Ах-ах, какие предвкушения у читателей мужеского полу возникли сейчас в голове! Но нет. Речь пойдет всего лишь об одном из первых журналистских заданий.
Сейчас даже не вспомню, что за газета была. Коммунар? Курьер? Не помню… Да и не важно. Задача была такая: описать один рабочий день хирурга. И не абы какого хирурга, а Валерия Ивановича Абакумова, который в то время еще не был международной знаменитостью и автором уникальной методики починки человеческого организма, а скромно работал в «тройке» на Петровском спуске – одной из беднейших по ту пору воронежских больниц.
Я была зелена, глупа и восторженна, а потому главную подготовку к интервью видела в приобретении подходящего наряда. Профи журналистики, на мой взгляд, должен был выглядеть строго, но ярко. По этому поводу был приобретен прекрасный льняной костюм цвета латте, по ткани которого были продернуты голубые и бледно-розовые нити. Прекрасный костюм, надо сказать. А чтобы он стал еще прекраснее, я максимально укоротила юбку. Руки бы оторвать по самую голову за такие дизайнерские изыски, да.
Стремительно, насколько позволяли каблуки, я вошла в ординаторскую, водрузилась в кресло и вытряхнула на столик кучу необходимых всякому уважающему себя журналисту вещей: кассетный диктофон, запасные батарейки, два блокнота, ручку и носовой платок.
- Здравстуйте! – сказала я. – Начнем?
- Смотря что, - сказал Валерий Иванович. – Ты ведь хотела увидеть, как работают у нас хирурги?
- Да! – подтвердила я.
- Ну, тогда пойдем.
- Куда?
- В операционную, куда же еще. Переодевайся.
Это был неожиданный поворот. А как же интервью? Помимо прочего, я до судорог боялась всякого медицинского натурализма, при виде шприца норовила спрятаться под стол, а тут - целая операция! Мы так не договаривались.
Однако отступать было некуда: сногсшибательный мой наряд был тщательно упакован в белый кокон халата с завязками на спине, а босоножки на каблуках – обернуты в матерчатые бахилы. Блокноты и диктофон остались сиротливо лежать в ординаторской.
В операционной на трех столах лежали три пациента: парень с располосованной от бедра до пятки ногой после автомобильной аварии, старушка с переломом шейки бедра и мужик со спицей в локте – электрик, по пьяни свалившийся со стремянки. Все под наркозом. Возле каждого стола работали люди в белом с красными пятнами. С большими ярко-красными пятнами… я почувствовала, как начинаю медленно сползать по стенке.
- Блевать – там, падать – не на проходе, - пояснил Валерий Иванович, и тут электрика начали бить судороги.
Как он объяснил мне потом, в больнице был дефицит всего – лекарств, бинтов, инструментов, белья, персонала – но самое главное, в больнице был дефицит наркоза. Хороших обезболивающих на всех больных не хватало, и приходилось пользоваться тем, что есть – новокаином. А он в сочетании с алкоголем иногда действовал странно.
- Держи, что стала? – крикнула пробегающая мимо медсестра, и я поняла, что тут никому нет дела до моих гуманитарных рефлексий. В лучшем случае отодвинут к стенке мой красивый труп и пойдут дальше больных спасать.
Я передумала падать в обморок и схватила электрика за ногу. На вторую упал медбрат, на живот – медсестра. Кое-как мы его зафиксировали, пока Валерий Иванович делал укол и вынимал спицу.
Потом мы перешли ко второму столу и я увидела, как выглядит мениск.
Больше четырех часов мы работали в операционной. Вернувшись в ординаторскую, я поняла, что не чувствую ни рук, ни ног, ни головы. Хотелось пить, воздуха и водки. Стакан.
Валерий Иванович открыл шкаф, и я увидела донышки коньячных бутылок – в два ряда.
- Вот, - сказал он. – И хоть бы одна сволочь колбасы подарила!
Мы выпили коньяку – прям так, без закуски – и мне полегчало.
Интервью состоялось: он рассказал мне о том, как в советское время работал полевым хирургом, делая операции прямо в палатке или даже в вертолете, и как эти навыки помогают ему выживать в условиях, мать ее, перестройки. Но все, что он говорил, воспринималось теперь, конечно, совершенно иначе.
И юбка – я это прямо физически чувствовала – была слишком коротка. Мне явно не хватало белого халата.
- Красивые у тебя ноги, - сказал он на прощанье, и мне захотелось провалиться сквозь землю, - но не интересные.
- Почему? – изумилась я.
- Ровные слишком. Ни разу не ломаные…
Обожаю профессионалов.