Украинское кино остаётся верным традициям. Пока не закончатся герои национального пантеона, других тем ждать можно и не ждать. Олесь Янчук последовательно экранизирует справочник “Сто и один украинский националист“. Олесь Санин продолжает пинать тела несуществующих, но расстрелянных кобзарей. А в это время в районе Аскольдовой могилы наблюдается нестандартная сейсмологическая активность из-за фильма про Героев Крут. Очевидно, что рано или поздно эта чаша не миновала и Василя Стуса, украинского поэта и переводчика, представителя украинских “шестидесятников”. Его короткая жизнь, оборвавшаяся в советской тюрьме легла в основу картины “Запрещённый“. Сначала фильм хотели назвать “Птах душі” или “Стус”, но затем почему-то решили взять максимально ни о чём не говорящее название.
Кстати, сценаристы этого фильма работали над не менее “успешной” картиной “Позывной “Бандерас”. Когда-то они, правда работали над российскими сериалами “Братаны” и “Солдаты”, но времена поменялись и теперь есть нетребовательный и патриотичный заказчик – государство.
Ещё за год до выхода фильм получил отличную бесплатную рекламу. В СМИ просочилась информация, что из финального сценария удалён персонаж Виктора Медведчука. В начале 80-х он был назначенным адвокатом Стуса во время судебного процесса и его стратегия защиты предавалась критике. Прошло уже почти 40 лет, но Медведчуку продолжают вспоминать этот судебный процесс.
В результате скандала Медведчука в фильм решили вернуть, сняв недостающие эпизоды. Окончательный релиз фильма назначен на 4 сентября, день смерти поэта.
Фильм “Заборонений” состоит из трёх частей, они разделены специальным титром. Каждая из них посвящёна разному периода из жизни поэта. Но так как все три части различаются между собой по художественным приёмам, хронометражу и настроению, то их стоит рассматривать отдельно. У зрителя появится ощущение, что все три части снимали разные команды и это просто альманах на тему жизни Стуса, который снимали разные авторские команды.
Перед началом фильма на экране появляется титр, который предупреждает, что некоторые эпизоды фильма являются художественным вымыслом.
Спасибо, что предупредили!
Часть первая
Василь Стус и его женщины
жанр: мелодрама
Режиссёркой этого фрагмента вполне могла бы быть Оксана Байрак, если бы она не покинула Украину в 2014 году.
Эпизод открывается кадрами цветной советской хроники шестидесятых годов. И они сразу играют с фильмом злую шутку. Крещатик и Майдан Незалежности (тогда – Площадь Калинина) в хронике выглядят лучше, чем сейчас. Это субъективное ощущение, конечно, но в глаза бросается отсутствие наружной рекламы и дурацкого стекло-металлического “Глобуса”. В архивные кадры съёмки киевского метрополитена “вклеивают” актёра, который играет Василя Стуса. Этот приём в стиле “Зелига” и “Фореста Гампа” мог бы оставить приятное впечатление, но он будет использован ещё пять или шесть раз и откровенно начнёт раздражать уже с третьего раза.
Молодой Василь Стус знакомится в метро с Валентиной Пахолюк, своей будущей женой. Вечер памяти Симоненко, на который Стус пригласил подругу, срывают сотрудники “органов”. Тут же в кадре появлятся один из двух представленных в фильме силовиков, которые говорят по-украински. Все остальные будут говорить исключительно по-русски, как это и положено негативным персонажам современных украинских фильмов.
Поэтический вечер сорван, но будущей супруге поэта всё понравилось, кроме Аллы Горской. И дело даже не в парике актрисы, который явно приходится родственником легендарных бород Грушевского и Винниченко из из фильма “Тайный дневник Симона Петлюры”, а из-за ревности.
Тема любовного треугольника повторится ещё раз и это, скорее, положительный момент фильма, хоть поступки героев и остаются не мотивированными, Стус на экране не кажется совсем уж иконой в те моменты, когда курит, танцует твист или объясняет жене, что её он “кохає'”, а с Аллой Горской у него платоническая любовь. Но в целом по хронометражу этих эпизодов примерно минуты полторы, а в остальное время, к сожалению, Стус -это оживший портрет из скучного школьного учебника.
Кстати, о твисте. те тридцать секунд, когда Василь Стус с будущей женой танцует запрещенные танцы, “Заборонений” ставится похож на российский фильм “Стиляги”, сериалы “Фарцы” и “Оттепель”, в которых глянцевая эстетика шестидесятых отыгрывала значительную роль.
Но танцы срывают дегенеративные русскоязычные милиционеры и дружинники (а других в фильме в общем-то и нет), а из-за привода в милицию поэту начинают угрожать исключением из аспирантуры.
