Карандаш в руке немного дрожал. Конечно, это не критично, но из-за этого контуры выходят совсем неровными. Так, аккуратнее, ещё немного и… Я резко подняла руку, чтобы полюбоваться на своё творение. Сара на рисунке выглядела скорее безумно маниакальной, чем весёлой.
Я вздохнула. Чёрт возьми, ну почему у меня всегда такие трудности с изображением людских эмоций и диалогов? Конечно, я далеко не самый общительный и социальный человек, но ведь опыт разговоров и знание того, как выглядят обычные эмоции, у меня есть.
Я стерла неудачное выражение лица Сары и принялась его старательно перерисовывать. Рука всё ещё дёргалась, но контуры начинали получаться более-менее нужной толщины. Главное, не пытаться сделать лучше, а просто перерисовывать то, что не получилось. И у меня, постепенно, начало выходить. Ведь с каждой новой черточкой лицо становилось всё более живым.
Мне казалось, что если я буду долго корпеть над этим окошком (где Сара, думая, что это зелье гениальности, выпила обычную водку), то скоро рисунок сам по себе зашевелится, и я увижу последствия опрометчивости моей героини. Её ошалевшее лицо, брошенную об землю бутылку… Блин, а ведь было бы классно, ведь я тогда не буду рисовать дальше, а просто смотреть на жизнь нарисованного человечка.
С последним штришком, я пафосно отдернула карандаш от бумаги, наслаждаясь красотой момента. Да, я великая художница! Такой крутой рисунок сделала, прямо – ”Вау!” Единственное, что плохо, так это то, что пальцы сильно болят. Я настолько сильно стискивала карандаш, что он оставил на коже небольшие вмятинки, которые сейчас болезненно пульсировали.
Ладно, искусство требует жертв. Очень многих жертв. Кроме боли в руке, я уже должна часа три, как спать, чтобы завтра… Завтра что? Читать комиксы? Смотреть в окно? Избегать зеркал? Как ни печально это признавать, но кроме рисования и чтения комиксов, у меня нет никаких занятий.
Я, на цыпочках подошла к шкафу, с замиранием сердца, открыла дверцу и достала несколько томов манги “Король”. Они успели покрыться тонким слоем пыли, который явно свидетельствовал о моём нежеланием хоть как-то вновь прочитать эту историю. Не то чтобы она плохая. Как раз наоборот, но прочитать её можно лишь единожды, потому что эффект от первого впечатления невозможно повторить.
Я сильно дунула на обложку, и с удовольствие насладилась её чистым видом.
Люблю, когда вещи выглядят как новые. Ощущаешь тогда, что всё в этом мире правильно. Вдоволь налюбовавшись, я медленно открыла том в середине и со вздохом посмотрела на рисунок автора. Мне ещё расти, и расти до такого уровня. Обидно, что даже моя старательно выполненная работа выглядит лишь, как быстрый набросок, по сравнению с его иллюстрациями.
Мне до сих пор трудно понять, как он сумел взрастить у себя такой навык. Может быть, занимался этим с детства? Или одарен природой? А может его учил какой-то гениальный художник? В любом случае, не один из этих вариантов ко мне не относился.
Положив мой любимый комикс обратно, я скрепя сердце достала свои прошлогодние наброски.
Это будет жутким хотя бы потому, что бумага была некачественная, так что она уже начала немного желтеть, как многие книги в моей коллекции. И если бы дело было только в пожелтевшей и некачественной бумаге.
В моём комиксе было целых двадцать девять страниц, но более-менее связанных общим сюжетом лишь шестнадцать. Остальные – небольшие вкраплениями к общей ветке повествования, которые можно спокойно вырезать. Я попыталась оценить качество рисунка и сценария прошлой себя, как и их совместное действие…
Но после первых пяти страниц, я просто закрыла глаза, плюхнулась на диван, отложив свой позор куда подальше. Очень больно осознавать то, что весь твой большой труд в прошлом является абсолютным мусором.
Я закрыла лицо руками. Боже, как же порой становится стыдно за саму себя в прошлом. А ведь тогда творчеством полностью управляли мои эмоции и так называемое вдохновение. Я была по-настоящему увлечена. Меня сжигало изнутри жуткое желание воплотить образы, которые не отпускали мой бедный разум. Я разочарованно вымолвила сквозь свои ладони.
- Глупо… Стыд… Убить…. Уничтожить… - Все эти картины, которыми жило мой воображение, оказались попросту горячечным бредом, который ни в коем случае нельзя воспринимать всерьёз.
Чтобы хоть немного отвлечься, я решила послушать музыку. Старое диско или какую-нибудь причудливую какофонию синтезаторов и барабанов, которая позволит уйти мне из этого мира куда подальше.
Но плеер был спрятан где-то в квартире, а будить своего брата я не намерена. Он и так жутко боится за меня. И я не хочу ещё больше нервировать его. Пускай думает, что я сплю спокойно, а не рыщу по квартире в поисках машины, которая заглушает мои эмоции.
Я отняла руки от лица, и мой взгляд вновь упал на сегодняшний рисунок. Интересно, а я могу уже добавить цвета? Тут же я невольно усмехнулась и хлопнула себя по лбу.
Какие краски, когда даже чёрно-белые рисунки выходят у меня кособоко и, зачастую, не похожими на рисунки к комиксам. Много лишних деталей и контуров, которые заставляет воспринимать всё, как картину без сюжета и смысла. Но вот для картины то, что у меня выходит, как раз-таки слишком убого и не проработано.
Ладно бы ещё кто-то мог оценить мою работу конструктивно и помочь сделать её лучше. А то ведь сама я – либо недооцениваю, либо переоцениваю.
Конечно, можно попросить моего братишку оценить качество, но ведь он совершенно не разбирается в комиксах. Да и во многом, что мне интересно.
Но всё равно он самый лучший. Ведь только по-настоящему добрый человек мог приютить меня.
Я живу вместе со своим братом вот уже пять лет. Он позвал меня жить к себе, когда мне было восемнадцать. Сперва я подумала, что он так шутит, но всё было серьёзно. Он старше меня на восемь лет и у него уже была к тому времени неплохая квартира.
Поначалу, я, кончено, отказывалась, но затем поняла, что по-другому хоть как-то устроиться не смогу. Родители уже выгоняют из дома, а в институте я просто не могу учиться. Так что пришлось согласиться, от чего мой брат только обрадовался. Вот с тех пор я и живу затворницей.
Несмотря на то, что сейчас очень рано, на улице уже светло. Но выходить туда мне совершенно не хотелось. Так что я решила сидеть пока в своей комнатёнке, и лениво листать уже прочитанные мной комиксы.
