». Навык весьма привлекательный, но, прямо скажем, не слишком востребованный в наши дни. Итак, что же дает нам, людям XXI века, занятие столь древним ремеслом?
ЮРИЙ КОВЕРДЯЕВ: Народ, не знающий своей истории, не имеет будущего. Все, созданное до нас и окружающее нас, есть мир, который нас формирует, и наша задача – максимально развить его и постараться как можно меньше забыть и потерять. А для понимания того, что нас окружает, полезно знать технологию...
АНДРЕЙ САННИКОВ: Если отвечать на вопрос одной фразой, занятия каллиграфией дают лучшее понимание того, как устроены наши буквы. Мы редко задумываемся об их формах, да и в школе этому не учат, а ведь буквы – удивительная вещь! Казалось бы, как винтики от постоянного использования или как морская галька от трения, они должны очень быстро стачиваться, видоизменяться. Однако мы наблюдаем совсем другое явление: буквы действительно меняются, но чрезвычайно медленно, так что современный алфавит представляет собой целую коллекцию экспонатов, каждый из которых может что-то рассказать о своем собственном прошлом.
– Например?
А.С.: Почему у кириллической «И» диагональ обычно тонкая, а у латинской «N» – широкая? Почему буква «А» слева тонкая, а справа толстая, а буква «V» – наоборот? Ответ становится очевидным, когда берешь в руки плоское перо и начинаешь писать. Оказывается, буквы до сих пор «помнят», что когда-то они писались плоским пером: эта пластика «вросла» в них. Кстати, помнят они и о том, что боль шинство пишущих людей всегда были правшами: в «мире левшей» весь алфавит выглядел бы совершенно иначе.
Или другой пример. Прописная буква «Е» – посланник тех времен, когда буквы чаще высекались на твердом камне, чем писались на мягком материале. Отсюда и угловатость этой буквы. А вот строчная форма «е» – более молодая: такую вырезать на камне было бы очень неудобно. Наша буква «г» – «червячком» – чуть ли не единственный привет из скорописи допетровской Руси, а форма «д» с верхним выносным элементом – наоборот, совершенно европейская, послепетровская.
Таким образом, изучая историческую каллиграфию, мы узнаем прошлое наших современных букв, понимаем, откуда произошла та или иная их форма. И весь алфавит становится для нас живым организмом, а не просто набором традиционных закорючек. А вместе с тем – и это очень важно для дизайнеров – мы начинаем видеть пути творческого обыгрывания буквенных форм, начинаем смотреть на них «по-свойски».
– Не кажется ли вам, что мы все ближе к тому времени, когда рукописание окончательно уйдет из повседневного обихода, перейдя в область искусства?
Ю.К.: Кажется. И очень может быть, что письмо перейдет в разряд увлечений, таких как музыка, рисование и многие другие виды деятельности, когда-то привычные многим нашим предкам. Задержит этот процесс только размер нашей территории и временная недоступность гаджетов. С другой стороны, нет ничего вечного: каждый текущий процесс есть переход от того, что знали когда-то раньше и что, износившись, отживает к чему-то новому.
А.С.: Конечно.
– С какого времени существует ваша «Школа» и кто был ее главным «зачинщиком»? Как появилась идея ее создания?
Ю.К.: В 2008 году в России на официальном уровне возродили каллиграфию: появился Современный музей каллиграфии, Национальный союз каллиграфов, стали регулярными международные выставки с хорошей рекламой. Как раз они и открыли глаза широкой публике на красоту письма. В музее задумали открыть Школу каллиграфии, но еще пару лет собирались. А тем временем Андрей организовал курс каллиграфии в РГГУ, плавно преобразовавшийся в «Школу исторической каллиграфии», затем «Школа» сменила площадку и… А дальше пусть он сам расскажет.
