Началось все с того, что моя младшая дочь заявила, что в день своего двадцатилетия хочет прыгнуть с парашютом. Это было вполне в ее духе. Я поддержал дочь в этом сумасбродстве и даже согласился не только его профинансировать, но и самому составить ей компанию. Родственные души…
В этот солнечный летний день в «Аэрограде» чувствовалась приподнятая, даже слегка праздничная атмосфера. Ярко-зеленая трава поля, синее-синее небо, павильоны в голубых тонах, где складывают парашюты. Яркие, эффектные комбинезоны спортсменов-парашютистов, которых было довольно много и среди которых время от времени слышалась даже иностранная речь.
Мы расположились среди публики на скамейке с видом на площадку приземления и окунулись в эту атмосферу. Ожидая, когда парашютисты появятся в небе, запрокинули головы и, прищурив глаза, всматривались в сияющую голубизну. Ждать пришлось совсем недолго — минут пять. Самолеты — чешские L-410 — взлетали с группами парашютистов чуть ли не каждые 20 минут. Настоящий конвейер, работающий четко и слаженно.
И вот в небе над нами вдруг словно ниоткуда появилась россыпь темных точек. Постепенно они увеличивались в размерах, обретали цвет и форму маленьких парашютиков. По замысловатым, извилистым, переплетающимся траекториям они спускались все ниже и ниже, все ближе и ближе к нам. Вот уже стали отчетливо видны яркие разноцветные парашюты, формой напоминающие прямоугольное надутое воздухом крыло, и под ними — фигурки парашютистов, управляющих своим полетом. Они закладывали крутые виражи, потом выравнивали полет, снова вираж, но теперь уже в другую сторону. Как горнолыжники змейкой спускаются с горы все ниже и ниже, все ближе и ближе, так и здесь парашютисты зигзагами скользили по невидимому крутому склону, постепенно снижаясь и приближаясь к нам, заходят на траекторию посадки…
Их приземление оказалось очень эффектным зрелищем. Представьте себе: группа человек двадцать на разноцветных парашютах стремительно сыплется с неба на площадку размером где-то сто на сто метров. Каждый приземляется в своей манере. Кто-то, видимо еще новичок в этом деле, не скоординировав свои движения, неловко валится в траву или садится прямо на свою мягкую пятую точку (надо признать, таких в каждой группе было мало, а то и совсем не было). Кто-то изящно (особенно грациозно это получалось у девушек) в буквальном смысле слова сходил на землю, сделав всего лишь несколько быстрых шагов (так человек сбегает с высоких ступенек), после того как на высоте где-то полутора метров характерным движением рук, держащих клеванты (специальные петли строп управления, которые парашютист держит в руках) — сверху вниз на уровень плеч и дальше вниз вдоль тела до упора — гасит горизонтальную скорость и мягко опускается на поле.
Но особенно эффектным было приземление асов. Они заходили на площадку по крутой глиссаде, буквально падали с неба, скорость почти не гасили и со свистом ветра в стропах, с эффектно трепыхающимся на стеньге хвостом «медузы» проносились сквозь створ «ворот» и дальше уже почти горизонтально, сбрасывая скорость, скользили по траве своими ногами, как самолет на шасси, мимо зрителей и спокойно становились на ноги. Это был высший класс!
Не знаю, что подумала дочь, а вот моя мысль была очень четкой: «Я тоже так хочу!» Видимо, она чувствовала что-то похожее, а потому мы дружно направились к «манифесту» — узнавать условия прыжков. Все оказалось просто: прыжок в тандеме с инструктором может совершить практически каждый — подписывай договор, плати денежки и — вперед!
Прыжок «тандем» хорош тем, что не требует от новичка никаких навыков. Он просто пассажир, пристёгнутый спереди к инструктору. И тем не менее прыжок в тандеме дает хорошее представление о том, что такое ПРЫЖОК.
И мы решились. Облачившись в комбинезоны, надев шлем и всю «сбрую», мы отправились к выходу на поле. Объявили наш взлет, и группа человек в двадцать парашютистов, среди которых были мы и наши инструкторы, направилась к самолету.
Разместились на длинных скамьях вдоль бортов самолета. «Тандемы» — в самой глубине фюзеляжа, у кабины пилотов. За нами гурьбой забрались несколько групп молодых ребят и девчонок - они отрабатывали групповые прыжки.
Самолет взлетел и начал набирать высоту. Вот тут я почувствовал мандраж. Одно дело — сидя на земле, наслаждаться эстетикой прыжков и думать: «Как здорово! Я тоже так хочу!» Совсем другое — реально оказаться на высоте четырех километров и вдруг осознать, что вот сейчас, уже через несколько минут, ты, пусть и с опытным инструктором, накрепко пристегнутый к нему, должен будешь падать в эту четырехкилометровую пропасть. В голову откуда-то из подсознания пытался выбраться в сопровождении глупых мыслей типа «а вдруг…», «а что, если…» холодок страха, заставляющий тревожно колотиться сердце.
Напротив меня сидели, улыбаясь и оживленно что-то обсуждая, молодые ребята и девушки лет по двадцать-двадцать пять. Казалось, им все эти волнения и страхи «по барабану». Их вид успокаивал и обнадеживал. Раз они могут, значит, и я могу. Чем я хуже?! Тем более, что мне и делать-то ничего не нужно. Просто расслабиться и получить удовольствие от прыжка.