Следующий и, пожалуй, наиболее хрестоматийный эпизод из жизни Стуса – акция в кинотеатре “Украина”. И здесь советская хроника наносят второй удар под дых, так как кинотеатр “Украина” пал жертвой храбрых в борьбе с крупным капиталом и теперь премьера и пресс-показ фильма про Стуса проходит в торговом центре.
Сначала с призывом встать против террора поднимается Черновол, затем Стус. Свет в зале гаснет, а зритель видит на экране эпизод действительно хорошего фильма.
После акции в кинотеатре дела у Стуса становятся совсем плохи. Из аспирантуры его исключают, работать не дают даже в кочегарке, а его ближайшую подругу Аллу Горскую убивают. В квартиру к поэту приходят с обыском.
Несмотря на все недостатки, эта часть фильма покажется зрителям трогательной и человеческой, несмотря на вольное изложение исторических фактов.
Дальше будет хуже.
Часть вторая
ПО МНОГОЧИСЛЕННЫМ ПРОСЬБАМ ТРУДЯЩИХСЯ
жанр: судебная драма.
Этот короткий и скучный эпизод фильма мог бы снять любой сотрудник телепередачи Час суда/Судові справи. Очевидно, что её сняли уже после основных съёмок и вся она ради присутствия в фильме персонажа Виктора Медведчука, которого вырезали из первого варианта сценария.
Скажем так, оно того не стоило. Во-первых, соглашающегося с любым решением суда адвоката могла бы сыграть и нейросеть, а у актёра *вписать* теперь в фильмографии будет висеть имя кума Владимира Путина.
Так что и обсуждать особо нечего. Суд с ожидаемым исходом, Стусу отказывают во всём, включая последнее слово, поэт едет в лагерь.
Часть третья
МАСКИ В ТЮРЬМЕ
жанр: триллер
Нельзя сказать, что совсем ничего не предвещало беды, но первые две части смотрятся ненамного хуже большинства других украинских фильмов. Возможно, такое ощущение складывается из-за третьей части картины, которая удивляет, точнее, шокирует.
“Перестройка”, лагерь в пермском крае, дождь. Словно в танке из советского фильма или анекдоте на национальную тему в камере сидят два украинцы – Стус и Лукьяненко, армянин и русский. Армянин учит стихи на память хоть и не знает украинского языка.
В лагерь приезжает подполковница КГБ из Киева, решать вопрос Стуса. Его стихи проникли на Запад и диаспора выдвигает Василя на получение Нобелевской премии, а тут незадача – в этом же году нобелевскую премию мира должен получить Михаил Горбачёв и режиму очень важно, чтобы Стус был жив, а ещё лучше – лоялен “Перестройке”. Не имею желания комментировать историю Стуса и Нобелевской премии, лучше оставлю ссылку на статью Вахтанга Кипиани, который детально изучал этот вопрос. https://www.pravda.com.ua/articles/2006/07/22/3133311/
Третья часть фильма “Заборонений” – это триллер. Как минимум страшно становится из-за украинского дубляжа русскоязычных пеонажей. Актёры кривляются, играя слабоумных русскоязычных вертухаев, а сверху их дублируют двумя голосами – одним мужским, и, соответственно, одним женским – для Веры из КГБ. Собственно – она главная героиня третьей части , а вовсе не Стус, который к этому времени уже давно плоский персонаж с лозунгами вместо текста.
Стус уже встречался с Верой много лет назад, ещё когда совсем юным читал стихи в Одессе, а она изображала заинтересованную читательницу, работая на КГБ. Теперь же Вера предлагает ему свободу в обмен на письмо с покаянием.
И тут в фильме наконец-то появляется то, что вероятно и стоило 38 миллионов гривен, половина из которых – государственная – это, возможно, первая в украинском кино художественная гей-линия.
Первый звоночек слышен тогда, когда начальник лагеря Журавлёв элегантно откусывает шоколадную конфету, а оставшуюся часть кладёт в рот подчиненному Кузнецову. Я вынужден так детально описывать события фильма, чтобы читатель этого текста проникся атмосферой настоящего советского лагеря конца 80-х. Ну, точнее, как её видят украинские кинематографисты.
А вот бить в колокола хочется тогда, когда кгб-шница Вера затягивает начальника лагеря в баню и раздевается.
– Я тебе нравлюсь? – спрашивает она вертухая.
– Нравитесь.. – медленно говорит он
– А мне кажется, что не очень… – с этими словами Вера поворачивается спиной и нагибается, – Может тебе так привычнее будет, как с Кузнецовым?
Понимаете, да? Они любовники, вертухаи-любовники и теперь кгб-шница Вера будет манипулировать Журавлёвым как ей угодно.
