Этот случай произошел со мной в университете. Я был не самым одарённым студентом, да и старался как-то в пол силы. А уж тем более к непрофильным предметам типа Философии, Истории особо не готовился. Нам обещали, что скорее всего проходной балл по ним мы получим. В надежде, что мы сосредоточимся на профильных предметах.
И вот первая пара Истории в семестре. В аудиторию входит тощий, медлительный дедушка. Больше всего мне запомнился его взгляд исподлобья и полное отсутствие мимики.
Он деловито, но сухо представился: «Добрый день, меня зовут Виктор Викентьевич.» Кто-то, не расслышав его имени на четвёртом ряду, переспросил: «Повторите, пожалуйста, как Вас зовут?». Не меняя громкость речи, даже не сдвинув взгляд, он представился ещё раз: «Виктор Викентьевич». Четвёртой парте это не помогло. «Давайте приступим», – он произнес так же тихо и без особых прелюдий. Мы поняли, что пора начинать готовить шпоры.
Позже мы узнали, что Виктор Викентьевич пережил два инсульта, и огромную кучу жизненных проблем. Что предмет свой он знает превосходно, хоть и преподносит свои знания своеобразно. Что несмотря на возраст, имеет более чем адекватное мышление и потрясающую память.
В день экзамена карты сложились так, что я должен выступать в авангарде. Меня не особо пугало то, что я буду отвечать первым. Самоуверенности мне не занимать. Вытащив свой несчастный билет, я хотел уже сесть подальше, чтобы удобнее было шуршать свои заготовочки, но не тут-то было. Меня, как обычно тихо, но грозно попросили сесть за стол прямо перед экзаменатором. Я хотел возразить, что около окна свет лучше, но стало страшно вообще что-либо говорить. Виктор Викентьевич смотрел на меня своим фирменным взглядом. Пришлось сесть напротив него.
В силу своего возраста, за 20 минут, ему ни разу не захотелось встать, или хотя бы посмотреть в окно. На тот момент, мне казалось, что он даже не шевелился и не моргал.
Когда подошло время отвечать, он всё-таки решил пошевелиться: взял ручку. Я безуспешно шутками пытался разрядить обстановку, что прокатывало, когда экзамен принимали женщины. Но тут моё обаяние было бессильно. Он медленно и бесцеремонно начал крушить мои надежды на проходную оценку. После каждого моего несуразного ответа, с его стороны следовали минуты тишины. Видимо, он надеялся, что я могу ещё что-то добавить к своему ответу.
Я даже вспотел. Ему, видимо, показалось мало то, что я минут 25 уже пытаюсь что-то отвечать, и он решил сделать контрольный выстрел. Я слышу почти самую необходимую сейчас фразу, которая обнадёжила, но, в то же время вогнала в очередной ступор: «Последний вопрос: сколько было разделов Речи Посполитой». Понимая, что будь всё плохо – он бы выгнал. Но шанс есть, и я бы очень хотел его не упустить. Но, сами понимаете, Речь Посполитая… Я решил начать ответ на его вопрос с предыстории, чуть ли не со времён мамонтов. Перепутав что-то в своей огромной куче скудных знаний, начинаю нести чепуху. В ту минуту мой мозг уже включил автопилот. В итоге делаю вид, что начинаю вспоминать: «Так, кажется их было 8! Нет, нет, стойте, их было 6! Или 8? Но я точно помню, что учил это».
Окончательно сдавшись и пропотев, глядя в его суровые глаза выжимаю последние силы в честный ответ: «Виктор Викентьевич, честно, не могу вспомнить сколько их там было. Может я подучу и пересдам? Хотя вроде бы что-то да ответил.» Он смотрел на меня, а его лицо не выражало ни капли жалости. Оно, в принципе, ничего обычно не выражало. Прошла минута. Две. Три. За это время, я успел поседеть пуще него.
Окончательно смирившись со своей участью, я уже собираю листочки. «Ну что, может я уже пойду учить? Когда пересдача?». Без капли эмоций, но чуть громче чем обычно он констатирует «Три».
Сказать, что я обрадовался – это ничего не сказать. В душе я уже ликовал, что не придётся опять проживать эту часовую пытку. Протягивая зачётку, с облегчённой улыбкой, благодарю. На что он, как обычно, без эмоций заряжает второй контрольный: «Три… Было три раздела Речи Посполитой… Назови годы…»