Вообще меня их была целая гора. Я занялась их коллекционированием ещё с детства. Не знаю - чем меня так манят эти книжки с картинками. Просто они искренние, понятные и яркие.
И сотни таких красивых и ярких историй оккупировали полки, которые по закону должны принадлежать мудрым и интересным книгам. Они у меня тоже есть, только вот давно уже пылятся в шкафу вместе с самыми старыми комиксами.
Когда-то давно я много читала, но, сейчас, мне уже просто надоело. Слишком запутанно, слишком много умных мыслей и никакой искренности. Да что знает о боли и боязни общество какой-то там писака? Будь он хоть сто раз классик, но его рассказы и романы всего лишь полет фантазии. А я уже давно не верю в силу воображения. В комиксах хотя бы картинки есть.
Я лежу на своём сером диванчике, спереди от меня узкое окно, которое словно делает меньше всё вокруг. Справа, на небольшом расстоянии, письменный стол, загромождённый всяческим бытовым мусором, который просто так не выкинешь, ведь может пригодится. И это “может пригодиться” уже год лежит.
Рядом с диваном стоит мой шкаф с немногочисленной и довольно безвкусной одеждой. Я просто не вижу смысла иметь красивые шмотки, когда лицо твоё...
Ну да, достаточно посмотреть в зеркало. Огромный, уродливый ожог “украшает” половину моей мордашки, превращая все мои попытки выглядеть красиво в нелепую клоунаду. Благо у меня такие патлы, что они порой могут достаточно удачно скрывать ожог. Но ведь ненадолго. Стоит неудачно повернуться или просто остаться с человеком надолго наедине и тут же становится видно всё, что было скрыто.
Я перевернулась на бок. Опять поганая апатия, которая портит все мои попытки исправить что-то. Когда я заряжаюсь энергией и начинаю пытаться изменить свою жизнь – меня хватает максимум на пару дней. А потом снова.
Встав с дивана, я подошла к окну и начала пристально всматриваться, дабы увидеть, что за жизнь происходит снаружи. Моя рука сама по себе потянулась, чтобы вновь нащупать шрамы.
Когда-то он болел. Болел так сильно, что ничего, кроме этого, не оставалось. Самое худшее ведь в боли то, что она целиком и полностью заполняет твой мир. И все мои мысли в палате для ожогов, все переживания и чувства, которые не относились к физической боли, словно сгорали в этой непрерывной агонии.
Даже банальных вопросов - “Что?”, “Как?” и “За что?” - у меня не было. Когда ощущение боли было самым сильным, казалось, что весь мир вокруг состоит теперь из бесконечно сгорающего лица, хоть и пламя давно уже погасло.
А теперь это больше походит на страшный сон. Ведь не могло же быть всё настолько плохо. Это лишь глупая выдумка, игра воображения, чтобы заставить понервничать саму себя.
Я мечтаю о том, чтобы всё было именно так. Только вот кому, кроме меня и моего брата интересны мои желания? Глупый вопрос.
За окном было ничего. Время ранее, все ещё спят и, кажется, будто самой жизни нет вокруг. Может мир вокруг меня и правда лишь искусно сделанная декорация. Кто знает?
Я продолжаю пялиться в окно, ведь у меня нет других, более увлекательных занятий. Синее небо, желтоватое солнце и унылый двор. И это самое интересное, что я мог сейчас видеть.
Брат спит. В отличии от меня, ему скоро нужно будет на работу.
Почему он до сих пор позволяет мне висеть у него на шее? Мне самой уже хочется уйти от него, чтобы не быть лишним грузом. Без меня, ему действительно станет лучше, но я… Я вижу, что нет. Уйдя хоть куда-нибудь, я лишь сделаю ему больно тем, как покажу свою неприспособленность к нормальной жизни. Он ведь боится и переживает за меня.
А без резкой встряски ничего ведь не изменится. Я смогу измениться лишь тогда, когда по-другому уже нельзя. И то вряд-ли. Скорее всего я просто рассыплюсь, а это разобьёт моему брату сердце. Я не…. Я… Я не хочу, чтобы ему становилось ещё хуже, чем сейчас и исключительно из-за меня. Пусть я и буду жить, как муха в янтаре, но хотя бы не создам больше боли, чем было до этого. Ведь я, по сути, ходячая проблема.
- Саш, ты что, всё ещё не спишь? – Раздался хмурый голос позади меня.
Я резко обернулась. Там стоял мой любимый старший брат, уже одетый в свой костюм. Кудрявые рыжеватые волосы, длинный нос, широкий лоб, тонкие губы и хитрющие глаза. Вкупе с худощавым телосложением, он производит впечатление типичного хитрого еврея.
Безусловно, во многом так и есть. Единственным человеком, с которым он оставался честным всегда, была я. Хоть в чём-то мне повезло.
-Д-д-да… - С третей попытки мне далось это проклятое словечко. Ну почему, даже перед ним, я словно боюсь чего-то?
- Ну-ну, успокойся, я же ни в чём не обвиняю тебя. – Сказал он, подойдя ко мне и ласково погладил по голове. – Можешь хоть спать, хоть не спать, но ведь только тебе хуже от недосыпа, сама знаешь. – Я сосредоточилась и собрала всю свою волю в кулак. Сейчас я ему отвечу нормально, без заиканий и испуга, у меня получится. Раз – вдох, два – выдох. Только бы суметь, только бы суметь.
- Братик, может ты найдешь м-мне… - Чёрт, почти же получилось! – Мне работу? – Он устало посмотрел на мня и с большим расстройством сказал.
- Не надо, тебе правда этого не надо, даже не проси, не буду я искать тебе… - Я попыталась возразить ему, как могла. То есть плохо.
- Н-н-н-но… - Он вздохнул и угрюмо проворчал.
- Никаких “но”. Ты же до сих пор жутко заикаешься и боишься людей и… Честно говоря, не зря. Я бы может быть и согласился. – Неожиданно предположил он. – Но я просто не хочу видеть того, как тебе снова больно, как ты страдаешь и всё это… Как в тот раз… Из-за меня. – Мне хотелось выразить ему поддержку. Сказать, что он не прав и прочую утешительную чушь. Но всё это ведь бред.
Я не хочу признавать, но в том, что случилось со мной, есть и его вина.
Он стоял, потупившись некоторое время, затем выпрямил спину и с наигранной радостью произнес, глядя мне прямо в глаза.
- Ладно, меня ждут дела, так что оставляю тебя тут за главную. Удачи тебе! – Тут же он вышел из дома, оставим меня одну размышлять.
Впрочем, зачем заниматься столь болезненным делом, если есть возможность выйти прогуляться на свежем воздухе. Я подошла к шкафу с одеждой и принялась перебирать все мои немногочисленные наряды.
