– Когда я еще не работал здесь, мне казалось, что рассказы о вызове «Скорой» с температурой 37,2 – просто несмешные шутки. Оказалось, что это «анекдот из жизни», – Владимир Молчанов работает фельдшером на Тамбовской городской станции скорой медицинской помощи второй год.
Недавно к и без того длинному наименованию добавилась медицина катастроф. Теперь медики «официально» оказывают помощь пострадавшим в ДТП, пожарах и других чрезвычайных ситуациях. В день «общие» бригады тамбовской «Скорой» обслуживают в среднем по двадцать вызовов. У бригады интенсивной терапии официально такого названия сейчас нет, но они по-прежнему выезжают на самые тяжелые случаи: огнестрелы, ножевые, инфаркты, инсульты. Если занята педиатрическая бригада, то к детям приезжают тоже они.
Де-юре «Скорая помощь» – это служба экстренной помощи, когда есть угроза жизни пациента. Во всех остальных случаях человек самостоятельно обращается в поликлинику, в приемное отделение больницы или вызывает «неотложку». Неотложная помощь – это часть отделения поликлиники, к которой прикреплен пациент. «Неотложка» отправляется на вызов, когда жизни пациента не угрожает опасность.
Де-факто «скорякам» приходится выезжать и на вызовы к человеку с температурой 37,7, с зубной или головной болью, остеохондрозом. А в это время приезда медиков может ждать больной с инфарктом или инсультом, когда каждая минута на счету. Набирая 03, мы не всегда задумываемся об истинном предназначении «Скорой помощи».
– Вы с нами весь день будете? Крови не боитесь? У нас случаи всякие бывают, – пытливо смотрит на меня врач Тамбовской городской «Скорой» Александр Тяпаев.
– Нет! – Храбро улыбаюсь я. Но где-то в горле начинает возиться какой-то странный комок: мало ли?
От госпитализации отказался
Со стороны кажется: врач и фельдшер спокойно берут чемодан с медикаментами и переносной электрокардиограф, садятся в машину. Остальное необходимое здесь есть: дефибриллятор, аппарат искусственной вентиляции легких, носилки. На самом деле все рассчитано до секунды. На то, чтобы приехать по вызову, у «Скорой» девятнадцать минут. Машины все у медиков новые, поэтому этого времени хватает добраться в любую точку Тамбова. Правда, городская станция скорой медицинской помощи обслуживает пациентов областного центра, живущих от «крайнего севера» до улицы Максима Горького. Остальные улицы на юге города – в ведении частного лечебно-профилактического учреждения «Станция скорой медицинской помощи «Домашний доктор». Там медицинскую помощь оказывают бесплатно для пациентов по линии обязательного медицинского страхования.
Вызов в промзону на бульвар Строителей. Въезжаем во двор. Машина «Скорой» останавливается около гаража. Мужчины в спецовках выводят под руки «нашего» пациента. Фельдшеры измеряют давление, тут же делают анализ крови на сахар. Пока я взглядом новичка пытаюсь быстро оценить ситуацию, фельдшер Владимир уже делает кардиограмму и отдает врачу длинную розовую бумажку с непонятной для простых смертных ломаной кривой.
Возникает ощущение, что врач в прямом смысле слова читает кардиограмму. Словно вместо зубчатой линии там обычные буквы.
– Когда я только начинал фельдшером на «Скорой» в Астрахани, у меня доктор хороший был. Приезжаем на вызов. Он говорит: «Снимай». Я снимаю. Он меня жестом спрашивает: мол, что? Если я ему кивком головы показываю, что инфаркт, он мне молча дает коробочку с лекарством. И дальше – по схеме, – так врач «Скорой помощи» Александр Тяпаев тридцать лет назад учился читать ЭКГ.
Мужчина, которому вызвали «Скорую», объясняет:
– Балку затягивал. Боль в груди появилась и не отпускает.
Врач обращается к коллегам «нашего» пациента:
– Сказали, тут начальник его. Позвать можно?
– Андрей! Андрей! Андрюх! – суровые мужчины в спецовках на разные голоса зовут начальника, скрывшегося где-то в недрах огромного гаража. – К врачу подойди!
– У него, – Александр Тяпаев еле заметным движением головы указывает в сторону кареты «Скорой», где фельдшер Елена Телегина опрашивает пациента, чтобы оформить вызов, – случился сердечный приступ. Это называется стенокардия. Стресс, физическая нагрузка. Мы проверили. Ничего угрожающего жизни нет. Вы его домой отпустите? И завтра пусть дома побудет.
Тот, кого зовут Андреем, с готовностью кивает и после каждой фразы торопливо вставляет:
– Спасибо, – и обеспокоенно добавляет: – А его сейчас в больницу?
