В семье Молли музыку не сильно жаловали. Это сейчас, конечно. А раньше мелодиями дом полнился. Джаз, рок-н-ролл, свинг, фламенко… Даже какая-нибудь там «макарена» играла запросто. А теперь — нет. Лишь куча пластинок и виниловый проигрыватель служили напоминанием о прежних временах. В Тихом Доме пахло тоской.
Когда тебе семь лет, обитать в звенящей тишине — сущее наказание. А взрослые… что взрослые? Зачем запрещают?
— Мама болеет, Молли. Нельзя шуметь, — всегда говорил ей отец.
Говорил, говорил, да и умер. «Инфаркт», — переговаривалась многоликая серая родня на похоронах. «От переживаний», — гулял противный шепот над свежей могилой. «Бедная девочка, бедная сиротка», — ныло со всех сторон. «Лорен слишком больна, чтобы заботиться о ней», — грустно гудело кругом. А Молли смотрела, как гроб засыпают землей. Если бы папа был жив, он бы попросил всех этих людей угомониться. Все-таки мама болеет…
Девочка не помнила точно, когда в доме появилась зеленая пластинка. Может, ее принес кто-то из многочисленных гостей?
После смерти отца их в Тихом Доме было не счесть. Все, как один, бесшумно снимали ботинки в прихожей и шли проведать ее маму. Кто-нибудь почти наверняка мог принести зеленую пластинку.
А может быть, это была мамина сиделка? Старая мексиканка Роза любила старые легенды и всяческие безделушки. Это вполне в ее духе.
А может, зеленая пластинка — подарок Феи Крестной? Мама вполне себе может оказаться заколдованной Золушкой. Не болезнь, а чары. Почему бы и нет?
Впрочем, неважно. Зеленая пластинка просто появилась — и все. А затем выздоровела мама.
Когда Молли вернулась после школы, Лорен уже не лежала на кровати, оцепеневшим взглядом смотря в потолок. Более того — кровать была аккуратно застелена. С кухни доносился приятный и смутно знакомый запах. Пироги с яблоками и корицей. В Тихом Доме уже несколько лет не пекли яблочных пирогов. С тех пор, как заболела мама. Молли уже и позабыть успела, насколько сильно они ей нравились…
Лорен хлопотала на кухне — домовитая, румяная. Совсем, как в старые добрые времена.
— Садись за стол, детка. Сейчас я налью нам чая. Зеленого, с жасмином. Как ты любишь, — мама ласково улыбнулась Молли.
Девочка потерла глаза ладонями. Затем пребольно ущипнула себя за левую руку. Добрая здоровая мама никуда не исчезла. Значит, это не сон, хоть и очень похоже. А на руке теперь останется синяк. Но это мелочь — пройдет. Главное — чтобы мама не вздумала мазать синяк жгучей зеленкой…
— Ма, мне, пожалуйста, тот кусочек, где яблока больше. И я люблю тебя, — Молли деловито обняла смеющуюся Лорен за шею.