А.С.: История нашей «Школы» начинается c 2009 года. В Москве тогда проходила Международная выставка каллиграфии. Когда я, профессиональный лингвист, влюбленный в каллиграфию, побывал на этой выставке и увидел, что не только на Западе, но и в России есть большой интерес к каллиграфии со стороны общества, я совершенно отчетливо понял, что мне необходимо срочно, немедленно начинать преподавание. Так начался мой курс каллиграфии в РГГУ. Двумя годами позже, в 2011 году, я начал преподавать в Институте русского языка имени Виноградова. Здесь же вскоре ко мне присоединился Юрий Иванович Ковердяев. Вдвоем с ним мы и создали «Школу исторической каллиграфии».
В октябре 2016 года наша «Школа» переехала в палаты Аверкия Кириллова – под кров Института Наследия (Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева. – Прим. ред.).
– Какие курсы представлены в Скриптории? Чему вы учите своих учеников?
Ю.К.: Программа наших курсов постоянно совершенствуется, но основной их набор следующий. Базовый курс – с момента формирования европейских видов письма в Древней Греции и Риме до готики. Славянское письмо – от византийцев до XIX века. Готическое письмо – курс разделен на два цикла, в конце которых проходим и письмо Возрождения. Кстати, не исключено, что Ренессанс мы скоро выделим в отдельный курс. Затем английский курсив или курс письма остроконечным пером – очень популярный стиль, который вспоминают в разговоре о каллиграфии сразу после китайской; сейчас его стало модным называть Copperplate. Отмечу, что есть еще один вид остроконечного письма – Spencerian, и при достаточном спросе он может стать отдельным курсом. Хотелось бы также открыть курсы исторического орнамента и инициала. В ближайших наших планах – организовать занятия для детей.
А.С.: А первые два-три занятия в нашей «Школе» посвящены знакомству с инструментами и приобретению навыков работы с ними.
– Практически любой наш современник может с ходу назвать любимую картину или художника. С рукописями, конечно, все намного сложнее. Что касается каллиграфов, то их имена и вовсе вспомнят лишь специалисты. А есть ли у вас самих любимые рукописи? Кого из мастеров прошлого вы бы выделили особо?
Ю.К.: Очень емкий вопрос. Большинство прекрасных мастеров остались неизвестными: каллиграфия не представлялась значимым искусством, и свои работы исполнители подписывали редко. Что касается любимых рукописей, то это несколько дошедших до нас страничек Вергилия V века, написанных неизвестно кем, некоторые безымянные страницы с характерными унциальными видами письма, греческий Синайский кодекс, ирландская Келлская книга, наиболее показательные готические рукописные книги, которых уже, конечно, гораздо больше и которые чаще подписаны, много постготического материала разных стилей. Из отечественного – это, конечно, Остромирово Евангелие XI века, особенно первые 48 страниц, написанные непревзойденным мастером, конечно, тоже безымянным. Кроме того, работы каллиграфа рубежа XV–XVI веков Михаила Медоварцева со товарищи, а также позднейшие вещи – творчество старообрядческих мастеров, в частности Ивана Блинова (см.: «Русский мир.ru» №7 за 2016 год, статья «Золотое перо». – Прим. ред.).
А.С.: Даже добавить нечего…
– Зачастую многие наши соотечественники, жаждущие прекрасного и традиционного, легко становятся жертвами различных симулякров, попросту говоря – подделок. И сфера письма – не исключение. Здесь и «славянские руны», и Велесова книга и прочая псевдодревность. Чего стоят разыскания того же Валерия Чудинова, «читающего» кириллические надписи на памятниках эпохи палеолита. Что это: извечные поиски «особого пути» или, быть может, следствие постсоветской «ностальгии по истокам», когда человек зачастую не знает имени собственного прадедушки, но жаждет быть причастным к чему-то старинному и великому? Приходилось ли вам проводить на занятиях исторический «ликбез»?
