1852
Отпустилъ Шкалика, порядочно. Ежели я каждый день буду писать по стольку, то въ годъ напишу хорошiй романъ. — Скучно безъ Ник[олиньки], хотя устроилъ порядокъ.
1853
Вчера и нынче написалъ по главе, но не тщательно. Вчера поссорился съ М[ашей] и намеренъ напасать ей откровенное письмо. —
1855
Все эти 3 дня былъ въ безпрестанныхъ хлопотахъ и передвиженiяхъ; вчера даже выпустилъ две картечныя гранаты. Не умывался, не раздевался и велъ себя безалаберно. Совершенно забылъ свои цели. Для 1) въ это время ровно ничего не сделалъ; ни въ чемъ себя не принудилъ и не удержалъ, для 2) просилъ о наградахъ солдатамъ, для 3) ничего, для 4) ничего не могъ сделать, для 5) стрелялъ и хлопоталъ довольно много. Для 1) завтра пишу Ю[ность] и С[евастополь] въ А[вгусте] во что бы то ни стало, для 2) пишу брату Н[иколиньке] и Крыж[ановскому], для 3) пишу счеты и письмо Вал[ерьяну], Для 4) пишу Ю[ность] и Севастополь] въ А[вгусте], для 5) еду къ Тетер[евникову] и прошу что нибудь сделать.
1856
Проснулся всё не въ духе. Часу въ 1-мъ опять заболелъ бокъ безъ всякой видимой причины. Ничего не делалъ, но, слава Богу, меньше думалъ о В[алерiи]. Я не влюбленъ, но эта связь будетъ навсегда играть большую роль въ моей жизни. А что, ежели я не зналъ еще любви, тогда, судя по тому маленькому началу, которое я чувствую теперь, я испытаю съ ужасной силой, не дай Богъ, чтобъ это было къ В[алерiи]. Она страшно пуста, безъ правилъ и холодна, какъ ледъ, отъ того безпрестанно увлекается. — Написалъ письмо Ковалевскому и отставку вчера.
1857
[Моховое.] Поехалъ въ Моховое. Встречалъ ярморочныхъ. Майеръ. Ужасно гордъ спокойно; но вместе съ темъ не чистъ самъ съ собою. —
1862
Сдержали слово. Отличное утро. — Хлопоты по хозяйству. Рассердился на Игнатьева за банк. В. Е. приехал. После обеда писал письма. Она придворным тетушкам не хочет писать — всё чует. — С студентами и с народом распростился.
1865
Всё делаю гимнастику, записываю дни и не пишу. Ездил на охоту — ничего. — Поэзия труда и успеха нигде и никем не тронута. Читаю Bertrams — славно.
1889
Я. П. Встал рано, письма от Вороб[ьева], нач[альника] станции и др[угих]. Провожал Ф[етов], Ездил к Булыгину, не застал его. Бибиков, обедает с своими бабами. Славная старушка прибирает. Думал: Теоретически возможны три устройства мира (людского общества). Первое то, что люди, лучшие люди Бога дадут людям закон такой, при к[отором] будет соблюдено наибольшее счастье людей и власти будут заставлять исполнять этот закон. Так и было, но вышло то, что власти, те, к[оторые] исполняют закон, злоупотребляли властью и наруша[ли] закон, и не одни они, но и их пособни[ки], к[оторых] много. Потом явилась 2-я схема, laisser faire, laisser passer, мысль, что не нужно властей, что все люди, стремясь каждый к своему благу, этим самым установят справедливость. Но это не выходит, во 1-х, п[отому], ч[то] власть не уничтожена и люди думают, что ее нельзя уничтожить, п[отому] ч[то] явится насилие одних над другими, т. е. я, правительство, откажусь от применения власти для задержан[ия] разбойника, а разбойник не откажется, а пока есть власть, условия людей, борящих[ся] за свое благо, неравны не только п[отому], ч[то] одни сильнее других, но еще и п[отому], ч[то] люди пользуются властью для борьбы, во 2-х, п[отому], ч[то] при стремлении постоянном каждого к своему только благу — малейшее преимущество одного дает ему новое преимущество, и неравенство неизбежно должно установиться. Остается одна третья теория, что люди поймут, что им выгоднее жить для блага других, и все станут стремиться к этому. Это самое даст христ[ианская] вера. И при этом предположении не может быть, во 1-х, извне никаких препятствий в осуществлении этого: будет ли, не будет ли существовать правительство, капитализм и весь теперешний порядок вещей, предполагаемое изменение миросозерцания людей осуществляет это. И, во 2-х, не нужно ожидать никакого особого термина для начала осуществления и всякое одно лицо, изменившее свое миросозерцание и отдающее[ся] для блага других, уже содействует благу; в 3-х же, это самое совершается с тех пор, как мы что-либо знали о жизни людей. Всё это дурно написано, но надо вновь изложить яснее. —
Проводил Леву. Шил сапоги.
