Имя Марии Манчини, первой большой любви Людовика XIV, которую он — юный и пылкий — всерьез хотел сделать королевой, известно всем. И мы говорили уже о ней довольно много. И остановились на печальном для обоих влюбленных событии – на их расставании.
Людовик XIV женился на испанской принцессе Марии-Терезии. А Мария Манчини…
Судьбу Марии, как и планировалось с самого начала, взялся устраивать ее дядюшка — кардинал Мазарини. И устроил.
Он выдал влюбленную в короля Марию замуж за принца Лоренцо Онофрио Колонна. Титул жениха звучал чудовищно важно: «Наследный Великий Коннетабль Неаполитанского королевства, 8-й герцог и князь Палиано, князь Кастильоне, 7-й герцог Тальякоццо, 5-ый герцог Марино, 1-ый герцог Маралья, маркиз Джулиана, маркиз Каве, граф Чеккано, барон Санта-Катерина, сеньор Дженаццано, Антиколи, Кастро, Моруло, Пильо, Пофи, Рокка ди Каве, Рокка ди Папа, Джулиано, Коллепардо, Айдоне, Бурджо, Контиза, Валькорренте, Кольтумаро, Валь ди Демоне, Валь ди Маццара и Згургола, благородный римлянин, патриций Неаполитанский и патриций Венецианский, кавалер Ордена Золотого руна». И предполагалось, что брак этот для Марии будет выгодным и… почти приятным.
Кардинал Джироламо Колонна, предложивший Мазарини своего племянника в качестве мужа для Марии Манчини, был уверен, что супружество это станет счастливым. Да и все прочие вокруг повторяли убежденно: «Какая прекрасная складывается пара!»
Не факт, что Мазарини был уверен в этом так же. Но он не имел возможности долго выбирать. В это время кардинал уже тяжело болел и понимал, что дни его сочтены. Так что он подписал 21 февраля 1661 года в Венсене брачный контракт, составленный его нотариусом Ле Фуином. Акт был тотчас отправлен в Рим, где в свою очередь Колонна его подписали 11 марта.
По контракту за Марией Манчини давалось 600 000 ливров приданого (сумасшедшие деньги!). Не обидел Мазарини и племянницу. 50 000 ливров она могла располагать по своему усмотрению, не оглядываясь на мужа.
На приданом Марии Колонна неплохо заработали в первые же дни. Получив его, они обменяли ливры на итальянские монеты. И на этой операции получили дополнительно еще 60 000 ливров.
Но вернемся к Марии…
Разумеется, выходить замуж за Лоренцо Онофрио Колонна она не очень хотела. В сердце ее сильны были чувства к Людовику (судя по ее письмам и мемуарам, она продолжала любить короля еще очень долго).
Клод Дюлон в исследовании «Последние годы Марии Манчини и посмертная опись ее имущества» пишет:
«Новая принцесса Колонна смирилась с «отвращением» к этому союзу, удалившему ее не только от Луи XIV, но и от Франции. Она не любила, если не сказать больше, свою родную страну. Обычаи Рима, без конца говорила она в своих мемуарах и письмах, противоречили ее характеру. Действительно, в папском городе женщины из высшего общества пользовались куда меньшей свободой, чем парижанки».
Мария смирилась, да. И Колонна был «не против». Мария была прехорошенькая и бойкая. И эта история с влюбленностью в нее Людовика XIV льстила Лоренцо Онофрио Колонна. Так что брак ее с Колонна пять первых лет выглядел вполне счастливым.
За этот период, пока отношения между супругами были хорошими, Мария родила мужу троих детей. Кроме этих трех беременностей, завершившихся благополучно, у Марии случилось еще два выкидыша. И в конце концов она сообщила мужу, что рисковать своей жизнью больше не хочет и «отныне желает быть освобождена от супружеского долга».
Была ли эта причина истинной — неизвестно. Но, по крайней мере, именно ее Мария Манчини озвучила в своих мемуарах. Оттуда же мы знаем, что Колонна согласился на это предложение. Однако (как и следовало ожидать) стал искать утешения на стороне.
