В петербургском издательстве "Вита Нова" вышел "Граф Монте-Кристо" в трёх томах.
Иллюстрации выполнил художник из Чебоксар Виктор Бритвин, автор иллюстраций к "Тысяче и одной ночи", сказкам Оскара Уайльда, русской классике.
В 2018 году награждён премией Александра Солженицына "за выдающиеся по качеству и выразительности иллюстрации к сказкам и мифам народов мира; за глубокое и взволнованное прочтение русской лагерной прозы взглядом художника-графика".
В Чебоксарах прошла выставка его иллюстраций. На открытии выставки автор рассказывал о том, как велась работа над иллюстрациями. Мне было интересно его послушать, и, надеюсь, будет интересно и вам )
(Речь привожу не дословно, но близко к сказанному).
– Когда тебе предлагают поработать над книгой, это похоже на то, как гуляя по побережью, ты каждый день видишь остров. Но вот тебе предлагают поселиться на нём. И из части пейзажа он становится местом твоего обитания, на котором ты постепенно узнаёшь все тропки, все особенности рельефа, живёшь и дышишь только им.
Мне предложили сделать иллюстрации к каждой главе романа "Граф Монте-Кристо". Я легкомысленно согласился, а потом дома открыл своё огоньковское издание, посчитал главы и ужаснулся – их там 120!
В итоге иллюстраций я сделал даже больше, потому что некоторые главы длинные, к ним пришлось сделать по два рисунка, плюс ещё заставки к каждой части.
Я перечитал роман и обнаружил, что не помню вообще ничего. Так что я открывал его для себя заново, свежим взглядом.
Это история, конечно, не о мести – или не только о ней. Граф Монте-Кристо не столько мстит за себя лично, сколько осуществляет возмездие за злодеяния, которые совершили его жертвы.
Отношение к графу в процессе чтения у меня менялось, и на смену восхищению, с которым он расправляется с врагами, пришло ощущение, что к концу он переступает черту.
Последнего преступника, барона Данглара, он щадит – оставляет в живых, хоть и разоряет полностью. И это гениальный ход Дюма – он не даёт мести осуществиться до конца.
Кроме романа, я читал и о самом Дюма, и историю создания этой книги, и, конечно, очень много источников о той эпохе.
Художник должен знать об этом времени всё: как выглядели опера в Риме и здание суда в Марселе, какой была коллекция курительных трубок, как люди одевались, как стриглись.
При этом нельзя свои знания выпячивать – на рисунке детали не должны быть нарочитыми, бросаться в глаза.
Конечно, я следовал за текстом, но изредка позволял себе от него отойти.
Скажем, в сцене с королём Людовиком XVIII сказано, что у него был простой стол, который он всюду возил с собой. Я нашёл изображение этого стола – действительно, простая столешница и четыре ножки.
Но дело происходит в Тюильри, и читатель не поймёт, если я изображу такой стол. Так что я погрешил против текста и усадил короля за роскошный стол в стиле ампир.
Или возник вопрос с внешностью самого графа. В одном месте Дюма пишет о греческом носе, в другом – об орлином, а это разные вещи. То лоб Монте-Кристо пересекла глубокая морщина, то он гладкий как алебастр.
То у него усы, то бородка. С этим вообще возникла проблема, поскольку граф периодически перевоплощается в аббата Бузони, у которого на лице не должно быть никакой растительности. При этом он общается и в образе графа, и в виде аббата с одними и теми же людьми, например, с де Вильфором – и королевский прокурор его не узнаёт.
Так что я придумал графу накладные усы и бороду, которые он снимает будучи аббатом.
Описания персонажей у Дюма очень подробные. У меня есть подозрение, что в качестве прототипов он выбирал своих знакомых, поскольку герои описаны вполне конкретно.
Так же подробно он расписывает мизансцены – неслучайно он пришёл в романистику из драматургии.
Например, в сцене, когда близкие узнают о смерти Валентины, расположение и жесты каждого присутствующего описаны с такой же чёткостью, как в немой сцене гоголевского "Ревизора".
Дюма было важно видеть своих персонажей, слышать их.
Слуга как-то перепугался, услышав, как в комнате, где Дюма в одиночестве трудился над романом, раздаются разные голоса – в том числе женский! Дюма произносил реплики за своих героев, разыгрывая сцену.
Вскоре после публикации романа он написал пьесу "Граф Монте-Кристо".
В тексте, публиковавшемся в газете, много отсылок, понятных современникам автора: "Сказал Данглар с выразительным жестом, о котором могут составить себе представление только те, кто видел, как Фредерик играет Робер-Макера" – и читатель, на днях видевший Фредерика на сцене, тут же понимает, о чём речь.
Создавая портреты персонажей, я искал в интернете лица, которые могли подойти, и, конечно, "гримировал" их, чтобы героя можно было узнать "с галёрки".
Первой иллюстрацией был рисунок, на котором молодой де Вильфор сообщает королю Луи XVIII о готовящемся заговоре. Вильфор там стоит спиной, а изображение короля я нашёл в интернете.
В издательстве рисунок одобрили, и дальше я работал уже по порядку, с начала романа.
При чтении главы выбираешь, что в ней самое важное, на что обратить внимание читателя.
Например, Дюма описывает казнь в Риме – осуждённого бьют палицей по голове, и он очень подробно об этом рассказывает.
А я показал, как за этим наблюдают граф, Альбер де Морсер и его друг, потому что для понимания персонажей это важнее.
Или сцена, в которой слуга графа останавливает взбесившихся лошадей и спасает мадам де Вильфор с сыном, – очень эффектная.
Но там важнее, как граф потом несёт на руках её с сыном, – именно это я взял для иллюстрации.
В целом мне было важно создавать персонажей всерьёз, без снисходительной усмешки XXI века над XIX-м.
Они играют у меня, как классические актёры, – страдают, верят, любят, ненавидят.
Хотя иногда, читая роман, невозможно удержаться от смеха: скажем, граф Монте-Кристо появляется в спальне больной Валентины из книжного шкафа. Он снимает дом по соседству – но как он в книжном шкафу-то оказался?
Изо всех персонажей некоторым сочувствием я проникся к де Вильфору. Когда он отправляет Эдмона Дантеса в замок Иф, он не только себя спасает, но и своего отца. А это отчасти можно понять.
И дальше на него сыпятся несчастья: сын, которого он хоронит заживо, гибель его родных и, как он думает, дочери, наконец, гибель сына от руки его жены.
И это финальное безумие – почти спасение для него.
В общей сложности работа заняла полтора года, хотя контракт изначально я заключил на три.
Расставаться с этой историей и героями непросто, в сердце остаётся какая-то пустота – как при расставании с близкими людьми.
Читайте также:
«Мушкетёры» в РАМТе: июнь 2013
Атос и миледи: идеальный каст
Гибель миледи была подстроена кардиналом Ришелье?
Миледи в «Трёх мушкетёрах»: история трёх самосудов
Могла ли миледи в «Трёх мушкетёрах» любить своего сына?
Любимая сцена в романе "Три мушкетёра"
Шпион Атос и миледи из ВДВ
Хит-парад гибели героев: над кем мы рыдали в детстве и всхлипываем по сей день?
Зачем нужные печальные финалы?
Парад домашних библиотек: что у вас на книжных полках?