Великая работа завершилась бесславным отъездом ваятеля.
Этьен Морис Фальконе, создавший памятник Петру Первому в период 1766—1778 гг., приехал в Петербург по рекомендации Дидро. Он был уже не молод, ему было за 50. В прошлом за ним числились работы сильно выделявшие его из среды прочих скульпторов изяществом и сдержанной силой.
"Только природу, живую, одухотворенную, страстную должен воплощать скульптор в мраморе, в бронзе или в камне", — эти слова всегда были девизом Фальконе.
Русский посланник в Париже князь Голицын от имени императрицы пригласил скульптора в Россию для создания монумента. Дидро заинтересовал императрицу перечеслением противоречивых качеств ваятеля.
Ольга Форш передаёт слова философа: "В нём бездна тонкого вкуса, ума, деликатности, и вместе с тем он неотёсан, суров, ни во что не верит. Добрый отец, а сын от него сбежал. До безумия любил любовницу - и свёл её своим нравом в могилу."
Фальконе выдвинул условие, чтобы только императрица с ним договаривалась и имела право давать ему приказы. Екатерина поначалу приняла скульптора прекрасно. Она восхитилась прелестью его ума и затеяла было с ним переписку, как с Вольтером, в стиле изящной игры иронией и переброски мячом острословия. Но тот весьма скоро утомил её серьёзностью своих требований и уважением к своему творчеству.
Особенно недоволен ваятелем оказался президент Академии художеств И.И. Бецкой. Андрей Львович Николаи (преподаватель при Великом князе Павле Петровиче, с 1798 года президент Академии наук) вспоминает:
“Бецкому, как очень эгоистичному человеку, с самого начала не понравилось, что все переговоры и решения были сделаны без его участия. Когда наконец Фальконе явился к нему <...>, Бецкой сейчас же принял позу, соответствующую своему званию. Он встретил его милостливым взглядом высокостоящего и произнес как нечто очень важное: «Ну, мой дорогой господин, давайте поговорим о нашей статуе!» — «О нашей? Простите, ваше превосходительство! О моей, вы хотели сказать».— «Ну, разумеется, вы соорудите ее, а не я. Но нам придется еще немало поговорить об этом деле».— «Нет, это — лишнее. Мы с царицей уже договорились и все согласовали». Фальконе повернулся и ушел.” (Воспоминания А.Николаи о Э.М.Фальконе)
Вскоре после этого случилась другая стычка с придвроным вельможей. Бецкому было поручено руководство доставкой в Петербург гранитного камня, предназначенного для пьедестала памятника. По словам Д. Е. Аркина, «эта знаменитая операция, проходившая под руководством военного инженера Ласкари-Карбури, подпоручика Ивана Шпаковского и без ранга Ивана Хозяинова, а также самая техника транспортировки 275-тонной скалы... представляют собой выдающееся достижение русской техники того времени». («История русского искусства», т. VI, М., 1961, стр. 382).
Но г. Бецкой присвоил себе всю честь дела и представил его так, будто перевозка Гром-камня является самым главным в сооружении памятника. На это скульптор заметил: “Не изваяние делается для подножия, а наоборот”, -- чем вконец испортил отношения.
Лёгкого, изящного общения с французом у Екатерины не получилось, он докучал жалобами. В распрях между Фальконе и Бецким она приняла сторону последнего.
После окончания гипсовой модели памятника мастерскую открыли на 2 недели для всенародного обозрения. Мнения были противоречивы: одни хвалили, другие хулили работу Этьена.
Николаи вспоминает: "О самом наивном мнении я услышал уже после отъезда Фальконе. Два мужика остановились перед статуей: «Да почему же Петр так протягивает руку в воздух?» — «Дурак ты, — возразил другой, — он щупает, идет дождь или нет».
Екатерина не посетила мастера. А когда цесаревич Павел решил исправить грубость матери, его догнал гонец с запретом осматривать памятник.
В 1775 году статую отлили. Но благодарность Екатерины медлила. В последнем письме императрице Фальконе горько жалуется, что его враги распространили упрёк, будто отлитая в бронзе статуя существенно отличается от модели. Как видим, рисунок А.Лосенко опровергает это мнение.
Сплетни, интриги, неблагодарность вынудили Этьена Фальконе уехать из России не дождавшись открытия памятника. Бецкой именно этого и ждал.
Закончить работу поручили Юрию Фельтену, помогавшему скульптору несколько лет. Операция по установке на пьедестал представляла большую сложность. Однако в данном случае расчёты оказались столь точными и сама отливка была выполнена с таким мастерством, что "всадник, установленный вертикально и ещё никак не укреплённый, сохранял надёжную устойчивость”.
Вокруг монумента вымостили площадь, поставили ограду, не предусмотренную проектом. Фальконе был против: «Кругом Петра Великого не будет никакой решётки – зачем сажать его в клетку?»
Бецкой устроил торжественное открытие, в котором играл главную роль. Он встретил императрицу на Сенатской площади, провел на предназначенную для нее трибуну и дал приказ обрушить постройку, скрывающую памятник. После этого раздались выстрелы пушек... Вероятно, он мечтал, что в будущем при упоминании о памятнике будут называть только его имя, а не подчинённого Фальконе.
Искусствовед Соломон Волков пишет в своей книге «История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней»: «Хотя почти все понимали и признавали высокие достоинства монумента, вряд ли первым зрителям было ясно, что перед ними одно из величайших произведений скульптуры XVIII века."
Читайте на канале: Александровская колонна: секрет красоты
Как же всё-таки сделали колонны Исаакия?
Пишите комменарии.
Ставьте палец вверх.
Делитесь в социальных сетях.
Подписывайтесь на канал Архитектура.