Первая часть ТУТ.
Вообще, странное ощущение. В момент написания первой части, я находилась под впечатлением от беседы с умнейшим историком, краеведом и буниноведом. У него четкая позиция относительно происходящего: мистер адвокат не ищет исторической справедливости, а заинтересован лишь в собственном обогащении. Но чем глубже происходило погружение в тему, тем сильнее пошатывалась уверенность в правоте бунинофилов. Хотя бы потому, что оппозиционная партия историков и исследователей так же слегка лукавит и грешит против истины.
Ну представьте, дело с музеем уже решено. Место есть, экспонаты собраны, программа расписана, парижанин Франсуа-Режис Колар дарит будущему музею письма Бунина, машинопись воспоминаний Веры Муромцевой с ее же правками, парижские газеты середины 20 века с материалами писателя. И куда все это ежели что? Остается одно - балансировать на зыбкой почве и следить за разъезжающимися ногами. Предлагаю включить режим "беспристрастного историка" и окинуть ситуацию холодным взором.
Поехали. На повестке два вопроса: родился ли Бунин в Воронеже (и в частности в доме № 3 пр. Революции) и ситуация вокруг Петровского-младшего, завалившего реабилитацию.
1. Первый вопрос щелкается легко. Местным историкам удалось получить в парижском архиве копию свидетельства о браке Бунина и Муромцевой, где ясно написано: родился в Воронеже. Надо ли объяснять, что как сейчас вас не распишут без свидетельства о рождении, так раньше было невозможно стать честным семьянином без метрики. И это уже не косвенное, а прямое доказательство рождения писателя в Воронеже! К тому же можно обратиться к самому Бунину, который вспоминал:
Я родился в Воронеже, прожил в нём целых три года, а кроме того провёл однажды целую ночь, но Воронеж мне совсем неизвестен, ибо в ту ночь, что провёл я в нем, я его не мог видеть: приглашён был воронежским студенческим землячеством читать на благотворительном вечере в пользу этого землячества, приехал в темные зимние сумерки, в метель, на вокзале был встречен с шампанским, немало угощался и на вечере и перед рассветом был снова отвезён на вокзал к московскому поезду уже совсем хмельной. А те три года, что я прожил в Воронеже, были моим младенчеством
И вот тут интересно. Признаюсь, из-за 20 дочиток в перспективе мне было лениво искать первоисточник, однако, в независимых публикациях фраза приводится именно в таком виде, а наши исследователи видоизменяют ее следующим образом: "Я родился в Воронеже на улице Дворянской...". С высокой долей вероятности в предложение закрадывается намеренная ошибка, что доказывает, что непредвзятых героев в этой пьесе нет. И даже если Бунин действительно говорил: "на Дворянской", таких улиц в Воронеже было три (Большая Дворянская, Малая Дворянская и Третья Дворянская), поэтому вопрос о конкретном доме остается открытым.
О том, что писатель родился на пр. Революции №3 мы знаем из рассказов племянника Бунина Ласкаржевского, который, в свою очередь, узнал об этом от матери, которая когда-то указала на этот дом. Согласитесь, не самый надежный источник. Историко-культурных экспертиз не проводилось, солидных бумажек со штампами да подписями не имеется. К тому же мы знаем, что в 1860-1870 гг. усадьба Германовской была одноэтажной (приблизительно 80 квадратов). Трудно представить, чтобы семейство Анны с прислугой и большая семья Бунина ютились на этих тщедушных метрах. Тем не менее! Секретные документы адвоката так никто и не увидел, а парижская метрика всяко кроет умозрительные размышления о метрах и людях. С натяжкой, но этот раунд за историками-краеведами)
2. Вот здесь слоооожна. Чтоб долго не томить, пойду в козырь. Вот.
И еще вот:
В приватной беседе с одной из сторон конфликта промелькнула мысль. мол, Владимир Сергеевич во время оккупации имел на руках слепнувшего, умирающего отца. Что ни сделаешь, дабы облегчить участь любимого человека. И это верно. По роду деятельности автор сунул нос, наверное, в полтыщи подобных дел. Ну сколько было несчастных женщин с сопливыми сиротками на руках, оказавшихся на оккупированной территории и изменивших Родине с захватчиками ради лишних грамм хлеба; трясущихся за внуков стариков со сломленной волей. Другое дело, что это было понятно всем, и такие случаи довольно быстро попадали под реабилитацию. А вот Петровский - нет. Доступа к делу у простых смертных не имеется, мы можем лишь гадать. Но возникает вопрос: почему такого неблагонадежного товарища вписали в охранное обязательство?
И вот тут мистер-адвокат, над которым общественность большей частью потешалась, выдвигает достойную мозголомных концовок Триера версию:
Конечная цель – отпраздновать юбилей, затем снять предмет охраны, передать недвижимость муниципалитету и продать
То бишь, на лицо изящная схема рейдерского захвата. Мол, любой гражданин, зная о клейме "изменник Родины" Петровского, может пожаловаться куда следует и оспорить мемориальную ценность здания (а мы помним, что с рождением Бунина в этом месте тоже не все так просто) и вуаля - лакомое место в центре города расчищается под ослепительный торговый центр.
Честно сказать, не знаю, возможно ли провернуть такое, но и местные мастодонты от науки удивляют своей позицией относительно Петровского-младшего. Короче, в этом раунде ничья. С нетерпением ждем развязку и милости некоторых органов, которые, возможно, позволят в будущем ознакомиться с архивно-следственным делом Владимира Сергеевича.
пысы. Пардон за ошибки и очепятки, писала на коленке. Уверена, что граммар-наци удостоят вниманием в комментариях и разъяснят "за грамматику и пунктуацию")
Подписывайтесь, други:)
Сказ о Бунине, объекте культурного наследия и пособнике фашизма (часть 1)