29.
После того, как прибавившего в весе шесть килограммов и вернувшего здоровый цвет лица, Алексея выписали из больницы, в их жизни с Викторией наступила полоса романтики. Девушка верила: ее самоотверженность и забота пробудят в возлюбленном ответные чувства. Да и он сам какое-то время был нежен с ней и даже говорил о своей благодарности.
Его хватило на неделю. А потом он исчез, с мольбертом и ее картинами, поскольку моя подопечная была очень скромна в своих потребностях и какого-то ценного имущества у нее в квартире не было. Разве что холодильник и стиральная машина, но они для мужчины оказались неподъемными.
Все повторилось: бесконечные звонки Виктории на его молчаливый телефон. И гудки, гудки, гудки. До тех пор пока однажды не ответил женский голос:
- Алексей сейчас со мной, мы вместе, не мешай нам...
Для меня такой поворот событий не стал сюрпризом, по правде говоря, ожидал от любимого подопечной нечто подобное.
Виктория бессмысленно бросила мобильник в сумочку и в расстроенных чувствах побрела по городу. По той самой набережной, где когда-то Алексей впервые признался ей в любви. Все оказалось ложью, фальшью. Какой же она была дурой, верившая в настоящую любовь, во всесилие этого чувства! Самоотверженность и любовь – ведут к хорошему финалу только в сказках, в жизни ты просто терпила, которым пользуются все кому не лень, потом обидно вытирают о тебя ноги. Мысли путались, как тропы в лабиринте Минотавра, противореча до полярностей. И теперь она уже оправдывала своего обидчика: разве он виноват, что не любит ее, заставить полюбить нельзя… Тем более ее со страшным диагнозом. Мама и бабушка были правы: ее никто никогда не сможет полюбить.
Из-за шторма, бушевавшего в голове моей подопечной, ее тонкое тело, переполненное как грязью негативом, стало напоминать самое настоящее болото, она тонула в нем, захлебывалась, а вместе с этим туда же тащила и меня. Мне ли, сотканному совсем из иных материй, безразлично слушать ее страдания. Как вынести эту скорбь Виктории по себе и по будущему? Мог ли я позволить погибнуть всему самому светлому, что было в моей малышке, всему, что обожал в ней и боготворил, зачахнуть в трясине разочарований? Мой крик о помощи был устремлен к Всевышнему, я молил его помочь Виктории, защитить ее от самой себя и Чертяги, чье близкое присутствие лишь усиливало ее безнадегу.
Не знаю, услышал ли он, или это была случайность, но к подопечной подошел молодой священник, и, видя слезы, непрерывным потоком стекающие с ее щек, произнес: "Не плачьте, Бог любит Вас". Потом они зашли в церковь, которая находилась на той же набережной, и долго разговаривали о любви, о Христе, о темных силах, побудивших любимого так жестоко поступать с ней. Успокоенный тем, что Виктория сейчас не одна, я решился ненадолго ее покинуть. Мне надо было проучить обидчика.
30.
Как и ожидалось, нашел Алексея в какой-то затхлой квартире с девицей под боком. Здесь было много людей, но еще больше нечисти. В основном, она состояла из упырей, которые гроздьями, как клопы стены, покрывали энергетические тела своих жертв. Бухло, наркота, беспорядочный секс - вот главная прикормка для них. А где обитают лямбрии, туда заглядывают и бесы. Я насчитал штук двадцать: те с удовольствием наблюдали за происходящей вакханалией; два беса понаглей шныряли по телам вырубившихся от наркоты парней, ища себе пристанище на много лет. Запах грязи и разложения заставили меня усомниться в правильности намерения. Уж очень ослабляла эта вонь, а негативная энергия, как тысячи острых иголок до боли впивалась в меня, причиняя жуткое страдание.
Вспомнил о Виктории и силы стали возвращаться, а вместе с тем над моей головой появилось сияние - как священный факел вспыхнул нимб. Его свет как будто ослепил нечисть, по крайней мере, бесы стали расступаться, пропуская вперед. А лямбрии замерли на месте, как если бы происходящее было фильмом и я нажал на паузу. Взгляд выцепил Алексея и меня невольно охватил праведный гнев: столько усилий Виктории и все коту под хвост?! А вот и тот, кто заварил эту кашу. Хранитель Алексея, значит! Я, грозно махая крыльями, набросился на него чуть ли не с кулаками.
Тот миролюбиво скрестил руки:
- Да не горячись ты. Мы оба попробовали, оба пытались… Оба лоханулись, ничего не сделаешь… Такова жизнь.
Я бы сердито ударил кулаком о стену, чтобы дать выход своим эмоциям, но меня остановили испуганные восклици молодежи:
- Чуваки, глядите, у него передоз.
Я обратил глаза к источнику, наделавшему столько шума: Алексей, с пеной изо рта, без сознания валялся на полу.
- Ну все, - произнес циник с крыльями. – Аллилуйя, моя миссия закончилась. – И исчез.
- Зато моя нет! – рявкнул я, размышляя какой удар это будет для моей Вики. Она ведь так и уверится в мысли, что ее нельзя полюбить, потому что первый кому она доверилась не оценил ее. Ничего, сволочь, я заставлю тебя ее любить, на коленях ползать, чтобы вымолить у нее прощения. А для этого ты нужен мне живой! И не мечтай о скорой смерти.
Я как одержимый несся за скорой в реанимацию, мечтая только об одном, не упустить критический момент. Вот уже и магниты заметались в руках кардиолога, падая на грудь горе-суженному, вздымаясь вверх. Дождавшись момента, когда дух Алексея начал отделяться от тела, я усилием воли стал вдыхать в него свои силы. У меня их становилось все меньше, даже не помогала моя любовь к Виктории, я вызывал ее образ в своей памяти, а он вместе с моей энергетикой шел в тело ее обидчика. Вся его прошлая жизнь проносилась в моем сознании: первая встреча с Викторией, ее глаза, светящиеся любовью, ее забота, ее нежность, ее женственность, ее изящество… Дух Алексея начал снова падать в тело. Глаза открылись, губы простонали: «Вика». Потом провал, ничего не помню.
(продолжение следует)