Выбрала, в конце концов, самый закрытый. Тёмные, мешковатые брюки; футболку тёмно-фиолетового отлива и серую шляпу с узкими полями. Не знаю, почему мне так нравится эти не яркие цвета. Просто в них я чувствую себя такой неприметной, серой мышкой.
Но перед тем, как выйти на улицу, я решила ещё некоторое время делать то, что нужно. То, что у меня получается и то, что приносит хотя бы минимальное удовольствие. Пачка бумаги в одной руке, в другой карандаш, наточенный мной ещё вчера. Поехали!
На этот раз, я решила не рисовать что-то определённое, подчинённое общему сюжету, а просто картину. Я взяла внутрь себя дикого зверя, странное создание по прозвищу “Фантазия”. Оно рвёт меня изнутри, и я съеживаюсь от картин, который открываются мне по началу.
Огонь. Пламя везде. Перед глазами только этот проклятый багрянец, который накладывается на любой образ в моей голове. Горят леса, сказочные страны, мои любимые персонажи и люди.
У огня нет ничего святого. Он сожжет, что угодно и ему неважно, насколько ты любишь и ценишь это.
Я открыла глаза. Мне всё ещё было немного дурно. Но идея пришла сама по себе. Я начала старательно выводить контуры. Каждая новая линия — это испытания для моих болящих пальцев. Но я втянулась. Это не значит, что мне стало всё равно. Просто теперь я не могла остановить себя никоим образом.
Основные контуры закончились, так что теперь всё станет только труднее. Мелкие, второстепенные участки рисунка, которые отнимают ещё больше усилий.
Я хотела делать всё быстро, но не могла. Потому что скорость будет компенсироваться качеством. А мне нужно, чтобы вышло что-то действительно хорошее.
Моё желание сделать всё идеально заставляло в полной мере ощущать несовершенство собственного навыка. Неумение сделать нормальную светотень, выделить нужные места рисунка, изобразить красиво человеческие лица. Это всё сильно выступает, когда я пытаюсь сотворить что-то серьёзное.
Спустя десять минут напряженных усилий, я приступила к выделению и исправлению самых важных элементов. Тут я дала своей злости полный выходи. Жирные линии впивались в бумагу мощными рывками.
Всё закончено. Я решила посмотреть на результат моей работы.
Листок сгорел.
Я в подробностях нарисовала на нём языки пламени. Как в них горели люди, дома и деревья, но главнее - горел сам листок - основа этого нарисованного мира. Огонь выглядел, словно настоящий. Того и глядишь, притронешься пальцем и…
Я разорвала бумагу. На мелкие кусочки. Множество яростных и молниеносных движений превратили все мои усилия в ничто. Зачем я нарисовала это проклятое пламя? Чёрт, ведь знала же, что это плохо на меня действует. Ненавижу, ненавижу, ненавижу этот поганый огонь!
Я, в отчаянии, схватилась за голову. Её снова обуяли образы вещей, которые сгорают в ярко-алом пламени. Как я не пытаюсь, а моё воображение совершенно не хочет мне подчиняться.
Я вижу, как мучается и сгорает мой брат, мой дом, как сами мои руки пожираются этим красным демоном. И снова эта боль на моём лице, снова я горю! Пожалуйста, хватит! Я больше не могу терпеть это…
Невероятным усилием воли я сумела открыть глаза.
Всё нормально, никакого пламени вокруг. Опять меня куда-то унесло. Бывает такое, что я слишком сильно ухожу в своё воображение и приходится прикладывать усилия, чтобы найти выход из собственного разума.
Медленно отойдя от своего стола, я повернулась к шкафу. Мне срочно нужно что-нибудь прочитать. Достав от туда “Король”, я почувствовала дежа вю. Ведь я же недавно его ещё доставала. А почему оно теперь снова в шкафу? Наверное, не заметила, как случайно снова засунула его туда.
Бумага немного шершавая и уже начала потихоньку желтеть. А ведь забавно.
Гораздо лучший комикс, который просто богоподобен по сравнении с моим желтеет, стареет и ветшает точно также. Старость не щадит никого, даже самое лучшее, что есть в этом мире. А ведь было бы прекрасно, если старело только самое худшее. Постепенно, таким образом, то, что недостойно жизни, ушло бы навсегда и мир стал бы идеальным. С этой мыслью я принялась за чтение.
Я довольно быстро закончила первый том и хотела уже было приняться за второй, когда я поняла свою никчемность. Ведь я читаю его не ради удовольствия, а чтобы заполнить свою голову хоть чем-то.
Потому что я боюсь своих мыслей, которые начинают одолевать меня, стоит мне хоть ненадолго оказаться без какой-то лишней информации, которую мой мозг вынужден обрабатывать. Но ведь, если бояться своих мыслей, идей и образов, то ничего хорошего нарисовать просто не получится. Пусть моё воображение часто подсовывает мне страшные и жуткие образы, но они хотя бы интересные.
Я отложила комикс в сторону и сосредоточилась на том, что внутри моей головы. Но уже поздно. Сейчас, как я не старалась, внутри была пустота и настолько банальные идеи, что мне даже как-то неловко было осознавать себя до такой степени серым человеком.
Я упустила свою музу. Не пришла вовремя на свидание, и теперь шанс упущен. Я не оправдала даже собственное вдохновение. Ха, как это забавно.
И когда мне уже хотелось просто продолжить чтение, внезапно, ко мне в голову пришел гениальный сюжет. От волнения, у меня даже немного закружилась голова. Ведь не может же всё быть настолько просто? Это будет история о человеке, который живет прекрасной и идеальной жизнью. У него есть любящая жена, дети, хорошая работа и квартира. Но… Я начала проговаривать вслух свою идею.
- Он вынужден страдать, чтобы всё это продолжало у него оставаться. Всячески бить, резать и терзать свою плоть! – На последнем слове я, кажется, расслышала в своём голосе нехарактерные для себя интонации садизма. Тут же я резко добавила куда более спокойным голосом. - Иначе всё рухнет и погибнет, а страдания физические станут страданиями духовными. – Мне всегда казалось, что счастливые люди не просто так такие. Им приходится чем-то жертвовать, чтобы хорошо жить. Закон равноценного обмена – против него не попрёшь. И вот эта мысль, которая была у меня в голове уже давно, смещалась с моей мечтой жить нормальной жизнью. И получился человек, который вынужден страдать, чтобы жить так, как ему нравится.
Всё, теперь нужно попробовать нарисовать первый рисунок по этой концепции. Я танцующей походкой направилась ко столу. Усевшись, я глубоко вздохнула, взяла в руку карандаш, положила на стол лист бумаги и принялась воплощать свою идею.