1892
Я. П. Все то же: то же упорство труда, то же медленное движение и то же недовольство собой. Впрочем, немного лучше. Нынче ездил на Козловку, думал в первый раз: Как ни страшно это думать и сказать: цель жизни есть так же мало воспроизведение себе подобных, продолжение рода, как и служение людям, так же мало и служение Богу. Воспроизводить себе подобных. Зачем? Служить людям. А тем, кому мы будем служить, тем что делать? Служить Богу? Разве Он не мож[ет] без нас сделать, что ему нужно. Да ему не мож[ет] б[ыть] ничего нужно. Если Он и велит нам служить себе, то только для нашего блага. Жизнь не мож[ет] иметь другой цели, как благо, как радость. Только эта цель — радость — вполне достойна жизни. — Отречение, крест, отдать жизнь, всё это для радости. — И радость есть и может быть ничем ненарушимая и постоянная. И смерть переходит к новой, неизведанной, совсем новой, другой, большей радости. И есть источники радости, никогда не иссякающие: красота природы, животных, людей, никогда не отсутствующая. В тюрьме — красота луча, мухи, звуков. И главный источник: любовь — моя к людям и людей ко мне. Как бы хорошо было, если бы это была правда. Неужели мне открывается новое. Красота, радость, только как радость, независимо от добра, отвратительная. Я узнал это и бросил. Добро без красоты мучительно. Только соединение двух, и не соединение, а красота, как венец добра. Кажется, что это похоже на правду. Читаю Аmiel'a, недурно.
1906
Я. П.
Второй день ничего не пишу, чувствую слабость, сонливость, но на душе хорошо, даже очень. Читаю Гёте. С[оня] слаба, жалка тоже очень. Продолжаю записанное въ книжечке самое важное о жизни:
1) Если есть что нибудь, когда нибудь, где нибудь, для кого нибудь, то есть только одно, то, что сказано въ первыхъ стихахъ Еванг[елiя] Іоанна, есть сознанiе, т. е. человекъ сознаетъ нечто. Сначала ему кажется, что это сознанiе есть онъ самъ, но вдумавшись, какъ это будетъ видно после, онъ видитъ, что есть только то, что онъ сознаетъ, а что то, что онъ считаетъ собою, есть только то ограниченiе, вследствiи к[отораго] онъ не можетъ сознавать всего того, что сознаетъ. Сознанiе человека значитъ то, что онъ чувствуетъ въ себе въ какой-то не полной, ограниченной мере проявленiе чего-то безконечнаго, всемогущаго. И это проявленiе кажется ему Иван[омъ], Петромъ, Львомъ Толстымъ. Человекъ есть проявленiе (чтобы не повторять слова безконечнаго, всемогущаго, назову это божественнымъ) божественнаго существа въ ограниченномъ состоянiи. Это проявленiе божества, сознанiе человеко[мъ] своей божественности, составляющее его, ограничено темъ, во-1-хъ, что оно представляется въ пространстве ограниченнымъ теломъ, темъ, что проявляется оно не во всемъ существующемъ, а только въ теле, и еще темъ, что свойство всемогущества имеетъ только надъ этимъ своимъ теломъ (не въ томъ смысле, что человекъ можетъ сделать все, что хочетъ, съ своимъ теломъ, но что те части его тела, к[оторыя] подлежатъ ему, онъ можетъ направлять, какъ хочетъ). Bo-2-хъ, ограничено темъ, что человекъ сознаетъ себя не всего, а ясно сознаетъ только ту часть себя, к[оторая] заключена въ этомъ его теле, и то не всю, а только ту часть, к[оторая] раскрылась ему и постоянно и равномерно раскрывается. Такъ что собой человекъ называетъ ту часть мiра, к[оторую] сознаетъ и въ которой чувствуетъ себя всемогущимъ, и ту степень раскрытiя своего сознанiя, до которой онъ дошелъ. Жизнью же мы называемъ все большее и большее раскрытiе сознанiя, какъ во времени, такъ и въ пространстве, т. е. все большее и большее раскрытiе своей божественной сущности и вследствiи этого все большее и большее расширенiе сознанiя, перенесенiе сознанiя на другiя существа, на все (любовь). Начинается жизнь, когда начинается сознанiе. Сначала сознанiе и всемогущество его ограничено своимъ теломъ. И въ это время тело бываетъ сильнее всего. Потомъ тело слабеетъ, и всемогущество переносится вне себя, на другiя существа, покоряемыя, какъ свое тело своимъ нервнымъ апаратомъ, любовью, не сейчасъ, какъ действуетъ апаратъ на тело, но такъ же верно, хотя бы и черезъ столетiя. (Хотелось бы лучше выразить. Мысль верна, но неясно выражена.) Въ этомъ расширенiи сознанiя по мере раскрытiя его, въ этомъ жизнь.
