Очень странно я себя чувствовала, когда ушла первого от мужа. Потеряно как-то. Непривычно. Особо меня накрыло к январю, после одинокой встречи Нового года.
И тут моя подруга Люба предложила прошвырнуться с ней до Сочи. Было там такое место замечательное – международный молодежный лагерь «Спутник» прямо под горой Ахун. Оно, кстати, и сейчас есть, но теперь там СПА и всё такое.
Путевки у меня не было, но это же такие мелочи! Спать можно было и на одной кровати, валетом, а еды в столовой при наших аппетитах и широком доступе к абхазским мандаринам и грузинскому вину (да, то было время золотое), хватило бы и на троих.
Вино и чача, кстати, продавались за копейки прямо в ларьке на территории лагеря, несмотря на то, что возрастная категория поселенцев начиналась с 16 лет и за 25 переваливала не всегда и точечно.
Помимо нас, вольных раздолбаев, в Спутнике на сборах было несколько спортивных молодежных команд – эстонские футболисты, белорусские баскетболисты и целый корпус яхтсменов и серфингистов, приехавших в Сочи на зимнюю регату.
Тут надо заметить, что уходя от мужа я не взяла с собой ничего – ни вещей, ни книг, ни золотых колечек, перешедших мне по наследству – совсем ничего. Даже зимней куртки и ботинок у меня не было. Поэтому Люба, дай ей Бог здоровья, от доброты душевной обеспечила меня не только кровом и домом, но и своим гардеробом.
В первый же день мы нарядились в короткие юбки под туфли на высоченных каблуках и отожгли на местной дискотеке по-взрослому, по-воронежски. Не сказать, чтобы профессионально, но с большим чувством. Поэтому, когда я увидела, что сквозь толпу решительным подъемным краном ко мне направляется двухметровый баскетболист, пришлось спасаться бегством. Слишком свежи еще были воспоминания о муже, который тоже росточком вышел ого-го.
Я прошлась до моря, посмотрела на холодные волны, остыла и вернулась в номер. И застала там Любу в окружении восьми эстонцев. Они активно поглощали «Рислинг» и что-то буйно обсуждали на прекрасном, но совершенно не человеческом языке.
- Это что? – спросила я.
- Футболисты, - радостно пояснила моя чудесная подруга. – По-русски понимают с четвертого раза, но забавные!
- Где ты их взяла?
- А-а… там, - она неопределенно махнула рукой. – Знакомься.
Я запомнила только два имени – Стен и Ниеме.
Когда Рислинг кончился, а Стен сказал, что мы пойдем с ним «войиеват вмиесте», бежать мне пришлось второй раз.
Январь в Сочи – идеальное время.
За сутки здесь происходит полный годовой оборот погоды: утром – весна и ручьи, днем на солнце – почти лето, вечером – нормальная такая осень с дождем и ветром, а ночью – зима.
Я вышла под фонарь возле столовой. Шел снег. Дискотека давно закончилась.
- Эй, – сказал кто-то с террасы первого этажа корпуса парусников, - а я тебя видел сегодня.
- Где? – спросила я.
Я устала. Я по-прежнему была в легких туфлях и короткой юбке.
Тень совершила легкий бесшумный прыжок через перила и вышла на свет. И я увидела только свет, а не рост и черты лица.
- Я знаю, как тебя зовут, - сказал он. – Женя. Я узнавал.
- А ты?
- А я – Валентин. Я тут того… под парусом, - он изобразил, как именно он под парусом. – Винд-серф. Знаешь такую штуку?
- Нет, - сказала я. – Я сухопутная, - и попыталась изобразить, как именно я сухопутная.
- Пойдем тебя греть, - сказал он. – У меня есть коньяк и нет сожителя. Привилегии МС.
…А потом мы лежали, судорожно вцепившись друг в друга, боясь потеряться в липкой темноте, до боли в висках пытаясь раздвинуть вату сна.
- Сколько времени? – спросила я тогда.
- А какая разница?
Времени было жалко. Ему было тесно в рамках «вечер-утро», оно утекало из комнаты в щель под дверью. А утро уже напирало из-за шторы серым холодным пузом.
Всю следующую неделю мы расставались только на время его тренировок.
Но неделя кончилась.
В последнее утро он поцеловал меня перед уходом. Он шел на тренировку в море, а я улетала в Воронеж. Ему было 23 года, он жил в приморском Севастополе, и у него были большие спортивные планы.
Мне было 23 года, я жила в Воронеже, и мне надо было думать, как в одиночку поднимать четырехлетнего сына.
Но мне просто необходимо было чудо! Я очень, очень его хотела. Поэтому, как только за Валей закрылась дверь, рванула в Сочи, покупать платье.
Потому что без нового платья чудес не бывает, про это в любой сказке черным по белому написано.
Я его нашла: желтое как яичный желток и почти прозрачное.
Я его надела и, несмотря на пронизывающий ветер, рванула в яхт-клуб. Там было солнечно, чайки ходили по пирсу, а далеко-далеко на горизонте были видны паруса: один, другой, третий…
«До свиданья, Валентин, - подумала я. – До свиданья, мой сочинский Грэй. Жаль, что ты не сможешь меня проводить».
И тут мне показалось…
Нет, не показалось: один из треугольников отделился от группы и начал увеличиваться.
Я подошла к самому краю пирса и волна окатила мне ноги по щиколотки. В акваторию он вошел по какой-то невообразимо крутой дуге – красный парус и почти незаметный серф под ним.
Валентин спрыгнул на берег и остановился.
- Ты здесь?
- Здесь. А ты…
- Мне почему-то показалось, что надо вернуться. Я не знаю, почему…
P.S.: Я улетела в Воронеж. Мы больше никогда не виделись и ничего не слышали друг о друге. Видимо, платье было не того цвета.