К сожалению, рисунки не выглядели так изящно, как было у меня в голове, но нужные эмоции и настроение у героя я всё-таки смогла изобразить.
Единственное, чего мне не удалось, так это показать на его лице хоть какую-то радость. Мне казалось, что даже мой карандаш неспособен начертить линии, которые позволят ему улыбаться. Решив пока не пытаться совершить невозможное, я вышла из своей комнаты и тихой поступью пошла по коридору. Радость от осознания того, что я придумала что-то интересное, быстро уступила место безнадежной апатии. Опять. Да сколько же можно?
Пускай я закончу даже этот свой комикс, но кто, кроме моего брата, тогда его прочитает? Самая идеальная работа бессмысленна, если никому не интересна. А с людьми я до сих пор не могу нормально общаться. Брат же, в свою очередь, не хочет мне предоставлять такую возможность, по сути, удерживая меня в этой квартире. Хотя, вру, если бы я была чуть более настойчивой, то я бы смогла убедить его помочь мне в этом. Так что я сама удерживаю себя здесь.
Я окинула взглядом квартиру. Место хорошее, но даже самые дорогие и красивые обои начинают жутко надоедать, когда они у тебя постоянно перед глазами. Пускай клетка обставлена дорого и покрыта золотом, а тюремщик ведёт себя ласково и обходительно, она всё равно остаётся клеткой. Дойдя до выходи из квартиры, я уныло пробормотала себе под нос.
- Пускай, я даже могу выйти из неё в любой момент. – Я в очередной раз удивилась тому, что когда говорю наедине с собой нет никакого заикания и страха.
Как же хочется, чтобы я просто смогла преодолеть чертово самовнушение и темноту, которые не позволяют мне быть полноценным человеком. Проблема в том, что это только звучит так просто, а на самом деле преодолеть себя кажется порой просто невозможным. Это как для наркомана соскочить с иглы. И его кулаки сжимаются от бессильного отчаяния, он швыряет дозу на пол, но только что толку в этом?
Быстро успокоившись, я вышла из подъезда, а затем быстро прошмыгнула мимо вахтёрши, которая только досадно покачала головой.
Она меня сильно недолюбливает. С одной стороны, я прописана в квартире моего брата, и он сам имел с ней долгий разговор на эту тему, но с другой, с её точки зрения, я всё равно остаюсь странной и отталкивающей личностью. И напрямую мне вредить нельзя, но вот всячески выказать презрение и злость – пожалуйста.
Причем, ладно бы она просто была злой сама по себе. Так нет! С остальными жильцами радостно здоровается, любит поговорить, а вот я ей, как будто противна. И так со всеми людьми. Вроде ничего плохого про меня сказать нельзя, но что-то во мне их отталкивает.
Выйдя на улицу, я увидела перед собой небольшую частицу свободы. Я сделала несколько вдохов и выдохов, и с огромным наслаждением всмотрелась вдаль. Впереди была оживленная трасса, шум которой часто не давал мне уснуть.
Раньше было ничего, но после… Того инцидента меня напрягают любые громкие звуки. В тоже время на расстоянии пары сотен метров, слева от меня, был старый, недостроенный дом, полюбившийся мне за тишину, покой и странную безмятежность, охватывающую меня, когда я проходила мимо, и любовалась им. Хоть он и никому не нужен, но я нуждаюсь в нём. Тоже по сути никому ненужная.
Мои ноги аккуратно ступали по направлению к заброшенному дому. Как-же хорошо порой бывает просто идти куда-то!
Жаль, что это лишь моя собственная выдумка, которую я рассказываю себе всё время, почему-то каждый раз веря в неё.
Ветер нежно ласкал мне лицо, позволяя испытать давно утерянное ощущение покоя. Никаких нервов, никакого страха, просто дорога, которая ведёт меня к моему любимому месту. Через пару минут методичных шагов, я оказалась около этого дома.
Поначалу, мне показалось, что я сошла с ума. Успела даже смириться с этим положением, ведь по сути это мало влияет на мою жизнь. Ну, буду теперь сидеть в одиночестве, в психушке. Зато успокоительные будут давать. Можно будет объявить себя Александром Невским и, одновременно с этим, убеждать, что я великая актриса и режиссёр.
Заброшенный, недостроенный дом был теперь новостройкой, судя по припаркованным машинам, заселённой. Да как же так может быть? Не могло же за столь короткое время, пока я не была здесь, само всё построится и… Хотя, стоп, а как давно я здесь была? Я вообще помню, сколь мне лет? Двадцать три? Может двадцать два или вообще двадцать пять?
Чёрт, как же плохо.
Я так спокойно воспринимала течение жизни, что потеряла счёт дням, прожитым мною в квартире у брата.
Я схватилась за голову. А ведь может быть жизнь незаметно течёт вокруг меня, а я просто пропускаю всё, живя в каком-то безумном сне? Постепенно проходят дни, недели, месяцы, а я, так ничего и не добившись, живу на шее у своего брата. И с каждым днём всё больше замыкаюсь в себе, теряя все шансы хоть как-то исправить мою жизнь.
Нет! Так быть просто не должно. Не должно, не должно, не должно, не должно, не должно!
- Не должно, не должно, не должно… - Звук собственного голоса вывел меня из оцепенения. Я жутко испугалась того, что может просто не замечаю того, как мир идёт своим ходом, пока я остаюсь неизменной, словно каменная статую и... Всё, больше не буду задумываться, а то… Нет, не буду.
Я печально посмотрела на большей не привлекающий меня дом. Если здесь есть люди, то я… Я не хочу здесь больше находиться.
Они шумные, злые и нетерпимые. И будут делать мне всё хуже. Так что, придётся теперь гулять в лесу, хотя, может быть есть шанс, что…
Я прислушалась. Да, доносятся столь знакомые мне бытовые звуки типичной многоэтажки. Нет, ну, почему эти гадкие людишки. Почему… Как они посмели!?? Это - мой дом!!!
- В-в-вы м-мрази… – Вместо злобного крика у меня вышло всё тоже беспомощной блеяние, что обычно. Я даже не могу эмоционально высказать претензии этой проклятой реальность. Я не хочу больше этого…. О, что это у меня на лице? Слезы? А зачем они мне? Ведь ничем не помогают…
Я быстро утёрлась. Какой позор…
И я теперь даже не знаю, что мне делать. Мой любимый дом теперь заселён. Город отвратительно суетливый и шумный. Сидеть в квартире у брата мне смертельно надоело, а лес находится слишком далеко.
Внезапно, в голову пришла дикая мысль. Может, попробовать зайти в этот дом? Посмотреть, что за люди там живу и прочее.
Я огляделась вокруг. Мне показалось странным, что рядом с населённым домом не ходят люди. Вроде бы сейчас все должны идти на работу. Ну или просто хоть что-то делать.
