глава первая
Вакцинация
Вирус «новой испанки» унес жизни более 600 тысяч человек. Необычный штамм гриппа захватил мир в течение осени. К зиме пандемия не получила распространения только на территории России.
Государство предпринимало отчаянные попытки защитить граждан от массового заражения. Каждый въезжающий в страну прямо на таможне проходил медицинское обследование, проводившееся с применением диагностической аппаратуры. Исключений не было ни для кого. Если человек отказывался, его не пускали. А после нескольких случаев смерти среди вернувшихся из-за рубежа, власти и вовсе решили фактически закрыть границы, установив жесткие ограничения для их пересечения. Сначала на месяц, затем еще на полгода отменялись любые частные поездки, включая посещение родственников, полностью прекращались туристические контакты, разрешение на встречу с иностранными бизнес-партнерами приходилось получать в ФСБ, предоставляя такое количество подтверждающей документации, что после знакомства с одним ее перечнем многие предприниматели предпочитали продолжать поддерживать контакты дистанционно. По сути, запрета не существовало только для служащих, задействованных в осуществлении межгосударственных отношений. Западные и оппозиционные СМИ тиражировали версию, согласно которой опасная ситуация используется российскими спецслужбами для взятия под тотальный контроль гражданского общества.
Подозрения усилились после того, как группой английских ученых была изобретена эффективно противодействующая смертельному вирусу вакцина. Дело в том, что ее сразу стали приобретать все страны, за исключением России, где решение о закупках препарата блокировалось на уровне президента. И это сильно не нравилось политической элите. Начали открыто роптать некоторые депутаты Государственной думы и Совета Федерации. На грани возмущения был и ряд членов правительства.
Несколько недель протестовала против отказа от вакцинирования и усиления контроля за гражданами оппозиция. Особенностью мероприятий, целью которых являлась попытка давления на власть через вопросы борьбы с наступающей эпидемией, стали закрывавшие рты участников медицинские маски, вполне отвечавшие и требованиям креативности в организации массовых акций, и растущему ужасу перед смертельной опасностью. Впрочем, в обычное время эти повязки почти никто не носил. Из сообщений зарубежной прессы люди знали: вирус легко проникает сквозь их защитные слои. Говорили, что препятствовать заражению могут только суперсовременные военные противогазы, предназначенные для ведения боевых действий в условиях радиационного заражения, отчего становилось еще более страшно. Если кто-то нечаянно чихал или кашлял в метро или магазине, на него тут же оборачивались, смотрели с подозрением, стараясь при этом отодвинуться подальше.
Иван стоял с открытым лицом, сбоку от установленной на Болотной площади трибуны, находясь в числе почти четырех сотен человек, собравшихся в субботу на оппозиционный митинг. Обычная для Москвы морозная декабрьская сырость проникала сквозь одежду и неприятно покусывала тело, заставляя ежиться. Такое положение мешало внимательно слушать сменявших друг друга ораторов, заставляя испытывать не проходящее раздражение. К тому же на холоде начал быстро убывать заряд батареи планшетника, на который он записывал репортаж, передававшийся выпускающему редактору информационного сайта и появлявшийся на основной новостной ленте портала почти без задержек и правок.
Всех выступающих он знал, их позиция не составляла для него никакой загадки. Привычны были даже обороты речи, что облегчало процесс работы над составлением заметок. Более того, сам придерживался тех же взглядов, прекрасно разбирался в политических хитросплетениях и раньше, отправляясь на общие мероприятия, повязывал на рукав белую полоску.
Иван Николаевич Искорнев был уверен, что не существует альтернативы либеральному пути, что максимальные свободы для человека во всех проявлениях его жизни - ценность всепоглощающая, а у России нет другой дороги, кроме следования в фарватере западной политики, выработанной многими десятилетиями успешного цивилизационного развития. Если, работая в газете региональной администрации сразу после окончания журфака Дальневосточного университета, он выбирал прозападные взгляды больше для эпотирования своих зрелых коллег и девушек, то перебравшись в столицу и устроившись на работу в оппозиционное интернет-издание, довольно быстро стал убежденным противником действующей власти, стремившейся контролировать большинство процессов в государстве. Считал себя патриотом, хотя незаметно стал высказываться резко негативно не только в отношении государственного устройства, но и о стране в целом. В свои 35 лет еще любил Россию в душе, но умом уже не мог принимать царящее вокруг неисправимое несовершенство, постепенно напитываясь презрением к народу и Родине из-за их дремучести и катастрофической невезучести.
продолжение здесь: https://www.proza.ru/2017/08/24/1277