58.
Я открываю дверь и вхожу в квартиру. Втаскиваю сумки и отключаю сигнализацию. Заперла на два оборота. Сажусь. Выдыхаю. Добралась! Когда долго отсутствуешь, даже родная квартира кажется необычной. Кажется, что кто-то невидимый щелкнул пальцами, и голограмма семидесяти пяти квадратных метров вернулась из небытия. Сначала неуверенно: нечеткими линиями, рассеянным светом. Воздух спертый, краски тусклы, горизонт завален. Затем углы выравниваются, потолок натягивается, гипсокартон принимает форму согласно дизайн-проекту. Все вроде бы то же самое, все тот же офисный стиль, светлые стены, темная мебель, алюминиевые светильники. Если бы сейчас пришлось делать ремонт, я бы не была столь прямолинейна. Однако, если присмотреться повнимательней, видно, что нога человека все же ступала. И я даже догадываюсь – чья. Пыль вытерта, стекло блестит, все стерильно. Не иначе, как БМ занес свою руку с чистящим гелем. Я просила поливать цветы в наше отсутствие и вот результат: раньше квартира была похожа на офис, а сейчас – на операционную. И самое печальное: БМ натер все до блеска не потому, что хотел сделать мне приятное, а потому, что терпеть не может даже намека на беспорядок. У себя дома пересчитал и ликвидировал все пылинки и перекинулся на нашу территорию, провел дезинфекцию помещения. Болезнь прогрессирует. Я изучаю содержимое кладовки: так и есть, средств для мытья стекол, удаления известкового налета, полировки мебели, отбеливания и прочей бытовой химии мне хватит до весны. Надо отобрать ключи пока не поздно. Или… я опоздала! Со стен исчезли все Сонины рисунки, от простых каракуль до каракуль непростых, до моего портрета акварелью, где дочка щедро украсила маму бусами, крыльями и хвостом. Опустели полки с поделками, смыты наклейки с кафеля. Я знаю наперед, что скажет БМ: рисунки портили стены, поделки собирали пыль. Ну что ж… я теперь не бессловесная кукла, немая заговорила. Я буду мелочной и беспощадной. Зуб за зуб. Не будешь уважать детское творчество, украдешь у ребенка память – отправим в помойку то, что дорого тебе, что лет тридцать хранили твои родители в надежде, что память перейдет твоим детям. Не перейдет. Вот и она: толстенная книга сказок братьев Гримм, коллекционное издание. Сказок на полкило будет. БМ не раз с любовью вспоминал, как в старшей группе детского сада, его, мальчика-зайчика, единственного в группе умеющего читать, сажали на стульчик, дети садились в кружок и внимательно слушали. Я беру книжку, покупаю зажигалку в супермаркете внизу и нахожу тихое безветренное место за домом. Пожелтевшие страницы вспыхивают сразу. Гензель и Гретель сгорают дотла. Я снимаю пылающий сказочный кладезь на мобильный телефон и посылаю фото БМ. Звонок следует сразу же. Поздно. Я переключилась на беззвучный режим. Телефон стонет и гневно вибрирует. Восемь непринятых вызовов. Месть удалась. Вот я и дома.
На реабилитацию, отдых от отдыха, ушло три дня. За это время я успела: покрасить отросшие в пол-ладони корни, купить продукты, провести интернет, оживить сдохший аккумулятор в машине, бесцельно поездить по опустевшему в выходные городу, заплатить по счетам, посетить открывшийся спортклуб в доме напротив, разослать резюме в полсотни компаний, встретиться с подругами, купить очередную офисную белую рубашку и расплакаться в примерочной. Полоски, манжеты, отложной воротник. Стоит примерно пятьдесят евро. Отличный крой, сидит, как влитая. Еще бы, это ж моя вторая натура. Все равно, что добровольно вернуться в тюрьму. Но где-то на подходе я утратила инстинкт выживания и не хочу наращивать броню. И как, скажите, с таким настроем искать работу? И зачем я сожгла братьев Гримм? Нет, так дальше нельзя, соберись, тряпка! Я вытерла слезы и протянула молоденькой продавщице карту Visa. Я дала обещание маме. Мне нужно вернуться в строй.
Я рассматривала журналы в привокзальном киоске, когда мама спросила:
- Что думаешь делать в Москве своей?
- Не знаю, - пожала я плечами. – не хочу обратно в офис, сидеть там. Если работать, то чтоб время свободное было. И денег платили. Чуда хочу, мам, понимаешь?
- Не имеешь ты права на чудо. Ребенок у тебя. Ребенка надо кормить и одевать. Устраивайся на работу, не сходи с ума. Отдохнула, выспалась и хватит.
- Мама!
- Обещай мне. Приедешь, выкинешь из головы всю эту чудесную чушь и начнешь искать работу. Чем можем – поможем. Деньги пришлем, когда закончатся. Много прислать не сможем, но с голоду не помрешь. Поняла меня? Кивни, если слышишь.
Я кивнула. А что мне оставалось делать?
Позвонила подружка Маша:
- Слушай, ты одна сейчас, без Соньки? Поедем в клуб, потусуемся? Снимем кого-нибудь?
- Кого?
- Кого-нибудь поволосатее. Выпьем, потанцуем. Мне премию дали, гуляем!
- Маша, милая, я давно ушла из большого секса, помнишь?
- Пришла пора вернуться!
- Ну, во-первых, меня там никто не ждет. Во-вторых, я уже выработала свой ресурс.
- Как это?
- Очень просто. Давай посчитаем. Ровно полжизни я была замужем. Сначала за одним, потом за другим. И третий в перерыве. Три пишем, два в уме. Семнадцать лет активной половой жизни. Ну, за исключением последних двух лет. Но не суть. В среднем по одному акту в день. С учетом периодов всплесков, даже полтора. Семнадцать умножаем на триста шестьдесят пять и на полтора.
- Это сколько получается?
- Подожди, возьму калькулятор. Самой интересно. Сейчас… Девять тысяч триста семь.
- Обалдеть!
- Нет, все-таки маловато. По ощущениям, было намного больше. Так что никаких камбэков в этом сезоне не предвидится. Да и в следующем тоже.
- Сложно все с тобой. Позвоню Наташке. Она, вроде, хотела.
- Вот это правильно. А я – пас. Ты уж извини.
- Да ладно. Работу нашла?
- Нет еще. Но стараюсь изо всех сил.
- А может, к нам, в недвижимость?
- С ума сошла, это же не мое!
- Откуда ты знаешь, твое или нет, если еще не попробовала?
- Там же зарплату не платят.
- Зато процент большой от сделки. Я вот, например, сегодня сделку закрыла. Пять тысяч баксов! Так что, гуляем, подруга! Попу поднимаем, глазки красим! Через час за тобой заеду!
продолжение следует...