Мой взгляд снова начал буравить подъезда “моего” дома. Деревянная дверь. Немного замызганная и, по виду, довольно старая. Как будто её поставили здесь давно. Да и сам дом не был похож на новостройку.
Высотой в девять этажей, он более походил на советскую панельную многоэтажку, чем на дом моего микрорайона. Наши бы строители облепили его дурацкой гладкой плиткой, чтобы он производил хорошее впечатление, да и архитектура у него слишком простая. Как будто гигантский кирпич с окнами и дверьми, без каких-либо ещё лишних деталей.
Кажется… Что всё как-то нереально. Я резко помахала головой. Опять на воображаю себе в голове одну небылицу за другой.
Чёрт, мой рассудок, похоже, уже действительно даёт сбои. Только не это. Он же у меня последнее, что позволяет мне называть себя нормальным человеком.
- Эм, извините, но можно вас спросить, эм, если вы не против? – Я чуть было не подпрыгнула от испуга, услышав этот тихий, вкрадчивый, женский голос.
Медленно повернувшись, я увидела того, кто ошарашил меня своим вопросом.
Моему удивлению не было предела, когда я увидела её. Это была девочка лет пятнадцати, которая с большим смущением смотрела на меня. У неё было, даже не знаю, как сказать, мягкое лицо. Широкий лоб скрывался длинной чёлкой золотистых кудрей, которые были у неё чуть ли не до пояса. Большие же глаза смотрели на меня с огромным страхом, но и с… С почтением?
Девочка была одета в белое летнее платье, которое словно пришло из конца девятнадцатого века, и в шляпу с очень, нет, ОЧЕНЬ широкими полями. Венчало всё это то, что она была босая. От удивления, я даже смогла ответить ей без моего дурацкого заикания.
- Конечно. – Она немного переступала с ноги на ногу. После чего выпалила.
- Вы бы не хотели кремовых пирожных? – Моё изумление росло с каждой секундой, так что я просто и без запинок сказала ей.
- Да, я хочу попробовать ваши пирожные, юная мисс! – Получилось даже слишком уверенно, потому что она нервно вздрогнула и пролепетала.
- Отлично. Заходите со мной в мой дом, хорошо? – Она тут же повернулась и медленно зашагала в внутрь.
Мне попросту не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. Честно говоря, мне было немного жутковато, хотя меня вроде бы просто попросила милая девочка лет пятнадцати зайти к ней домой и попробовать на вкус её пирожные...
А ведь действительно жуть. Обычно, в фильмах ужасах, это всё плохо кончается. Знаю я этих “милых маленьких девочек”.
Оказавшись внутри подъезда, я поразилась тому, насколько нетипично он выглядел. Всё, как будто бы сделано вручную. Всякие подоконники, уставленные горшочками с растениями; стены, покрашенные оранжевой краской старательно, но не равномерно; деревянные билборды, которые, казалось, сделаны мастером на заказ; пол, выложенной красивой (!), узорчатой (!) плиткой. И главное – широкие окна, сквозь которые свет проникал в помещение. И не было той мерзкой затхлости, которая царила в моём подъезде. Здесь было приятно находиться и, в особенности, приятно дышать. Я стояла на месте, внимательно осматривая интерьер, подмечая каждую деталь, когда девочка остановились, и удивленно оглянулась на меня.
- Извините, но, может быть, что-то не так? – Тихо, с долей вины в голосе, спросила она, мучительно взирая на моё изумленное лицо.
- Нет-нет-нет, что вы! Просто я… Эм… В общем…Здесь очень хорошо. – Затараторила я, чтобы больше не вызвать у этой девочки даже мизерного чувства вины. Она слегка улыбнулась уголками губ, а затем, в панике, воскликнула.
- Ой, я же забыла вам представиться! Это так неправильно, так невежливой, ой! – Честно говоря, как-то она слишком остро реагирует на такую проблему.
- Да не волнуйтесь, я же… Эм… Да, тоже забыла представится. – Поняв, что я, как и она, не соблюла этикет, девочка испытала облегчение. – Меня… Меня зовут А… Александра. – Вот чёрт, вроде бы не заикаюсь, зато говорю теперь медленно и заторможено.
- Моё имя Екатерина, но вы можете звать меня Катей. – Мне почему-то показалось, что она делает мне большое одолжение этим. Странно.
- Ну а вы называйте меня Сашей, ничего плохо я в этом не вижу. – Катя посмотрела на меня с немым восхищением, как будто я пожертвовал чем-то своим, очень дорогим, исключительно ради неё. Странная девочка, однако, мне почему-то приятно с ней общаться.
- Всё, сейчас вы попробуете мои пирожные. - Торжественно объявила она, подойдя ко входу в её квартиру.
В гости я пока не решилась зайти, да и Катя сама вряд ли позволит мне и, главное, себе такую вольность. Через пару минут ожидания, я увидела, как она вышла с тремя розоватыми пирожными, на которых был намазан нежно-жёлтый крем. Она смущенно протянула мне одну пироженку и пробормотала себе под нос.
- Вроде бы нормальные должны быть… - Я лишь пожала плечами и откусила маленький кусочек.
Прямо с её рук. Упс… Катя шокировано уставилась на меня, но ни слова не сказала. Я, между тем, опробовав его, сделала смелое заключение.
- Очень даже вкусно получилось… Наверное, эм… Ты долго старалась, да? – Всё ещё шокированная моей фривольной выходкой, она пару секунд находилась в ступоре. Затем благодарно улыбнулась и с такой теплотой посмотрела на меня, что я сразу прониклась к ней большим обожанием, хоть и совсем недолго её знаю. Харизма…
- Спасибо тебе, Саша… - Она наконец-то обратилась ко мне на “ты” от чего я окончательно растаяла.
- Да не за что, они и вправду вкусными получились… - Я на некоторое время замолчала, а затем, собравшись с духом, сказала ей. – Можно я задам тебе парочку вопросов? – Катя с улыбкой кивнула, что развязало мне руки.
- Как давно ты здесь живёшь? – Она удивленно приподняла бровь и сказала мне.
- Как родилась, так и живу, а что такое? – Да нет, ничего, просто тот факт, что дом был заброшенным и незаселённым многие года говорит об обратном, но так, нет, ничего.
Это уже начинает раздражать. Почему же всё так сложно?
- Ладно, другой вопрос. Почему ты… Ну… Блин, как же попроще сказать? Не побоялась подойти ко мне, ведь я… - Она не дала мне договорить, удивленно воскликнув.
- Так ты же не делаешь чего-то ужасного, ведь так? – Я кивнула. – А почему я тогда должна тебя бояться? - Она словно не замечает моего лица специально.
