Глава 1. (часть III)
Бахметов тащился через какие-то дворы, подворотни, узкие проулки; пересекал транспортные магистрали, инстинктивно уворачиваясь от пролетавших по дорогам машин, и каждую секунду пытался нащупать более-менее конкретную канву логического понимания всего того, что произошло с ним в последние дни. Конечно, он серьёзно подвёл дядю, не отдав ему документы в тот же день, когда они попали ему в руки – но он и не мог этого сделать, да и вряд ли понимал тогда всю важность сложенных в папку бумаг. «Из этой лодки уже не выпрыгнешь», – всплыли в памяти слова отца. Действительно, странно поворачивалась судьба – Бахметов, помимо своей воли, вдруг оказался одним из действующих лиц разыгравшейся драмы перехвата банка дяди. Всё складывалось так, что изменить в ситуации было ничего нельзя; да и бумаги, скорее всего, оказались не те, которые могли бы взорвать всю «империю». «Зачем несчастной девочке были нужны те документы, в которых она и сама вряд ли что и поняла? Наверное, хотела пошантажировать Евгения Александровича» – так, кажется, сказал Вольский. Но ведь за эти листочки была убита Люба. «Не за эти, так за другие бы» – подумалось вдруг Бахметову. То есть документы в папке необязательно должны были быть причиной смерти Любы. Неужели судьбой было предопределено Любе погибнуть в эту самую ночь после того, как она эпатировала гостей на дне ангела? «Не в эту, так в другую» – прошелестела ещё одна мысль, но тогда какой был смысл в эпатаже? Какой был смысл в том, что Люба встречалась с Раевским последние два года? Какой был смысл в её жизни, если всё было заранее предопределено; и она должна была быть убитой в ту июльскую ночь после «дня ангела» Маши? Неужели всё действительно предопределено?! «Судьба целой страны на каких-то там небесных ладонях расписана, что уж там говорить о людях!» – на секунду мелькнул в памяти квадратный подбородок Шульца в интерьере «Бельграно». А Катя! Неужели в тот вечер она пошла к Раевскому? И в этом был знак судьбы?!
– Купите мне куклу! – вдруг схватила за руку Бахметова проходящая мимо девочка. Сергей оторопело застыл на месте и оглянулся – он стоял на Старо-Петергофском проспекте недалеко от Обводного канала. – Купите, купите, в магазин привезли куклу!
– Да купит он, обязательно купит! – раздражённо с силой оторвала её от Бахметова уже виденная им сегодня женщина с усталым лицом.
– В зелёном сарафанчике? – заулыбавшись, спросила девочка.
– Да в зелёном, зелёном.
– С золотыми пуговками?
– С золотыми, с золотыми, – качая головой, успокаивающе приговаривала девочке женщина, уводя её в один из проходных дворов.
– С красивыми серёжками? – раздался голос девочки откуда-то уже из глубины арки.
Сергей продолжал стоять, мучительно соображая, что же его могло связывать именно с этим местом. Опять вспомнился сон Эмилии Львовны – маленький ребёнок на ступеньках дворца («Ну, конечно, петергофского же» – промелькнув, исчезла мысль), вставшие стеной море и огонь, и смерть ужасного старика. Но кто был тот ребёнок и зачем его забрали люди из подземелья? В какую-то секунду Бахметов решил, что сходит с ума, связывая фантастические сюжеты сна добрейшей старушки с картинками окружавшей его жизни. «Но почему Раевский – ребёнок?» – глядя в стену одного из домов, так громко сказал он вслух, что звук его голоса резко отскочил от стенки прямо ему в лицо, а проходившие мимо двое парней захохотали и посмотрели на него, как на сумасшедшего. Бахметов очнулся, и все миражи исчезли.
Продолжение - здесь.