– Нет. Он отказался, – Александр Тяпает поворачивается ко мне и объясняет: – Когда что-то случается в общественном месте или на улице, мы предлагаем госпитализацию. Если больной не хочет, может ехать домой. Сейчас мужчине уже лучше, боль и одышка ушли. Но мы не можем сказать, что будет через час или через два. Поэтому обязательно нужно сходить в поликлинику.
День пережили
С этого вызова «на базу» не возвращаемся – нас ждут на другом. Врач и фельдшер Елена едут в кабине, мы с Владимиром – в салоне.
– На «Скорой» очень интересно работать. Здесь жизнь кипит, бурлит. Наверное, во мне еще говорит юношеский максимализм и романтика профессии. Я «Склифосовского» (Российский телесериал о знаменитом научно-исследовательском институте скорой помощи имени Н.В. Склифосовского. – Прим.ред.) все сезоны несколько раз пересмотрел.
Владимир говорит, что на вызовах много разных случаев происходит. Первое время, приходя домой со смены, анализировал каждый: все ли правильно сделал. Очень переживал, когда случались первые смерти пациентов.
– Потом понял, что так нельзя. Работа есть работа. Сейчас прихожу с суток, иду в душ и смываю с себя все. Если постоянно думать только о пациентах, это очень тяжело.
Минуты через три мы уже на месте. На бегу через плечо врач бросает мне:
– Здесь, видимо, сложнее. Кажется, женщину парализовало.
Говорить наверняка без этих вводных слов врач не имеет права. Диагноз можно поставить только после осмотра и обследования, а не на основании информации от звонящего. Сложно за это осуждать, но иногда люди хитрят и на словах усугубляют картину. Почему-то многим кажется, что если расписать состояние пациента в максимально черных красках, медики приедут быстрее.
Поднимаемся на пятый этаж. Даже не зная номера квартиры, по запаху «Корвалола» можно безошибочно найти нужную дверь. Входим. На постели – женщина лет пятидесяти. Слабым голосом объясняет, что отнялись ноги и она едва успела лечь на кровать. Пациентке измеряют давление, делают ЭКГ, берут кровь на сахар. Александр Тяпаев просит женщину согнуть ноги, сжать ему руку, коснуться подбородком груди. Фельдшер Владимир помогает врачу, Елена прямо на месте вбивает все данные о пациентке в маленький рабочий планшет.
– Лен, восемьдесят четыре, горизонтальная, – врач читает кардиограмму и диктует расшифровку фельдшеру. И тут же вполне серьезно пациентке: – Судя по кардиограмме, Вам жить еще 74 года. Ваши 55 и плюс 74. Хватит?
Женщина слабо, но все же улыбается:
– Раз сегодня день пережили, значит, жить будем. А вас сегодня много. В прошлый раз один врач приезжал.
– Много, много, – откликается Александр Тяпаев и внимательно читает выписки и результаты МРТ, которые ему дала дочь пациентки.
К счастью, ничего критического. Резко подскочило давление, и из-за этого такая слабость в ногах и руках. Но инсульта нет. Врач снова шутит:
– А Вы знаете, за что расписались? – он показывает лист добровольного согласия на медицинское вмешательство. – Это мы на Вас кредит возьмем.
Все смеются. Пациентка тоже улыбается:
– Я когда к врачам обращаюсь, ничего не боюсь. Даже расписываться.
Обследования сделаны, острое состояние снято, рекомендации вызвать врача на дом даны. Уезжаем. Но вернуться «на базу» не успеваем. Снова вызов.
Закон парных случаев
– Носилки готовить? – фельдшер буквально выпрыгивает из салона «Скорой», едва она успевает остановиться у подъезда.
– Да. Парализовало, – коротко отвечает Александр Тяпаев и нажимает нужные цифры на кодовом замке.
Когда диспетчер принимает вызов, он при возможности уточняет все детали: этаж, код на входной двери подъезда, особенности проезда во двор. Чаще всего бригада в это время уже выезжает. Все данные передаются на планшет. Здесь снова пятый этаж и почти те же симптомы: пациент говорит, что отказали ноги. Этот вызов передали от «неотложки».
– Знаете, у нас есть «закон подлости» у «Скорой». «Тяжелый» пациент практически всегда живет на верхнем этаже пятиэтажки или на верхнем этаже девятиэтажного дома без лифта, – Александр Тяпаев придерживает дверь подъезда куском кирпича и пропускает фельдшеров вперед. – Я всегда иду последним. Замыкающим.
«Скоряки» говорят, что еще один закон, который всегда работает, – закон «парных случаев». Суть в том, что если один раз выехали на «тяжелого», минимум еще один будет обязательно.
Бригаду провожают в подъезд внимательные и любопытные взгляды соседей. Все они дождутся отъезда медиков, чтобы посмотреть, забрали ли пациента. Потом будет о чем поговорить.
