“Последний раз в Армении я был почти больше 50 лет назад. Правда, ничего не помню — оно и немудрено, мне было тогда всего два года, я был тут с родителями”, — признался известный российский актер театра и кино, а теперь, как выясняется, и певец Дмитрий ПЕВЦОВ.
— Что все-таки началось раньше: карьера актера или певца?
— Ну если учитывать утренники в детском саду, то, конечно, певца. Ну а если серьезно — естественно, актера.
— Вокалом серьезно занялись в рамках проекта “Две звезды”?..
— Нет, проект “Две звезды” привлек меня своей экстремальностью, а я автогонщик — так что, сами понимаете.... Это был своеобразный тренинг быстрого освоения музыкального материала. Должен сказать, что мне очень повезло с партнершей — Зарой. Я многому у нее научился и считаю, что ей нет равных по таланту, душевной глубине и трудолюбию. С руководителем группы “Картуш” — Андреем Вартузаевым — мы познакомились намного раньше, на автогонках. До этого я пел под гитару, как, собственно, все люди поют. Но несколько лет назад я начал серьезно заниматься именно вокалом у профессиональных преподавателей. Изначально это было необходимо для участия в мюзикле “Метро”, позже — в мюзикле “Иствикские ведьмы”. Я считаю, современный актер должен быть синтетичен: нужно петь — значит, учимся петь, нужно сесть на шпагат — значит...
— Дзюдо, карате, спортивная гимнастика, плавание, верховая езда и, наконец, автоспорт. Зачем вам был нужен театр при такой спортивной карьере?
— Ну, особых спортивных успехов у меня нигде не было. С детства мне хотелось обращать на себя внимание, а я еще не знал как. Хотел как-то выглядеть... не как все, что ли. Получалось лишь казаться хулиганом и выскочкой. И мало кто на свете знал, какие чувства реально меня переполняют. Эти всплески неумной энергии-фантазии происходили неожиданно и где угодно — на улице, в атмосфере летнего курортного вечера или при двадцатом пересматривании “Старшего сына”... В результате я попал в ГИТИС...
— А в Ленком потом как попали?
— До Ленкома была Таганка. Меня взял Эфрос. И устроил, конечно, царский подарок — Ваську Пепла в “На дне”, да еще и с премьерой в День театра. Мне чуть за двадцать, спектакль звездный, на одной сцене с Золотухиным и Бортником!.. Таганка — чего там рассказывать — легенда. И Эфрос — легенда, и все это было необыкновенно увлекательно и притом с самого начала трагично, потому что театр его демонстративно не принимал. И Эфрос умер — не в последнюю очередь из-за всей этой ситуации, и пришел Губенко, и начался тот, не побоюсь этого слова, ад. Я не знал, что делать. Один неглупый человек подал мне мысль написать открытое письмо. Я его составил по элементарному принципу: вот высказывания Губенко, приходящего на пост руководителя театра, вот его действия. Это было опубликовано в “Московской правде”. На следующий день я удостоился самых дорогих за всю карьеру аплодисментов: когда я вошел в театр — встала и зааплодировала вахтерша, а руководитель театра внятно дал понять, что ролей у меня не будет. И в этот самый момент позвонил мне Панфилов — и предложил Гамлета. Я думал три секунды и сказал “да”.
— Ну, кто ж откажется...
— Ни один актер — это роль ролей. Но ни по-человечески, ни профессионально я к этому не был готов. Вводили нас в спектакль Янковский и Збруев, все чрезвычайно весело и по-товарищески, без намека на звездность, и я подумал: Господи, что за театр! Как они все притерты друг к другу, как все отлажено, какая атмосфера волшебная на репетициях! Сюда, только сюда! И за двадцать лет не пожалел об этом ни на секунду — как и о работе с Панфиловым, с которым связаны мои, кажется, главные удачи в кино. Панфилов — это то кино, ради которого стоит тратить жизнь... Я даже думаю, что кинокарьера моя если не закончена, то подзаморожена.
— Действительно, что-то в последнее время киноролей маловато...
— А они есть, только немного “сбоку” от кинопопсы. Раньше снимали дорогую ерунду, сегодня — дешевую, но лишь с эдаким социальным подтекстом: вынужденный подвальный реализм, потому что ни на что другое денег нет... Вообще, я считаю, кино не является основным полем деятельности для настоящего актера. В кино может сниматься практически каждый. Это искусство режиссерское, оно предлагает актеру гораздо меньше интересного, чем театр. Я жалею время, потраченное на кино...
— О режиссуре не думали?
— Знаю, что это не мое. Режиссер должен видеть процесс сверху, а этого у меня нет. И не думаю, что придет. Это другое устройство головы.
— Вы вообще чувствуете себя на свой возраст?
— Нет, конечно. Вот я смотрю на молодых в театре — и не вижу, чтоб сильно от них отличался. Но они не умеют правильно распределять силы, а я умею, и это единственное, что приходит с годами. Нельзя выкладываться каждый день, нельзя с дикой самоотдачей заниматься полной ерундой и потом в полруки делать главное...
— Вам наверняка пришлось много чего выслушать, когда вы стали играть в “Юноне и Авось” вместо Караченцова?
— Пришлось. Но комплексов не было никогда. Я понимал, что мне нужно просто сделать все, что смогу. К тому времени я уже мог извлекать звук на том уровне, который требовался. Конечно, было дикое волнение, поскольку вокруг была волна кликуш, каких-то злопыхателей... Но потом я “въехал”, через какое-то время мне это начало очень сильно нравиться, и я почувствовал себя хозяином в этом спектакле.
— Многие люди, особенно молодые, желают славы. На ваш взгляд, стоит ли она того, чтобы к ней идти?.. жертвовать?..
— “Тще” в слове “тщеславие” обозначает, на мой взгляд, тщетное стремление. Молодым я начал работать в этой профессии и мечтал, чтобы меня узнавали, брали автографы. Сейчас я все это получил, но... как у каждой медали — есть другая сторона, как у палки — два конца. Та грязь, неправда, кривотолки и мерзости, которые выливаются зачастую на мою семью желтой прессой, с лихвой “компенсируют” мою известность. В начале нашей семейной жизни нас с Олей регулярно — по два раза в год — разводили. А когда она забеременела, так вообще какие-то отморозки-папарацци “пасли” ее весь день. Согласитесь, приятного мало...
— Напоследок, как вам Армения с высоты совершеннолетнего возраста — приедете еще?..
— Мне искренне жаль, что не могу здесь задержаться подольше — увы, очень плотный график... Но я успел побывать в Эчмиадзине и, если честно, молил там Бога о возможности оттянуть час отъезда. Но надо было спешить на концерт... Армянский зритель принял меня очень благосклонно, несмотря на разного рода технические неполадки в начале концерта. Да так, что в финале концерта, выражаясь джазовым языком, был настоящий сейшн! ...Говорят, принято бросать монетку на память, если хочешь куда-то вернуться. Я оставляю здесь самое дорогое, что у меня с собой было, — свои песни!.. А вашу любовь увожу с собой. И, уверен, как говорил д’Артаньян, — мы встретимся, мы еще обязательно встретимся!..