С этих пор отношения между супругами стали ухудшаться. А потом… Потом произошло кое-что, что заставило Марию Манчини бежать из своего дома. В мемуарах она намекала на то, что жизни ее, пока она находилась рядом с мужем, угрожала опасность.
«Она четко фиксирует эту перемену, сообщая, что любовь господина Колонна «изрядно уменьшилась», и в дальнейшем рассказывает о проявлениях его властного характера, грубости, откровенных изменах. С помощью словесных конструкций, все более однозначных и определенных, мемуаристка дает понять, что неприязнь со стороны супруга постоянно увеличивалась. «У коннетабля, – пишет она, – не было ко мне былой любезности, нежности, уважения, доверия». И далее: «…капризы и презрение коннетабля возрастали с каждым днем». Ощущение нараставшего гнета, угрожавшего ее личной свободе, усиливает предположение герцога Неверского о том, что муж может запереть Марию в одном из своих замков. Для посвященного читателя немаловажным знаком опасности, которой подвергалась мемуаристка, становится история о коликах, чуть было не лишивших ее жизни. Мария описывает свои страдания и реакцию окружающих, но обходит вниманием главное – свои догадки относительно причины заболевания. Она подозревала мужа в желании ее отравить. Обвинить господина Колонна напрямую, не имея доказательств, мемуаристке не позволяла честь, но для представителей ее круга было достаточно и намека, чтобы понять скрытый смысл этого эпизода и «восхитительного спокойствия» коннетабля. Поскольку, согласно поведенческим нормам того времени, низкие дела оскорбляли человека и не заслуживали обсуждения, тактика намека позволяла повествовательнице сохранить собственное достоинство и соблюсти законы взаимного уважения» — С. Ю. Павлова «Судьба аристократки в мемуарах сестер Манчини и проблема социальных рисков».
Короче говоря, 29 мая 1672 года Мария Манчини сбежала из дома. Она направилась в Париж, уверенная, что Людовик XIV не сумеет отказать ей и позволит поселиться во Франции. Однако то, что, пытаясь объяснить свое бегство, Мария распространяла обвинения против мужа, сыграло против нее. Людовик посчитал правильным отказать ей в «приюте». Он… посоветовал ей удалиться в монастырь.
Для Марии это было ударом, несомненно. Еще более болезненной для нее, похоже, оказалась «денежная помощь», которую оказал ей король. Она написала об этом в своих мемуарах. Она очень старалась не выказывать истинных своих чувств. Но мы-то понимаем, что эта «королевская милость» стала для Марии дополнительным унижением. В своих мемуарах она написала: «…дамам дают деньги, чтобы их увидеть, но никогда не дают, чтобы не видеть их вовсе!»
«Поведение короля становится наглядным свидетельством приоритета общественной морали над личными чувствами. Показательно, что и сама мемуаристка занимает позицию не оскорбленной женщины, а почтительной придворной, сохраняя глубокое уважение по отношению к монарху» — С. Ю. Павлова «Судьба аристократки в мемуарах сестер Манчини и проблема социальных рисков».
Конечно, Мария не отправилась ни в какой монастырь — это было совсем «не по ней». Она сначала вернулась в Италию, потом отправилась во Фландрию, после — в Испанию. Она скиталась от двора ко двору. И нигде не находила пристанища.
Говорят, что ей очень мешало отсутствие «чувства правильного поведения». Ей недоставало проницательности и здравого смысла. Повсюду — раньше или позже — Мария оказывалась лишней. Она не замечала, как и почему «обрастает» врагами. Всякий раз Мария доверялась не тем людям, совершала не те поступки, говорила не те слова и выбирала не тот тон. Она ошибалась, ошибалась и ошибалась.
Надо признать, что ума и ловкости ее действительно не хватало на то, чтобы верно выбрать политику поведения. Именно поэтому все последние годы Мария Манчини прожила скиталицей.
Умерла Мария в Пизе, в ночь с 7 на 8 мая 1715 года, от апоплексического удара, в возрасте семидесяти пяти лет.
подписывайтесь на мой канал