Бывший командир борта номер один – самолета, на котором летают президенты, – и экс-глава летного отряда «Россия» Владимир Федорушкин рассказал НТВ о полетах с Владимиром Путиным.
Как готовят президентский самолет к вылету? Есть ли у летчиков время, чтобы сходить в магазин за границей? Откуда берется еда для Путина? Тяжело ли отдавать команды президенту и насколько он дисциплинирован на борту? Какой рейс с Путиным на борту был самым тяжелым для пилота?
Далее приводится прямая речь Федорушкина (здесь читайте первую часть – рассказ пилота о том, как он попал в президентский отряд, за что не любил Раису Горбачеву и как получил выговор, послушавшись Бориса Ельцина).
О борте номер один
Интерьеры самолета с течением времени немного менялись, но зона главного пассажира оставалась неизменной. Находясь на борту, куда бы он ни летел, он всегда в курсе всех дел. Там связь прямая, спутниковая. Он совещание проводит, у него есть специальный кабинет человек на 12, большой стол, полностью рабочий кабинет.
О медкабинете
У нас летали очень возрастные пассажиры, которые на снижении и наборе высоты ощущали дискомфорт подъема и спуска. Мы над Белоруссией начинали даже снижение (при подлете к Москве – прим. БП) с 11 тысяч метров. У нас даже был на борту медицинский кабинет, но потом его убрали, потому что Владимир Владимирович обладает потрясающим здоровьем, поэтому ему эта помощь не нужна.
Стюардесса для президента
Бортпроводник, который обслуживает первых лиц государства, всегда свой. Допускать туда всех не надо. Должны быть люди, которые не болтают.
О разных пассажирах
Дмитрий Анатольевич (Медведев – прим. БП) – он более словоохотлив был, он больше спрашивал, как дела, что там у нас в отряде происходит. Мы ему, конечно, о проблемах не говорили.
Валентина Ивановна Матвиенко постоянно летала. Она у нас под номером три шла всегда, потому что первый президент, второй – премьер, третий – Валентина Ивановна.
Как правило, после Матвиенко всегда шел Лавров, потому что летал он очень-очень много, вообще из самолетов не выходил. Я еще удивлялся все время, откуда у него здоровья столько. Причем такие перелеты у него. Такой мужчина серьезный и в то же время с юмором. Очень приятный в общении, всегда улыбчивый. Настоящий министр иностранных дел. Курил он, конечно, очень много. Переодевался он всегда в полете, если лететь далеко, ходил по-домашнему в тапочках. В самолете они себя чувствовали, как дома.
Как Путин реагировал на команды
Путин не позволял себе ослушаться – не пристегнуться или что-то еще – нет. Все четко обязательно выполнял. Очень дисциплинированный пассажир в этом плане. Те, кто сопровождают его, те были менее дисциплинированы.
Мы зимой, как правило, самолет всегда обливаем антиобледенительной жидкостью. Это затягивает время вылета. Я принимаю решение об обработке самолета уже с пассажиром на борту, то есть он садится, нас оттаскивают, обливают, и только потом я запрашиваю вылет.
Я докладываю: «Владимир Владимирович, придется обработаться, потому что очень много налипло». – «Вопросов нет, делайте как надо».
Почему Путин летает на российских Ил-96
Он говорит: «На зарубежных воздушных судах я не летаю принципиально». Он никогда не боялся, нет, трусом его не назовешь. Он просто-напросто принципиально не летает, и все.
О развороте самолета в воздухе
Один раз спонтанно во время полета было изменено направление, когда грузинские военные начали стрелять по нашим ребятам, которые ООНовскую миссию выполняли (в 2008 году). После вылета с территории Китая сразу прошла информация, что мы меняем маршрут. Это должно было быть сделано как можно ближе к европейской части, чтобы это не было заметно кем-то другим, чтобы это было неожиданно.
Когда диспетчер сообщил, что надо войти в зону такую-то, мы сказали, что у нас немного изменились обстоятельства, и мы пойдем другим маршрутом. Ну, они знают, кто на борту, поэтому тут вопросов нет.
Как самолет готовят к вылету
Когда самолет еще в ангаре, его комиссуют, идет проверка на те же жучки. Его проверяют и ставят печать, что вход запрещен. Прежде чем заправить перед вылетом самолет топливом, керосин проверяют в лаборатории, и только тогда дают добро на заправку.