Ю.К.: Ну, не без этого, конечно, особенно когда ученику что-то подобное уже крепко вбито. Ведь всегда первая информация воспринимается как базовая, а все последующее подгоняется под нее. По молодости всегда приятно быть причастным к каким-нибудь особым группам, обладающим «исключительными» знаниями. Гораздо позже доходишь до необходимости как-то проверять информацию и сопоставлять ее с элементарной логикой.
И еще, наверное, трудно найти народ, который не считал бы, что именно с него и пошло все человечество. Во главе источников таких взглядов стоят разного рода сомнительные идеологи, и чем длиннее язык у каждого, тем крепче ему верят, что бы он там ни нес.
А.С.: Мы на занятиях всегда стараемся придерживаться строго научных данных. Конечно, самое щекотливое здесь место – древнерусский курс: не раз бывало, что ученики, желая похвастаться, козыряли ссылками на совершенно ужасающие в смысле антинаучности источники. К счастью, никто обычно не обижается, когда разоблачаешь неправду.
– Историческая каллиграфия неразрывно связана с христианством, его историей и культурой, если, конечно, мы говорим о европейской каллиграфии, частью которой является и славянская. Отражается ли в вашей работе каким-то образом сакральная тематика?
Ю.К.: Специального акцента мы на этом не делаем, хотя, поскольку письмо развивалось главным образом благодаря развитию религии, все и так вращается вокруг нее.
А.С.: Конечно.
– Каков он, среднестатистический ученик «Школы исторической каллиграфии»? Домохозяйка, решившая «убить вечерок»? Штурмующий новые вершины профессиональный дизайнер? Вживающийся в Средневековье студент-медиевист? Находят ли они практическое применение своим навыкам?
Ю.К.: Ко всем перечисленным вами типам надо добавить, как ни странно, финансистов, экономистов и юристов. Для нас еще очень ценны филологи с древнегреческим и латинским языками. К слову, «убитый» на каллиграфию вечерок частенько поражает вирусом письма и следующую за ним ночь…
А.С.: У нас всегда много дизайнеров, которым каллиграфия нужна для профессии, в то время как в вузовском образовании, к сожалению, ее почти не преподают. А помимо дизайнеров – кого у нас только не бывает! И архитекторы, и художники, и домохозяйки…
Однажды к нам пришла девушка, работающая в системе кейтеринга, которая подумывала каллиграфически расписывать торты! В общем, люди приходят разные, но всех их объединяет одно – искренний интерес к каллиграфии и желание приобрести новые знания и навыки.
– Думается, не будет преувеличением сказать, что среди творений ваших учеников имеется немало профессиональных работ, которые не стыдно показать широкой публике. Можно ли их где-нибудь увидеть? Вы организуете какие-то выставки, презентации, вечера?
Ю.К.: Сами мы пока ежегодно организуем только одно мероприятие – День славянской каллиграфии, который проходит в последние майские выходные в домовом храме мученицы Татианы при МГУ, что напротив Манежа.
Мы, конечно, охотно принимаем приглашения от друзей – два раза предоставляли работы наших учеников на выставки, которые проходили в Санкт-Петербурге. Довольно регулярно участвуем в различных исторических фестивалях, даже кинематограф иногда не обходится без нашей помощи. Еще проводим мастер-классы, как выездные, так и у себя. Приглашаем мастеров для проведения «интенсивов» по различным направлениям. Вот только сутки короткие и в неделе всего семь дней…
А.С.: Мы стараемся создать в нашем Скриптории обстановку, располагающую не только к упорной работе, но и к дружеским встречам. Наши занятия переходят в чаепития, которые, бывает, заканчиваются за полночь. Мы устраиваем у себя праздники, на которые приглашаем всех наших учеников и выпускников, да и вообще всех, кому у нас интересно. Мы очень любим гостей! Такие встречи – прекрасная возможность посмотреть наши работы и работы наших учеников и вообще прикоснуться к жизни нашего Скриптория.