- У меня же половину лица обгорела! – Она лишь невозмутимо пожала плечами и сказала.
- Ну и что? Ты же не сама себе его подожгла, а значит плохим ты не занимаешься. Просто… Знаешь, ты стаяла такая испуганная и потерянная и я решила, что пирожные помогут тебе… - Никогда не слышала о такой практике психологической помощи, но, надо признать, она довольно действенная.
- Хорошо, может я пойду пока? – Катя расстроено посмотрела на меня и промолвила.
- Мы же только начали общаться с тобой, может не надо, Саш? Это будет как-то неправильно. – Я даже обрадовалась тому, что она сказала это. Потому что сама хотела продолжить общение, но мне казалось, что девчонка не согласится.
- Не стоит. Да, определённо не стоит. – Легко согласилась я. – Только вот вопрос, что же мы сейчас будем делать? – Катя улыбнулась мне и нежно защебетала. Такого потока слов я не ожидала.
- Мы можем попробовать вместе готовить на кухне. Хотя, нет, для этого слишком рано… Давай тогда просто будем пить чай с уже приготовленными мной пирожными. Нет, для этого тоже слишком рано. Тогда, может пойдём прогуляемся по лесу. Блин, тебе же будет неудобно, а так нельзя. Ну тогда я могу просто почитать тебе свои стихи, идёт? – Я ошарашено кивнула и Катя тут же умчалась в свою квартиру, буквально через пару секунд вернувшись с небольшой тетрадью в руках и безумно обаятельным блеском в глазах.
- Только давай не в подъезде будем это делать, а то ведь люди могут услышать? – Предложила я.
Катя лишь удивленно посмотрела на меня, но согласилась. Должно быть для неё это звучит странно, но дело в том, что я не хочу появление здесь чужих любопытных глаз, которые могут испортить всю атмосферу. Нет, только не здесь и не с этой милой девочкой.
- Хорошо, давай выйдем в сад на заднем дворе. – С воодушевлением сказала она, а потом тихо добавила. – Так даже лучше будет. Действительно. – Мы направились к выходу, и только сейчас я обратила внимание на её нелепо подпрыгивающую походку. Казалось, что внутри неё бурлит какая-то энергия, не контролируя которую она просто улетит, как гелиевый воздушный шарик. Хорошая.
Я внимательно посмотрела на Катину тетрадь.
Она была пухленькая и, когда Катя открыла её, я была в полном шоке. Каждая страница была исписана мелким, но аккуратным почерком, которым были записаны стихи. По шесть-семь строф на одно стихотворение. По пять таких стихов на каждой странице. Просто – вау! Если предположить, что в тетради около восьмидесяти таких листов, то выходит, что Катя была явным графоманом. Даже не знаю – хорошо это или плохо?
- Эм… Я просто время от времени пишу… Они маленькие и плохенькие, но не все… Есть около трёх – четырёх, которые более-менее нормальные. – Я приняла для себя важное решение. Нет, я не позволю такому количеству стихов остаться не услышанными, а эту бедную девочку считающию себя никем из-за того, что не всё у неё выходит гениальным.
- Катя, послушай меня, я сейчас расскажу тебя одну важную штуку, которая… Э… Сильно поможет тебе. – Язык заплетался и я звучала странно и глупо, но Катя, тем не менее, внимала каждому моему слову. – В принципе, пофиг, хорошо ты пишешь стишочки или нет. Это было бы значимо, если бы ты хотела быть прославленной, как офигенски крутая поэтесса… Понимаешь? То есть, если бы тебе нужна была слава, то тогда бы качество имело большое значение. А так… Кому какое дело – хорошие рифмы или лажовые? – Моя речь переполнена сленговыми словечками. Неужели, у меня такой плохой словарный запас? – Так что просто не парься. – Катя некоторое время изумленно молчала, а затем возмущенно воскликнула
- Ты, что, утешаешь меня, даже не услышав моих стихов? А вдруг они и правда ужасные? Может быть я хочу стать великой поэтессой, поэтому и хочу, чтобы ты меня строго оценила, ммм? –Я покачала головой.
- Если бы ты хотела прославиться и стать великой поэтессой, то тогда бы не читала свои стихи первой встречной, а ходила бы, допустим, на поэтические вечера или как там эта мутота называется? – Мой голос звучал даже слишком строго, потому я тут же прибавила куда более ласково. – Просто я ощущаю, что ты себя этим слишком загоняешь, а так нельзя, понимаешь? – Невольная рифма вышла у меня. Катя немного раскраснелась и смущенно прошептала.
- Да, ты права. Я просто хочу всё делать безупречно, а здесь у меня совершенно не получается. То, что в голове звучит прекрасно, на бумаге выглядит ужасно… - Опять невольная рифма, на этот раз у Кати.
Я, в ответ на это, понимающе кивнула. Уж мне ли не знать об этом. Довольно забавно, что у случайной прохожей с улицы проблемы схожие с моими.
- Катя, да не зацикливайся ты на этом. Я по секрету тебе скажу, что редко вообще что-нибудь получается хорошим. Как бы ты порой не старалась… - Я печально вздохнула и пробормотала себе под нос. – Как не пытайся, а кривизну рук так просто не исправишь. – Катя неожиданно полюбопытствовала.
- А ты, что, тоже поэтесса? – Я тут же замахала руками, что вызвало лёгкую улыбку у неё.
- Да не, не, не… Всё не так, просто я рисую, так что вот… - Я хотела сказать ещё какую-нибудь глубокую мысль, но этот вопрос совершенно сбил меня.
- Ладно, ладно, не буду допытываться… - Она хихикнула, но тут же снова погрустнела.
Её пальцы нежно поглаживали тетрадь, как будто это было самое близкое ей существо.
- Может, тогда, для начала расскажешь мне самые ужасные свои стихи? – Неожиданно выпалила я. Тут же захлопнула рот, но слово не воробей, как говорится.
- Нет, только не это… В них нет стиля… Они глупые, наивные и… Про любовь… - Недовольно закончила она. – Понимаешь, когда у меня получается вся эта возвышенная, романтическая чепуха, то просто хочется повеситься. Потому что во всём чувствуется приторность и фальш, которые портят даже хорошие рифмы и формы, ведь такой любви как в стихах существовать не может… - Она некоторое время печально смотрела в пустоту. Потом её глаза расширились от ужаса и стыда. Судя по всему, она невольно поделилась со мной чем-то очень личным.
Я попыталась разрушить её испуг, с натянутой улыбкой сказав.
- Наверное, ты права, да… - Гениальный ответ… Прямо хлоп, хлоп, хлоп. Этими словами я ещё больше застыдила её, от чего она прикрыла своё лицо тетрадкой. Мне бы такую же тетрадку сейчас.