Кончается она прекращенiемъ сознанiя, того сознанiя, к[оторое] мы знаемъ. Но такъ какъ жизнь есть только то, что мы сознаемъ, то прекращенiе нашего сознанiя не можетъ быть причиной прекращенiя жизни, также какъ прекращенiе света солнца при его заходе не можетъ быть указанiемъ на уничтоженiе солнца. — Нравственный выводъ изъ этого пониманiя жизни тотъ, что т[акъ] к[акъ] высшее проявленiе жизни есть расширенiе ея, любовь, то къ этой цели должны быть направлены усилiя человека. Люби Бога и ближняго. Будь всемогущъ надъ своимъ теломъ: работай, играй, будь семьяниномъ, но знай, что высшее призванiе и раскрытiе ведетъ къ любви ко Всему. Таково ученiе монашества, Индусовъ и всякое нравственно религiозное ученiе и ученiе христiанское.
Главное — уверенность въ томъ, что то, что есть я, есть проявленiе божества, и что благо только въ одномъ: въ сознанiи себя этой частью Бога, и что все бедств[iя] въ одномъ: въ признанiи себя отдельны[мъ] отъ Бога существомъ. (Много еще нужно бы и хотелось бы писать объ этомъ, да усталъ и плохо думается.)
Когда я говорю о всемогуществе человека, я разумею подъ этимъ то сознанiе своей жизни, которое можетъ проявляться въ моментъ настоящаго. Если человекъ сознаетъ себя живымъ, это значитъ, что онъ можетъ такъ или иначе проявить это сознанiе (пускай онъ будетъ безсиленъ двигаться, говорить, онъ, пока живъ, можетъ такъ или иначе думать. Если человекъ не можетъ поступить такъ или иначе — онъ мертвъ. И это не нужно доказывать, это знаютъ все.) И потому жизнь состоитъ въ этомъ всемогущемъ произвольномъ раскрытiи сознанiя въ каждый моментъ настоящаго.
2) Ребенокъ, Таничка, служитъ только себе. Его сознанiе Бога есть сознанiе своей животной жизни, и онъ правъ. Выросъ ребенокъ, и, какъ зверь, которому надо кормиться, онъ испытываетъ потребность труда. И онъ входитъ въ общенiе съ природой, работая для своего питанiя, и онъ также правъ. Онъ мужаетъ, и является новая нужда — похоть. Онъ удовлетворяетъ ей, и у него и у нея дети, надо кормить ихъ. Въ этомъ его жизнь, и онъ правъ. И у него общенiе съ супругой, детьми. Кругъ его деятельности расширяется. И онъ и жена и дети входятъ въ обществ[енныя] условiя. Надо, пользуясь ими — школами, дорогами и т. п. — принимать участiе въ нихъ, и онъ правъ, заботясь объ этихъ дела[хъ]. Кругъ еще больше расширяется. Но общество не одно. Оно часть человечества и въ настоящемъ, и въ прошедшемъ, и въ будущемъ. И онъ приведенъ къ необходимости нравственно религiознаго ученiя для всехъ людей.
Таковъ ходъ одного человека. Но люди, проходя черезъ эти ступени, узнали, къ чему ведетъ жизнь человека. И, узнавъ последнюю цель, ею руководятся въ удовлетворенiи первыхъ. Религiозно воспитываютъ, религiозно женятся, устраиваютъ обществ[енныя] дела.
(Все очень слабо.)
1910
Все та же вялость. Отъ Ч[ерткова] письма Лент[овской] и его статья, и еще что то. Читалъ это. Интересна его работа о душе и хороша. Писемъ мало и неиитересныя. Немного пописалъ о соцiализме для чеховъ. С[офья] А[ндреевна] говорила о томъ, чтобы видеться съ Ч[ертковымъ]. Я говорилъ, ч[то] нечего говорить, надо просто перестать дурить, а быть, какъ всегда. Ездилъ верхомъ съ Булг[аковымъ]. Съ Голд[енвейзеромъ] вечеръ. А еще читалъ Мопасана. Семья прелесть. Пусть Саша запишетъ о матер[iи] и благе.
1) Хотелъ попросить С[ашу] записать и забылъ.