Вбегаем на пятый этаж. Пенсионерка сидит на диване. В углу – «дежурная» сумка, понятно, что она уже готова ехать в больницу. Опять все заново: измерение давления, ЭКГ, кровь на сахар, сгибание конечностей, сжатие руки врача. В левой ноге и руке слабость, сахар высокий. Александр Тяпаев принимает решение: надо везти пациентку в сосудистый центр областной больницы.
Пока фельдшеры заполняют документы и собирают аппаратуру, женщина начинает жаловаться врачу и плакать. Полгода назад у нее от рака умерла дочь. Остались с внуком-студентом вдвоем. Да вот опять беда: у парня уже много месяцев не проходит кашель. Флюорографию сделал – ничего не нашли.
– Рентген легких нужен, – советует врач.
Пациентка обрадованно хватается за эту мысль. Врач – не формалист! Ему интересны ее проблемы!
Пациентка говорит, что носилки не нужны: сама дойдет до машины. Александр Тяпаев смотрит критически: не переоценивает ли она свои силы. Фельдшеры вышли. Пока женщина обувается, врач привычно оглядывает пустеющую квартиру и уточняет, выключен ли газ и свет.
– Ой, балкон закройте, пожалуйста, – спохватывается пенсионерка.
Медленно спускаемся. Врач бережно поддерживает пациентку, а она продолжает рассказывать про дочь и внука. Кажется, что собственные проблемы со здоровьем причиняют ей меньше страданий.
Соседки, как одна, оборачиваются к машине «Скорой».
– Видели? – подмаргивает мне врач.
Дай дорогу
Пока врач ждет с пациенткой своей недолгой, но очереди в сосудистом центре, у фельдшеров и водителя есть пара минут, чтобы выпить кофе и съесть по пирожку из местного буфета. Для шефа (так фельдшеры между собой зовут Александра Тяпаева) «сухпаек» тоже припасен. Строго отведенного времени для приема пищи у «скоряков» нет. Еда – или вот так всухомятку на ходу, или в комнате для отдыха «на базе», если позволяет пауза между вызовами.
Кстати, прийти «с улицы» и сесть за руль «Скорой» не получится. Водители проходят специальную подготовку. Ведь им нужно уметь ездить не только быстро, но и максимально безопасно. Да и пользоваться спецсигналами надо уметь. Беда еще и в том, что многие водители игнорируют требования ПДД и не пропускают машины с включенными проблесковыми маячками и специальным звуковым сигналом. А ведь Правила четко говорят: «При приближении транспортного средства с включенными проблесковым маячком синего цвета и специальным звуковым сигналом водители обязаны уступить дорогу для обеспечения беспрепятственного проезда указанного транспортного средства».
Этим летом всю Тамбовскую область поразило трагическое ДТП в участием «Скорой», которое произошло в Моршанске. «Скорая» двигалась с включенной сиреной и маячками на красный сигнал светофора на регулируемом перекрестке. В это же время на зеленый сигнал ехал водитель иномарки. Автомобили столкнулись и вылетели на тротуар. В результате ДТП погибла фельдшер. Травмы различной степени получили водитель «Скорой», еще одна фельдшер, пациентка и пассажир иномарки.
В прошлом году на юге Тамбова автомобиль «Скорой» со включенными спецсигналами также протаранила иномарка. Тогда травмы получили водитель и фельдшеры «Скорой».
«Скорая» в помощь
Дожидаемся врача, оставляем пациентку в сосудистом центре и едем на станцию. Александр Тяпаев ведет меня в свою «резиденцию». Здесь три дивана, на которых врачи отдыхают между вызовами. Между прочим, время для сна у «скоряков» не предусмотрено. Но если удается, можно немного полежать в этой комнате.
На тамбовской «Скорой» Александр Тяпаев работает 26 лет. Начинал еще с санитара, будучи студентом в Астрахани:
– Когда я четвертый курс окончил, автоматически стал фельдшером. В общей сложности у меня стаж почти 29 лет.
Смена у бригады Александра Тяпаева длится сутки. Можно перейти на двенадцатичасовой график. Но сутками, он говорит, удобнее.
– Моя бригада выезжает на самые тяжелые вызовы: ДТП, пожары, утопления, огнестрелы, ножевые, аритмия, инсульты, инфаркты. На случаи с повышенной температурой выезжать приходится, когда в сезон гриппа и ОРВИ много вызовов. Преимущественно к детям.
Обычно бригада – это врач, фельдшер и водитель. Иногда, как сегодня, дают второго фельдшера. Сейчас городская «Скорая» средним медицинским персоналом укомплектована.