Собравшись с силами, я решила сказать ей по-честному, что думаю по этому поводу.
- Катя. - Она опустила тетрадку.
- Д-да… - Теперь она тоже заикается. Дела идут хуже некуда.
- Слушай, может просто спокойно воспримешь то, что поэзия не должна быть чем-то идеальным? Ты можешь допускать условности, писать неправильно и прочее. Мысли могут быть наивными, но если тебе самой нравится, то зачем тогда расстраиваться? Тем более, я пока сама не слышала того, что ты написала! – Неожиданно резко закончила я. Катя некоторое время молчала, смотря в пол. Когда она подняла свой взгляд, на лица её светилась счастливая улыбка.
- Спасибо, Саша, ты помогла мне понять, что… Ты абсолютно права. Я действительно загнала себя в рамки, даже не давая другим людям оценить своё творчество, хотя только так и можно понять на каком уровне ты пишешь и… и… - Она немного запнулась, в то время как я с удовольствие смотрела на человека, который наконец-то решился выйти за рамки собственного выдуманного мирка. Набрав в лёгкие воздух, я с пафосом потребовала.
- Всё, давай мне теперь самые худшие свои стихи! – Она хихикнула и начала листать тетрадь. Найдя нужную страницу, Катя трагически посмотрела на меня, собралась с духом, и начала читать.
. . .
- Слушай, Саша, а ты не могла бы сначала выпить со мной редкий сорт чая перед тем, как я буду рассказывать тебе стихи дальше? – Сказала она немного отстранённым голосом.
Я быстро кивнула, и она тут же пошла к себе домой на кухню. Дожидаясь её, я уловила ноздрями тонкий аромат какого-то странного цветка. Он почему-то тут же настроил меня на мысли о чем-то восточном и прекрасном.
В голове заиграли флейты, а перед глазами у меня предстал образ тихой японской деревушки, куда попал мой выдуманный герой.
Я, казалось, могла пройтись его ногами по этому странному, порожденному моим собственным воображением, образу. Вот там вот, вдалеке, гордо возвышается памятник великому Зуну, покровителю мира фантазий. Сара - да, да - моя Сара ступает по вымощенной странным камнем мостовой. Я чувствую то, насколько велико её желание попасть туда. Да, ведь именно там молоденькая жрица Рей, её хорошая подруга, хочет рассказать ей тайны гениальности и числа девятнадцать, за которыми так долго охотилась моя героиня.
Её глаза смотрят на палящее вдалеке солнце и на то, как его лучи изгибаются и переливаются по спутанной и переломанной траектории. “Улица очень узкая. Сразу видно, что городок построен уже давно и не намерен подчиняться суровому течению времени” - думает Сара, удивленно косясь на старинные мозаики, украшающие стены древних построек.
Вот здесь продают травы, которые улучшают память, там торговец бойко всучивает всем приезжим свою микстуру вечной молодости. И Сара знает, по своему собственному горькому опыту, что микстура эта – сок кактуса, который только ломает ненадолго восприятие собственного тела, но никакой молодости не дает.
Но бутылка выглядит красиво, что спорить. Ручная резьба, стекло, сделанное под хрусталь, и загадочная фиолетовая жидкость внутри. Я… То есть Сара строго качает пальцем торговцу, на что он лишь добродушно улыбается. Дескать, да, поймала меня один раз, но сейчас-то всё будет по-честному. И он, помахивая бутылкой прямо у… Неё! У неё перед глазами! Я… То есть она презрительно отмахнулась от неё рукой, на что получила от торговца ответ тихим, но очень напряженным голосом. Женским.
- Саша, что с тобой!?? – Внезапно, вся деревня уходит от меня, и я виду перед собой лишь испуганные Катины глаза. Стоп, я - Саша… Не Сара какая-то там, а именно Саша, чёрт возьми.
- Извини… - Язык медленно ворочается, так что каждое слово даётся мне с большим трудом. – Просто я… Глубоко за… Задумалась? – Она покачала головой и с ужасом мне сказала.
- Не просто “задумалась”! Я целых пять минут тебя звала, а потом, придя сюда, обнаружила тебя, в этом, жутчайшем состоянии сомнамбулизма. – Я поёжилась. Так всё это время я стояла, закрыв глаза, обитая в мире собственных фантазий? Чёрт, всё это весьма и весьма хреново!
- Просто в голове так странно было. – Только и могла выдавить из себя я. Мне стало плохо. Я жутко раскраснелась, всему телу было невыносимо жарко.
Я уже хотела просто уйди куда подальше, но тут к моим губам прикоснулся фарфор. Это была та самая чашка чая. Катя поднесла её к моим губам, и я инстинктивно сделала небольшой глоток. Казалось, его пряный и сладостный вкус растекся по всему моему существу. Какое-то приятное успокоение остановило всю мою, ещё не успевшую начаться, панику. Я с благодарностью посмотрела на Катю, которая понимающе спросила меня.
- Ну как? Стало легче, после того ужаса? – Я кивнула и с некоторым сомнением сказала.
- Да, честно говоря, не было никакого особого ужаса… - Она позволила мне сделать ещё один глоток, а затем с печалью в голосе сказала.
- Я хоть и познакомилась с тобой только что, но у меня хорошее чувство эмпатии. Может, смешно звучит, но я чувствую, когда у человека что-то не так. И не знаю, но у вас… То есть у тебя я чувствовала что-то нездоровее и порочное. – Я хотела уже спросить её об этом, но она уже сама мне ответила.
- Причём, порочное, в самом худшем смысле. Какое-то страшное, больное и неестественное возбуждение. - Она тут же остановилась и тихо, словно стыдясь своих неловких слов, добавила. – Конечно, тебя лучше знать, так что не воспринимай это всерьёз.
- Я подумаю над этим. – Опрометчиво пообещала я.
Войдя в сад, я окончательно расслабилась. Зелёные деревья, синее небо, тишина и покой, словно убаюкивали меня. Ветер легонько касался моего лица, а солнце не ослепляло, а лишь слегка поддразнивало глаза.
Усевшись на скамейку, я начала с удовольствие слушать Катины стихи. Они не были шибко складным или глубокими, но несли в себе то настроение, которое царило сейчас в этом саду. Умиротворение. Я нежно улыбалась от, пускай и простых, но приятных рифм и форм, постепенно засыпая под голос этой странной то стеснительной, то восторженной девочки с босыми ногами. Через пять минут я вырубилась окончательно и погрузилась в холодный и долгий дневной сон, в котором я так нуждалась.
. . .
Проснулась я совершенно разбитой. Всё спокойствие и умиротворение, которые наполняли меня недавно, ушли, оставив лишь головную боль и глубокую печаль.
