#пятькниг продолжаю и сегодня расскажу о пяти лучших детективах. Естественно, для себя.
Надо сказать, что я не особо поклонник детектива как жанра: следить за интригой и пытаться понять, кто же дворецкий, простите, убийца, мне не очень интересно. Не интересно “кто” — в разы интереснее “где”. Кто персонажи, в каких декорациях развивается история, чем больше бытовых деталек и мелочей — тем лучше и увлекательнее. И посему мой топ детективов выглядит, может, немного странно, но это именно то, что я перечитывала не раз.
И.Хмелевская “Всё красное”
Как-то мамина подруга дала той почитать томик Хмелевской, где были два ее романа “Что сказал покойник” и “Всё красное”. Маме Хмелевская не зашла совсем, а я открыла книгу на минуточку, и не смогла закрыть. Читала ночью, затыкая себе рот подушкой, чтоб смехом не разбудить родных. Господин Мульгорд, кукла из туалетной бумаги и ловушка на убийцу, незадачливый преступник и огромный несуразный дом Алиции… Сумасбродная пани Иоанна вместе со своими подругами и родственниками покорила мое сердце. Наверное, это самые жизнерадостные детективы, что я когда-то читала. Донцова и Полякова, что пытаются идти по стопам Хмелевской, все-таки не годятся ей и в подметки.
"Первый вопрос был задан приятным, доброжелательным тоном, причем в голосе полицейского явственно слышался живой человеческий интерес:
– Воистину на вече'ря было человецех, яко песку морского?
Мы дружно вытаращили на него глаза. Павел издал звук, как будто чем-то поперхнулся, Зося застыла с сигаретой в одной руке и зажигалкой в другой. Лешек и Эльжбета, до удивления похожие друг на друга, с непроницаемым выражением, не мигая смотрели на него. На вопрос никто не ответил.
– Воистину на вече'ря было человецех, яко песку морского? – терпеливо повторил господин Мульдгорд.
– Да что же это значит? – не выдержал Павел".
Агата Кристи “Десять негритят”.
Прекрасная леди Агата написала много прекрасных детективов, но больше остальных я люблю эту. Наверное, почти нет человека, который не знал бы сюжет: остров, огромный дом и запертые на этом острове чьей-то злой волей десять человек, которых кто-то убивает. Даже жалко, что я читала этот роман уже тогда, когда знала чудный финальный сюжетный твист про то, кто и зачем придумал жестокую и увлекательную игру с “негритятами” из чудесного советского фильма, который считаю лучшей экранизацией романа. Второй любимейший роман Агаты Кристи у меня детектив из времен древнего Египта “Смерть приходит в конце”. Сомневалась, какой из двоих романов выбрать, но остановилась-таки на “Десяти негритятах”. Шедевр.
"Гости славно пообедали и теперь были вполне довольны собой и жизнью. Стрелки часов показывали двадцать минут десятого. Наступила тишина – уютная и ненавязчивая.
И вдруг в эту тишину ворвался Голос. Резкий, жестокий, пронзительный…
– Дамы и господа! Прошу внимания!
Все вздрогнули. И стали оглядываться – друг на друга, на стены… Кто это говорит?
Голос продолжал – высокий и чистый:
– Против вас выдвигаются обвинения по следующим пунктам.... Обвиняемые, что вы имеете сообщить в свою защиту?"
Себастьян Жапризо “Дама в очках и с ружьем в автомобиле”
Еще одна книга, утащенная у мамы, томик с двумя детективными повестями Жапризо, изданный в девяностые. Кажется, я прочла историю Дани Лонго за пару часов, грызя ногти. Как же мне за нее было страшно: вот она в кои-то веки решает прокатиться в чужой машине, и все встречные ей говорят, что она уже ехала в этой машине по этой самой дороге. Может, и правда она просто сошла с ума?
"Вдруг мне вспомнилась карточка на конторке в гостинице "Ренессанс" в Шалоне, и я поняла, что меня тревожит. Ведь именно в "Ренессансе" мне сказали, что, когда я якобы останавливалась у них в первый раз, я ехала из Авиньона. Я им ответила, что это чепуха. "Вот видишь, — сказала мне Матушка, — все специально подстроено, чтобы погубить тебя, все предусмотрено заранее. И если теперь в твоем багажнике обнаружат труп, кто же тебе поверит, что ты ни при чем? Умоляю тебя, беги, беги куда глаза глядят и никогда не возвращайся". Но я опять не послушалась ее.
Я пошла на пристань. Я ответила Матушке: "Не волнуйся, подожди, я еще не начала защищаться. Я совсем одна, это правда, но ведь я всегда была одинока, и пусть даже весь мир ополчится против меня, он меня не одолеет".
Б.Акунин “Коронация или Последний из Романов”
Собственно, я не смогла выбрать из фандоринского цикла (не всего, примерно до “Алмазной колесницы”) самый лучший детектив, потому что всех их читала за вечер-два. Поэтому поставлю этот, с которого и началась моя нежная любовь к умнице Эрасту Петровичу, нашему ответу на Шерлоков, Пинкертонов и Видоков. Пишу и понимаю, что хочется перечитать все, начиная с “Азазеля” и остановиться после “Колесницы”. К сожалению, автору тоже хорошо было бы тогда остановиться...
– Бог свидетель, – горестно вздохнул государь, – я никогда не желал короны, но таков уж, видно, мой крест. Недаром я появился на свет в день Иова Многострадального. Господи, научи, вразуми, что делать?
За Господа ответил Фандорин, отчётливо произнёсший одно-единственное слово:
– П-прокат.
– Что? – удивлённо приподнял брови его величество. Мне тоже показалось, что я недослышал.
– Нужно взять «Орлова» у Линда напрокат до окончания к-коронации.
Братья Вайнеры “Эра милосердия”
Не детектив, а словно слепок послевоенного времени, в которое падаешь, не в последнюю очередь благодаря вставкам из старых газет тех лет. Голодная жизнь и люди, которые искренне верили, что пройдет каких-нибудь двадцать лет — и милиционеры будут не нужны, потому что не будет преступников. Победа над бандой “Черная кошка” и пронзительная горечь последних страниц книги. Можно перечитывать — но больно будет каждый раз.
“— Я и не предлагаю ждать, — пожимал круглыми плечами Михал Михалыч. — Я хотел — Ошибаетесь, дорогой юноша, — говорил Михал Михалыч. — Милосердие не поповский инструмент, а та форма взаимоотношений, к которой мы все стремимся…
— Точно! — язвил Жеглов. — «Черная кошка» помилосердствует… Да и мы, попадись она нам…
Я перебрался на диван, и сквозь наплывающую дрему накатывали на меня резкие выкрики Жеглова и журчащий тихий говор Михал Михалыча:
— …У одного африканского племени отличная от нашей система летосчисления. По их календарю сейчас на земле — Эра Милосердия. И кто знает, может быть, именно они правы и сейчас в бедности, крови и насилии занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи — Эры Милосердия, в расцвете которой мы все сможем искренне ощутить себя друзьями, товарищами и братьями…”