– Ночью мы приезжаем быстрее, потому что нет пробок. Время прибытия зависит и от срочности вызова. По степени тяжести вызовы делятся на категории. Температура, болит живот – эти вызовы могут быть отсрочены до часа-полутора. Без сознания, высокое давление – это в первую очередь. Также прерогатива отдается детям.
За сортировку вызовов по степени срочности отвечают диспетчеры. Большинство из них – сами в прошлом сотрудники бригад «Скорой». Поэтому они могут компетентно судить о том, есть ли угроза жизни и так ли срочно нужна помощь медиков.
Как и, наверное, подавляющему большинству людей, мне хотя бы раз приходилось вызывать «Скорую» себе или своим близким. И, честно говоря, я ни разу не сталкивалась с халатностью и хамством «скоряков». Я искренне уверена, при всем уважении к медицинскому сообществу, что именно эти люди в первую очередь достойны памятника при жизни. При этом о профессионализме и компетенции медиков я судить права не имею: нет у меня медицинского образования.
Но многочисленные далеко не профильные форумы и чаты в Интернете говорят об обратном: направо и налево нелестные оценки медикам раздают все кому не лень. Много жалоб поступает и в профильное управление, и лично губернатору, и главе города. Самое интересное, что при детальном рассмотрении претензии все-таки не к качеству медицинской помощи: то не так посмотрели, то не таким тоном сказали, а то и вовсе (какая наглость!) бахилы не надели.
– Знаете, я на личном опыте убедился: если на входе нас просят надеть бахилы, именно скорая помощь здесь не нужна, – говорит Александр Тяпаев.
Действительно, сложно представить, что моему близкому человеку требуется экстренная помощь медиков, а я волнуюсь, чтобы на ковре не наследили.
– А почему же столько претензий и жалоб? – мне кажется, что такой опытный врач «Скорой» наверняка должен знать ответ на этот риторический вопрос.
Но Александр Тяпаев переадресует вопрос:
– Рустам Мансурович, почему?
К нам оборачивается врач, внешне похожий на классические портреты врачей-психиатров.
– Во-первых, это результат влияния СМИ, – медленно говорит Рустам Камбаров. Оказывается, он действительно психиатр. – В первую очередь – центральных. Люди смотрят телевизор и по аналогии переносят те события на свою жизнь. И вообще – люди все разные. Основная масса все-таки адекватные. Но и медики разные бывают, – самокритично добавляет врач.
Договорить не успеваем. По громкой связи диспетчер передает вызов бригаде Александра Тяпаева.
– Ну что, поехали?
Нас ждут в филиале третьей поликлиники, который недавно отрылся на севере Тамбова. Женщине стало плохо прямо на приеме у терапевта. За те несколько минут, пока машина «Скорой» приехала на вызов, пациентке стало уже лучше:
– Не надо меня в больницу. Вы меня лучше домой отвезите.
Александр Тяпаев наклоняется к женщине и медленно, выделяя каждое слово, говорит:
– Мы не социальное такси. Мы должны отвезти Вас в больницу, чтобы там исключили инсульт.
Выводим пациентку из кабинета.
– Девчонки, спасибо, – бросает она в закрывающуюся дверь.
– Где Вы тут девчонок увидели? Здесь врачи, – видимо, Александра Тяпаева коробит фамильярное и неуважительное обращение пациентов к тем, кто спасает их жизни.
Едем снова в сосудистый центр. Фельдшеры ждут в машине. Через несколько минут возвращается врач:
– Кстати, пациентку, которую мы до этого сюда привезли, госпитализировали в неврологическое отделение.
«Мужчины по улице ходят»
Возвращаемся на станцию. Поднимаемся на второй этаж в комнату отдыха врачей. Пытаемся продолжить разговор с Рустамом Камбаровым. Но опять вызов. Женщине стало плохо на улице, затруднено дыхание. Мы направляемся в сквер у Вечного огня. Паркуемся у магазина.
– Мужчина! Мужчина! Сюда! – девушка замечает на переднем сидении кареты «Скорой помощи» врача и машет рукой.
– Мужчины – по улице ходят. А я врач, – выпрыгивая из машины, объясняет разницу Александр Тяпаев.
Осмотр показывает: здесь тоже, к счастью, ничего страшного. Но пациентку все-таки отвозят в областную больницу.
Моя «смена» заканчивается. Я могу спокойно выдохнуть. А у медиков впереди еще почти пятнадцать часов и самое сложное. Ведь, как говорит Александр Тяпаев, тяжелые вызовы приходятся на период с двух часов ночи до утра. А после смены – разбор тяжелых случаев на пятиминутке у главного врача Владимира Сочнева. И еще: учеба у сотрудников «Скорой помощи» никогда не заканчивается. Ведь учатся они не только на курсах повышения квалификации, но и на опыте своих коллег.