Гамбринус Рудольфович любил ходить за грибами поздней осенью, но не для того, чтобы находить сами съестные изделия, а для другого. Попросту не хотелось нагибаться слишком низко к потрепанным красным мокасинам, сшитым когда-то где-то кем-то в студеную китайскую пору; не хотелось ему и спинку свою напрягать физкультурными добавками к без того крученой жизни в фигу. Мужичонке хотелось просто любоваться рыжими цветами осени, ягодным закатом Подмосковья, свежим запахом раскатистого морозного сезонья.
Борода его была пшеничная, густая, достаточно длинная, чтобы сойти за буратишкиного Карабаса-Барабаса. Только пятки сверкали красными парусинками-мокасинками, находя отражение в росистых увядающих травах, засыпанных бордовыми листьями клена. Гамбринус сошел бы за какую-нибудь популярную модель 70-х. Однако не ту самую модель, которая в то время приторговывала своим волосатым лицом и курчавыми ножками, зарабатывая на культуристские добавки к пивной старости. Он походил на модель жигулей, окрашенную в малиновый цвет, сменившую левый руль на правильный и отправившуюся покорять европейскую наивность.
Барабасик имел при себе два наряда: один носил нательно, второй – за пазухой в узелочке, заправленном тугой веревочкой, чтобы никто не посмел уволочь дорогую памяти диковинную одежонку, аккуратно смятую внутри оного. Так вот носил он в лес, помимо пернатых мокасин, синий Адидас-спортомас, сверху донизу заправленный внутрь носков и перчаток с обрезанными кончиками. Хотя жучки в это время года давно убежали в спячку, как и многие лесные зверьки, Гамбринус от них защищался как мог, даже намазывался перед выходом одеколоном «Красная Москва» фабрики «Новая заря». Голову прикрывала шапка, в простонародье «пидорка». Знаете такие, ась?
Второй костюмчик был для того, чтобы не ударить в грязь попой перед заслуженными пионерками его же возраста, которых он встречал порою в электричке, следующей из пункта А в пункт Б. Из одного поселенья, считающего себя центром столицы в другой, менее привлекательный, но более богатый иностранцами, прибывшими из стран СНГ. Ох, этот комплект запаснЫй одежды сводил с ума некоторых хитрых лисичек, прятавшихся в корзинке под названием узелок. А вот тетеньки к нему относились с интересом, неподдельным, но искренне остерегались, думая «А не клоунада ли это все?».
Действительно, сын Рудольфа Рудольфовича третьего когда-то закончил театральное училище. Он с удовольствием наблюдал, как публика, вытаращив глаза, пялится прямо на него, обволакивая маскарад ритмичным паучьим смехом. Гамбринус часто вспоминал, как было хорошо кататься на одноколесном велосипедике с красным носиком, не надевая на себя ничего, кроме улыбки, стянутой уголками наверх. Сегодня от прошлого только и остался комплект шмота, способного приводить публику в негодование.
Этот второй наряд. Что это была за игра цветов, мишуры и пайеток. Баленсиага бы позавидовала, но она не знает, что где-то в Подмосковье не собирает грибы, а ходит по лесу боровичок-Карабас, чтобы вытащить свою коронную лепнину из тряпочек, дабы удивить дам, курносых и крючковатых, поведать им историю своей жизни, написанную через самосшитый клоунский халат светло-болотного цвета с красными блестящими нашивками в виде крокодильчиков с мордочками Ален Делонов. Много-много шершавых личиков можно встретить в электропоезде, которые и по сей день красуются то в узелке Гамбринуса, то на его брюшке.
Полина Мелехина