Появление Игоря на ступеньках родного, - а Таня его уже и не называла иначе, - дома, ознаменовалось не только маленьким, трехмесячным, юбилеем сына, но и смертью отца девушки. На самом лучшем городском заводе произошло то, что назревало уже очень давно.
Несущая стена здания, у которой стояло многотонное оборудование, много лет находилась в аварийном состоянии. Начальник цеха и директору писал, и на встрече с акционерами завода, невесть как туда прорвавшись, говорил, и во все инстанции докладывал, но все было без толку. Само здание было еще довоенным, многожды отремонтированным, но его перекрытия физически не были рассчитаны на ведение производства. Отец Тани находился в цехе, когда извилистая трещина стала разрастаться на глазах, и верхний этаж, клубясь пылью, смертью и ужасом в буквальном смысле накрыл собой рабочих нижнего цеха.
В первых репортажах с места трагедии сообщалось, что в цеху находилась дежурная смена из десяти человек, еще столько же работали наверху. В реальности только на первом цеховом этаже расположились восемьдесят человек. Городские власти мгновенно объявили в городе чрезвычайное положение, на территорию теперь уже бывшего завода прибыли МЧС и бригады скорой помощи, но шансов на спасение было мало. Работы продолжались несколько дней, но из-под завала удалось достать только пятерых живых цеховиков, всех с верхнего этажа. Трое из них скончались в реанимации, несмотря на помощь московских врачей, двое остались калеками до конца жизни.
Таня узнала о произошедшем из вечерних новостей. Отстраненно подумала, что отец всегда выходил в смену по нечетным числам, и значит пострадал, но ничего не почувствовала. В детстве она любила отца, ходила с ним на лыжах в лес, читала ему книжки, сама гладила заводскую робу, пропахшую металлической стружкой так, что ни один порошок не брал. Тогда отец еще не пил. Пить он стал после того, как узнал об измене матери.
Ее правильная, всех поучающая матушка не устояла перед заезжим офицером. Что уж он ей пообещал Таня так и не узнала, но мать ушла из дома на целый месяц. Восьмилетняя дочь плакала, цеплялась за материнское пальто, оглядываясь на отца, но удержать не сумела. Матери хотелось новой жизни, чего-то неизведанного и романтичного, но офицер жениться не спешил, хотя бы потому, что в Москве его уже ждала жена и двое детей. А так же в столице находился тесть-генерал с очень тяжелой рукой и прицельным попаданием кулака в солнечное сплетение.
Через месяц залетный военный отбыл в город, не особо скрывая, что рад избавиться от командировочной пассии, а мать оглушенно вернулась домой. Отец не сказал ей ни слова, только стал все чаще молчать и смотреть в стену. Таня тоже ни словом не попрекнула мать, но как отец громил квартиру после ее ухода, запомнила навсегда.
Заслуженного цехового рабочего, передовика производства, похоронили с почестями. Дочь на кладбище не пришла, не захотев встречаться с матерью. Навестила на 9 дней, поплакала, показала внука.
И в тот же день увидела входящего в калитку Игоря. Нисколько не церемонясь, Татьяна запустила в него картофелину, порадовавшись собственной меткости и сурово велела:
-Уходи, не то собаку спущу.