Сама Катя тоже куда-то ушла, оставив мне небольшую записку следующего содержания: «Саша, извини, что я не разбудила тебе, пока ты спала, просто ты выглядела такой милой, что я не решилась оторвать тебе от этого важного занятия. Давай встретимся завтра в этом же саду, в два часа?» Я с улыбкой положила записку себе в карман. И зачем она задала вопрос, ведь я всё равно не смогу сейчас ей ответить. Какая же она скромненькая…
Встав со скамейки, я уныло поплелась домой, особо не отдавая себе отчёт в дороге. Ноги сами как-нибудь отведут меня, а я уж постараюсь подумать над тем – куда? Через пятнадцать минут, я оказалась у двери моего дома. Войдя в подъезд, я почувствовала небывалое отвращение от того, насколько всё здесь грязно, не ухожено и… Как же сказать? Фабрично. Никакой индивидуальности даже в помине, как у того странного дома.
Оказавшись у себя в квартире, я легла на свой диван и вернулась к чтению комиксов. Забавно, всё вернулось к начальной точки. Я снова лежу одна, в плохом настроении и читаю истории о выдуманных мирах с абсурдными правилами. Ну, что за идиот будет заниматься этим?
Я. И не идиот, а идиотка. Устало перевернув страницу, я отложила комикс в сторону (всё равно дочитывать нет смысла – любимого персонажа слили уже на середине сюжета). Мои глаза вновь сфокусировались на потолке, но я смотрела на него уже не с таким безнадежным настроение, как раньше. Ведь всё же… Что-то изменилось. Я не знаю что, но по-прежнему жить точно не получится. Хотя бы потому, что я буду завтра гулять с Катей, которая подарит мне немного доброты своей души.
Мне в голову пришло странное решение. Теперь, когда всё начало поправляться, надо попробовать сделать то, на что у меня никогда не хватало смелости. На то, что вызывало желание лишь бежать дальше от правды, от этого мира и от собственного восприятие реальности, которая убивает во мне все положительные эмоции.
Я подошла и посмотрела в зеркало. Не украдкой глянула, чтобы тут же невольно вздрогнуть и отвернуться. Нет, я на протяжении пятнадцати минут внимательнейшим образом изучала своего зеркального двойника.
Отросшие, тёмные патлы; худоба в лице; глаза, изначально большие и детские, стали усталыми и к тому же были украшены синяками от недосыпа; длинный нос, ну, его сложно испортить; лоб и вечно опущенные краешки губ уже начали покрываться небольшими, пока что еле заметными, мимическими морщинами. И – звезда, самое худшее в моём лице –огромный, уродливый ожог, начинающийся с правого края подбородка и заканчивающийся прямо у виска. Я смотрела на это без шока и страха, специально сдерживая себя.
Ведь иначе детали будут ускользать из моего внимания, и я снова трусливо забьюсь в угол, всеми силами отрицая правду. Я – уничтожая саму себя. И не шрам делает меня уродливой, а лицо – печально и уставшее от жизни.
Никому не нравятся люди, которые больше не хотят жить. Они словно создают вокруг себя ауру отчаяние и боли, в которой никому приятно находиться не будет. Как чёрная дыра, которая засасывает в себя радость и счастье, весь свет, что есть в человеческой жизни.
Я коснулась своего ожога рукой.
Нет, он действительно испортил меня, но окончательно доламываю всё именно я.
Моя рука начал медленно поглаживать ожог.
Будь всё хоть сто раз ужасно, но если человек сам не сделал это с собой, с этим можно смириться. А человек, который рушил меня до основания это именно я.
Вторая рука начала скрести по зеркалу ногтями, наполняя всю комнату невыносимым звуком. Но я слушаю его с наслаждением. Ведь сейчас я наконец-то начала всё воспринимать по-настоящему. Не из-за поддёрнутой пелены самообмана, а реально.
Скрежет становился всё громче, мои ногти уже начинают выгибаться от большого напряжения. Но я продолжаю с огромным наслаждением скрежетать и одновременно с этим гладить свой ожог.
Ведь, если подумать, я только сейчас воспринимаю его, как нечто настоящее. Мне кажется, что я улыбаюсь. Точно, ведь это зеркало мне сейчас показывает мою улыбку. Моё лицо улыбается по ту строну зеркальной реальности.
Целое… Без ожогов… Семнадцатилетнее…
Я отступаю назад и медленно отвожу взгляд от проклятого посеребрённого стекла, которое не может показывать чего-либо, кроме меня. Другая я за зеркалом не повторяет моих действий. Вместо этого, она начинает скрестись. Изнутри, она скребётся изнутри! И только сейчас мой взгляд опускается на левую руку. У меня обломаны все ногти, и она истекает кровью, которая находится прямо на зеркале.
Я отворачиваюсь в сторону, попутно закрывая глаза.
Только бы не обернуться случайно, только бы не открыть глаза.
Позади слышен стук. Кто-то стучит по ту сторону зеркала.
Только не смотреть, только не оборачиваться.
Он всё продолжается и продолжается, становясь громче с каждым разом. Тук-тук-тук. Тук-Тук-Тук! ТУК-ТУК-ТУК!
Но я не оборачиваюсь даже тогда, когда стук раздается прямо у меня под ухом. Я не дура и знаю, что в такой ситуации сущей глупостью будет хоть как-то реагировать. Но… Чёрт! А что делать после? Ведь нельзя же вечно стоять, отвернувшись и не двигаясь, тем более что… Тут стук резко прекратился…
А затем раздался ещё сильнее прямо внутри меня. И тут я поняла. Это был не стук из-за зеркальной глади, это был стук моего собственного сердца. Вокруг всё резко потемнела, чтобы затем обернуться светом. Я открыла глаза.
Это всё был только сон. Глупый, страшный сон. Я лежала прямо на полу. Судя по всему, мне просто стало дурно, и я потеряла сознание. Логичная, приятная версия… Которую можно смело засунуть себе в задницу.
Ногти на левой руке всё также были обломаны. Уже наплевав на всё, я встаю и иду прямо к зеркалу, намереваясь окончательно решить вопрос о реальности происходящего вокруг. Мой взгляд упирается прямо на это грешное стекло, и я вижу… Себя. Испуганную, с окровавленной ладонью, но именно себя. Убогую, серую и забитую, но настоящую. Какой я и должна сейчас выглядеть.
Я с силой ударила по зеркалу. Не из-за личной мести, а просто от бессилия. От этого удара только моему кулаку стало больнее. Ну его к черту, пойду лучше спать. Всё равно уже давно хотелось, так что я решила не бороть свою естественную потребность. Последней мыслью перед погружением в царство пустых грёз был: «Может, не так уж плохо, что мой любимый дом больше не заброшен?»