Как встречают Путина
Когда в самолет заходишь перед полетом, там все работают, как в улье, все заняты своим делом. Сообщают: «он на Киевке», «проезжает совхоз Московский», все, значит, через две минуты он заедет. Я спускаюсь вниз и жду у трапа.
В правительственном аэропорту Внуково есть его кабинеты, спальня. Это сделано так, чтобы он мог отдохнуть по прилете, мало ли какие ситуации.
Бывает, если время поджимает, он сразу на машине к трапу подъезжает. А бывает, заходит в аэропорт, там с кем-то встречается.
«Господин президент. Экипаж и воздушное судно к полету готово», – докладываю ему, встречая.
Если у него какие-то вопросы появляются по погоде, куда мы летим, сколько летим, это отдельно докладывается. Он уже привык, только начинаешь говорить, он – «все, спасибо», и пошел. Но у нас было заложено еще с советских времен так докладывать, и это осталось.
О пище президента
Готовится, как правило, кремлевское питание в соответствующих местах соответствующими людьми. Его привозят, загружают, передают нашим бортпроводникам. Все это в контейнерах закрыто. Они принимают это на кухне. И уже в полете они начинают готовить питание для Владимира Владимировича, все разогревается и поднимается наверх. У нас два этажа на Ил-96. Кухня на нижнем этаже. Прикрепленная к нему бортпроводница, как правило, она бригадир, заносит ему еду.
Правда, было такое, когда Владимир Владимирович говорит: «Опять эта пища». Ему хотелось, наверное, поострее, повкуснее. Не то что недовольство, просто некоторое такое нежелание у него было.
Если мы летим на очень большое расстояние, это питание, естественно, не выдержит своей свежести. Тогда в посольстве той страны, куда мы направляемся, ждут специальные люди, которые готовят еду Владимиру Владимировичу на обратный путь. И всегда у него с собой термос. Я думаю, что там какой-то чай на травах, тонизирующий.
Сколько самолетов сопровождают Путина
Всегда летят основной борт, дальше резервный, пустой, на нем никто не имеет права лететь, он проверенный, и чужая нога туда ступать не должна. Чтобы в случае чего можно было заменить борт, и он был бы готов к приему главного пассажира. И третий самолет – это, как правило, сопровождающие лица.
О сопровождении истребителями
Сопровождение истребителями – это считалось как уважение. Вот, например, в Саудовскую Аравию мы летим. «Будете заходить в зону Саудовской Аравии, вас встретят истребители, которые встанут по обеим сторонам крыльев, и будут вас сопровождать. Не волнуйтесь, это наше уважение к вам», – предупреждали.
А бывает, что и не докладывают заранее. Но, когда они уже появляются с двух сторон от нас, диспетчер уже докладывает, что не волнуйтесь, это сопровождение, эскорт, не более того.
Могут ли пилоты погулять в городе
С разрешения ФСО. У нас есть прикрепленный офицер, он говорит: у вас свободное время с такого-то по такое-то. Далеко не уходить, у вас связь будет. А так, конечно, по городу можно погулять, в магазин зайти.
О самом сложном полете с Путиным на борту
Погода была и в Москве, и в Питере очень плохая для пилотирования – низкая облачность, и шел ливень. Боковой ветер и тут, и там. Такие порывистые ветры. Ну ладно, взлетаем мы во Внуково, и на эшелоне где-то 5,5-6 тысяч метров мы попали в дичайшую болтанку.
40 лет летал и в такие условия я не попадал практически нигде. У нас выбило автопилот, у нас, естественно, руль поворота был ограничен на одну треть хода, потому что, когда мы пилотируем без автопилота, он ограничен, чтобы не было резких движений.
Мы влоть до 9 тысяч набирали, нас мотало так, что если бы не привязаны были, точно головой в потолке. Там перегрузки были очень сильные.
В Питере такие же дурные условия – низкая облачность, сильный дождь, то есть льет так, что на полосе практически вода, не то, что она мокрая, там вода, а у нас руль поворота, который удерживает направление, он всего на одну треть отклоняется. В условиях-то, когда он полный, его и то удержать очень сложно. А тут всего одна треть.
Владимир Владимирович вызвал меня потом в кабинет: "Что это было?" Немножко поговорили на эту тему. Вообще, очень было неприятно. Вероятность слететь с полосы была процентов 90, но мы справились.