Есть нечто удивительное в том, что первой гей-парой в украинском кино стали советские вертухаи, максимально мерзко кривляющиеся и вдобавок плохо дублированные на украинский язык. Сложно представить, что фильм прошёл через Госкино, через сценарную группу, через режиссёра. И все спокойно прошлись по сценарию: “так-так-так, чекистка поворачивается спиной, хорошо, камера, мотор, снимаем, Госкино денежки так просто не платит!”. Многое было уже в украинских фильмах, но такого ещё не было. Кстати, это можно расценить как гомофобию.
Почему гей-любовниками в сценарии не стали Василь Стус и Левко Лукьяненко? А, за это ведь можно и по голове получить, господа кинематографисты?
Вернёмся к Стусу. Он дискутирует с Верой, которая пытается доказать , что в СССР нет проблем с украинским языком.
ФЛЕШБЕК
Стус работает учителем в школе на Донбассе. Мать одной из учениц отказывается от изучения ребёнком украинского языка, аргументируя, что русский язык ей будет полезнее. Расстроенный Стус вместе с коллегой идёт в столовую и встречает там пьяных шахтёров. Ну знаете, этих шахтёров из фильма “Какафония Донбасса”, которые трезвеют только чтобы создать какую-нибудь народную республику? В лучших традициях современного украинского кино “шахтёры” требуют от учителей “говорить по-нормальному”, то есть по-русски. А в качестве контрольного выстрела зрителю покажут короткую сценку из жизни рабочего класса. Пьяные шахтёры играют на гармошке и мочатся на забор дома, в котором живёт учитель Стус. Ну вы знаете, эти шахтёры ребята простые - видят дом украиноязычного - ссут на забор.
Начальник лагеря решает избавиться от Стуса руками своего любовника Кузнецова. А тот за тридцать рублей (не двадцать пять, не тридцать пять, Стус – это Иисус Христос, да-да) заказывает убийство другим вертухаям. Но, подлая Вера перевела Стуса в более тёплую камеру и поэтому тёмной ночью вешают армянина, а не Стуса.
Как чекистка поменяла заключённых местами без информирования остальных надзирателей? Почему вертухаи слепые и не понимает кого они вешают? Зачем дают деньги на такие фильмы? Почему создатели фильма так ненавидят Стуса и шахтёров? Почему нельзя было найти нормальный парик для Аллы Горской?
Чтобы замять дело повешенного армянина, Вера требует от начальника лагеря избавиться от всех исполнителей убийства и в первую очередь от любовника Кузнецова. Судя по всему гей-линия вертухаев показалась создателем фильма куда интереснее, чем какой-то там диссидент.
Средь бела дня Кузнецов с Журавлевым сначала убивают и топят в болоте убийц армянского заключённого, а затем мы наконец-то видим в фильме настоящие чувства.
Когда Кузнецов понимает, что Журавлёв сейчас убьёт и его, то он бросается на колени и предлагает уехать в Америку, потому что там много таких как они.
“Таких как они”. 2019-й год, в Киеве проводятся ЛГБТК-прайды, а в украинском кино гомосексуал – это надзиратель тюрьмы, мерзкий и смешной одновременно. “Гей не может быть патриотом”, – говорил Руслан Марцинкив, товарищ по партии экс-главы Госкино Пилипа Ильенко. – Зато он может быть вертухаем в советской тюрьме, – отвечает ему украинский кинематограф.
В конце Стуса убьют. Нет, это не спойлер. Его убьёт начальник лагеря, расстроенный убийством любовника. Но даже лёжа в крови Стус успеет дождаться Веру, чтобы сказать ей: “Мы ещё вернёмся”. Зачем? Зачем этот фрагмент? Почему вы не пошли дальше и Стус не воскрес и не стал летать над Донбассом и помогать украинским войскам?
В истории советского кино был эпизод, когда ради пропагандистского эффекта было снято продолжение фильма “Чапаев”, в котором комдив не утонул в реке Урал, а выплыл и бравой речью с трибуны Кремля поддержал советские войска перед уходом на фронт. “Чапаев с нами” называлась эта короткометражная картина. Очень странно, что в уста умирающего Стуса не вложили какой-нибудь ещё более мотивирующий лозунг, кроме “Мы ещё вернёмся”.
Третья часть фильма “Загублений” хоронит фильм и логично было бы, если бы она похоронила карьеры тех, кто приложил руку к фильму. Но, как мы знаем, неудачный проект – это ещё не повод не получить государственное финансирование вновь.
Пьяные шахтёры, гей-вертухаи, деревянные исполнители главных ролей, некачественный украинский дубляж, бессмысленный Медведчук – вот что такое фильм “Заборонений”. Это конъюнктурное и глупое кино, которые втаптывает в грязь и Василя Стуса и всех нас с вами.