Я не раз говорил о несовершенстве школьного образования. Столь же часто в своих записях и личных разговорах я отмечал, что оно продолжает деградировать. Но не стоит обольщаться: после того, как вы покинете школьную скамью, вы не избавитесь от недостатков всё той же системы. Как выясняется, высшее образование претерпевает не лучшие времена, а по сути, оно и наука погибают. Дурные признаки я видел ещё в свою бытность аспирантом. Но не верите мне, то стоит прислушаться к тем, кто глубже погружён в эту проблему. Недавно профессор института физики КФУ Наиль Фаткуллин в своём письме попросил коллег из родного университета и других вузов инициировать подлинную реформу высшего образования в России, или как минимум - начать общественную дискуссию на эту тему. Именно Фаткуллин ранее также призывал бойкотировать унизительное тестирование преподавателей КФУ с целью якобы «провести независимую оценку качества образования». О своих глубинных переживаниях учёный рассказал в интервью газете «Вечерняя Казань».
Как и меня в школе, Фаткуллина в университете возмущает чрезмерная, запредельная бюрократизация. Вместо того, чтобы заниматься наукой и реальным продумыванием преподаваемых предметов, преподаватель должен бесконечно составлять различные УМК, ФОС, РПД и другую дурно звучащую макулатуру. Ещё более смешно то, что учёному диктуют писать определённое количество научных статей – да при том строго по графику! Почему? Ну, ведь вузу нужно выполнять нормативы по цитируемости, а это один из показателей, по которому финансируют его деятельность. Но наука – это творческий процесс, его нельзя вогнать в прописанные чиновниками рамками. Кроме того, очень много денег тратится на всякие псевдонаучные и псевдопедагогические направления. Учебные программы переделывают бесконечно, так как чиновничьи требования к ним чудесным образом меняются каждый год.
Вообще огромные финансы, которые выделяют из бюджета на развитие высшего образования и науки, тратятся на сопутствующие вещи, а не на главное. Они уходят на технические аспекты, связанные с инфраструктурой: ускоренную закупку дорогостоящего оборудования, переустройство и строительство новых корпусов, создание всевозможных технопарков. Всё это, безусловно, не лишне и даже необходимо, но без тех, кто делает науку, всё теряет смысл. А с людьми происходит страшное. Профессор Фаткуллин рисует мрачную картину.
Учёные перегружены преподавательской деятельностью. Им нужно много преподавать, чтобы хорошо зарабатывать. Однако тем меньше времени остаётся для собственно науки. Мой друг работает в университете и рассказывает, что весь учебный год уходит практически только на обучение студентов, а летом приходится усиленно писать статьи. Я задаюсь вопросом: когда он успевает вести сами исследования? Но большая беда в другом. Трудовые контракты с учёными заключают ровно на год. И если зарплаты более-менее приходят к разумному размеру, то именно срочность труда ставит всех в уязвимое положение. Размер пенсий у профессоров того же КФУ небольшой - от 12 до 16 тысяч рублей. И выходит, что если учёному отказать в контракте, то он обречен на нищую и убогую старость. В силу возраста и здоровья пожилым уже трудно уехать и найти работу в западных университетах или лабораториях. Конечно, можно возразить, что значит, они не достойны – плохо работали и не стали востребованы на международном уровне. Но имейте в виду всё вышесказанное: как велики шансы этого добиться в таких условиях? В итоге люди попадают в полную зависимость от администрации университетов. Легко можно шантажировать увольнением. А ещё можно проводить всевозможные проверки и какие-нибудь аттестации. Процедуры же эти отнюдь не прозрачные. Преподаватель по сути становится современной разновидностью крепостного и даже раба.
Молодые люди не глупые. Талантливые студенты и аспиранты прекрасно видят и понимают реальное положение своих учителей. Если они захотят – действительно захотят – заниматься наукой, то они лучше возьмутся за языки и поскорее уедут за границу. Но плохо и то, что студентам вовсе в полтора раза сократили количество часов на изучение фундаментальных предметов. Их заполнили новомодные дисциплины. И если всего лишь десять лет назад сильный казанский студент-физик мог с легкостью поступить в аспирантуру на Западе, а защитивший кандидатскую степень - найти позицию постдока, то сейчас им сложно выдержать там конкуренцию.
Научная жизнь в российских вузах оказалась парализована. Неудивительно, что всё меньше страна рожает по-настоящему достойные новации. Это сказывается и на экономике. Её рост останавливается, а не компетентность людей на местах приводит к росту техногенных аварий. Всё взаимосвязано. Школа плохо готовит учеников, университет делает не самых хороших специалистов. Недоспециалисты не могут нормально делать свою работу. Нет, не круг замыкается, а раскручивается смертельная спираль – смертельная для общества и государства. Впрочем, у последнего затуманены глаза.
Профессор КФУ Наиль Фаткуллин всё же не только рисует апокалиптическую картину российской науки. Он предлагает способы для развития университетского образования и науки. Так, учебная аудиторная нагрузка должна быть в пределах двух - пяти аудиторных занятий в неделю, чтобы преподаватели и исследованиями успевали заниматься, и передавать свежие знания студентам. Пенсию преподавателям необходимо поднять до 80% от прежней зарплаты. Хотя, на мой взгляд, это должно касаться не только учёных, но и вообще всех работников в стране. Вузы должны финансироваться исходя из числа поступающих на первый курс студентов, а дальнейший отсев неуспевающих не может влиять на это. Обязательные курсы повышения квалификации и стажировок являются профанацией, их нужно отменить, а вместо них давать учёным творческие отпуска по 3 - 5 месяцев через каждые 5 лет. Они должны иметь возможность самостоятельно выбирать себе форму и место повышения квалификации или самообразования. Нужно максимально уменьшить полномочия чиновников от образования, оставив за ними лишь право рекомендовать, а не командовать. И, наконец, управленческий аппарат университетов и вовсе необходимо сократить, зато роль ученых советов - усилить. Именно последние и могут самостоятельно формировать и утверждать учебные программы. Ректор же должен быть регулярно переизбираемым, а зарплаты начальства не должны превышать в 1,5 - 2 раза средние оклады профессоров.
Все эти меры – лишь малое, что можно сделать для нормализации работы высшего образования. Однако государство, как всегда, может не прислушаться к мнению обычных людей, пусть это даже заслуженный деятель. Но меня радует, что учёные перестают молчать и открыто высказывают своё несогласие с происходящим в науке и стране. И если эта практика всё шире будет распространяться, то уверен, мы сможем сдвинуть дело с мёртвой точки.