В этой внутренней борьбе прошли те несколько минут, что оставались до решающего момента. Я, конечно, не подавал виду и улыбался дочери, которая, казалось, тоже совсем не волновалась.
Наконец самолет набрал нужную высоту (4200 м), и ребята-парашютисты начали ритуал напутствия друг друга перед прыжком (это было полусерьезной-полушутливой традицией, которая неукоснительно соблюдалась). Он состоял в следующем: соседи, дружелюбно улыбаясь, протягивали друг другу руку, как бы для рукопожатия, но вместо этого хлопали раскрытой ладонью о ладонь, потом сжимали ладони в кулак и легонько стукались встречным движением, затем, не разжимая кулака, выставляли указательный палец, с улыбкой направляя его друг на друга (так в шутку рукой имитируют пистолет, на самом же деле этот жест у парашютистов означает сигнал на раскрытие парашюта). Этим они подбадривали друг друга и желали удачного прыжка.
Мы тоже проделали этот ритуал, хотя и не очень ловко (первый раз же!), тем самым как бы приобщаясь к сообществу парашютистов. И удивительное дело - чрезмерное волнение и подступающий страх отпустили.
По команде пилотов дверь самолета, расположенную по левому борту позади крыла, ближе к хвосту, открыли, и парашютисты стали группами вываливаться наружу.
Приближалась наша очередь. Инструктор поставил меня перед собой и пристегнул к себе, тщательно проверив все крепления. Я глубоко вздохнул, надел мягкие пластиковые очки, предназначенные для защиты глаз от плотного потока воздуха, и мы неуклюже, как парочка сиамских близнецов, неразрывно сцепленных друг с другом, подошли к открытой двери. Остановились в метре перед ней, и по команде инструктора я повис на нем, согнув ноги в коленях. Инструктор сделал шаг вперед и… на несколько мгновений мы замерли у самого обреза двери. Сильный и плотный, затягивающий поток воздуха за срезом борта, гул мотора и… четырехкилометровая пропасть под ногами. Где-то там далеко внизу земля… И от меня уже ничего не зависело.
Инструктор профессиональным движением откачнулся сначала чуть назад, а потом резко вперед, и… мы рухнули в эту пропасть!
Словами сложно передать те ощущения, которые обрушились на меня. Это был восторг! Все страхи мгновенно испарились. Только свист прорезаемого плотного воздуха и далекая, с вдруг узнаваемыми контурами «Аэрограда», окрестных полей-лесов, с изгибами реки и автострады земля, которая стала неспешно приближаться…
Это не было падением, это был именно свободный полет. И не какие-то несколько кратких мгновений, а десятки секунд, почти минута - достаточно времени, чтобы впитывать всем своим существом совершенно новые ощущения, которые, казалось, струились через тебя вместе с пронзаемым воздухом. Хотелось, чтобы это длилось еще и еще… Этот полет увлекал, завораживал. Все другое перестало существовать…
Вдруг резкий рывок, и над головой раскрылся парашют. (Не круглый купол - прыжки выполняются на парашютах типа «крыло», позволяющих выполнять управляемый полет.)
Нас сразу, резко окружила спокойная тишина… Где-то внутри плескалась новая волна восторга. Радость, замешанная на чувстве облегчения от того, что эта штука сработала, что парашют-таки раскрылся (и я не оторвался от инструктора). И новое чувство полета, теперь уже под крылом парашюта.
Да, это был тоже полет, хотя и отличный от того — в свободном падении. По сравнению с тем, стремительным, когда ты несешься сквозь небо, как пуля, со свистом, этот был приятно спокойным. И он был уже полностью управляемым. Это прекрасно ощущалось, хотя я был всего лишь «пассажиром» в нашем тандеме. Через какое-то время я смог сполна почувствовать это — инструктор дал мне «порулить». Я взялся руками за клеванты и, пользуясь подсказками, потянул вниз левую. Сделал это довольно резко. Земля накренилась под нами, и нас в лихом вираже повлекло влево. Потом, отпустив левую клеванту, я уже спокойнее потянул за правую, и мы плавно повернули вправо. Все было предельно просто и естественно.
…Мы спускались все ниже. Под ногами уже было поле для приземления с приветливо-лениво колыхавшимся «колдуном», похожим на полосатый колпак Буратино. Чуть в стороне — площадка со зрителями… Земля приближалась все быстрее и быстрее… Наша вертикальная скорость постепенно переходила в горизонтальную. Уже у самой земли я вытянул ноги вперед, и мы мягко проехались по траве на своих пятых точках… Все!
Вскочив на ноги после того, как инструктор отстегнул меня от себя, я, обалдевший от бушующего в крови адреналина, стал озираться по сторонам и в небо — где дочь? А! Вот и она! Их тандем сел следом чуть в стороне, и, увидев ее радостно-восторженную физиономию, я сбросил с себя дополнительно висевший на душе груз — груз беспокойства за нее…
Что ни говори, а момент удачного приземления является жирной заключительной точкой, тем волнующим моментом прыжка, который создает мощный финальный аккорд в симфонии чувств, которая звучала все это время внутри тебя. В этом аккорде был и восторг, и торжество победы, над собой, над высотой, и облегчение, снятие напряжения. И ликующий крик внутри: «Я сделал это!»
<Продолжение следует>