Предисловие
Блокада Ленинграда немецкими, финскими и испанскими (Голубая дивизия) войсками с участием добровольцев из Северной Африки, Европы и военно-морских сил Италии во время Великой Отечественной войны длилась 872 дня, с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года.
К началу блокады в городе имелось недостаточное для длительной осады количество продуктов и топлива. Единственным путём сообщения с Ленинградом оставался маршрут через Ладожское озеро, находившийся в пределах досягаемости артиллерии и авиации осаждающих, на озере также действовали военно-морские силы противника.
Пропускная способность этой транспортной артерии не соответствовала потребностям города. В результате этого начавшийся в Ленинграде массовый голод, усугублённый особенно суровой первой блокадной зимой, проблемами с отоплением и транспортом, привёл к сотням тысяч смертей среди жителей.
Существует прочно укоренившееся в сознании людей утверждение, что причиной голода стал пожар на Бадаевских складах в результате массированных авианалётов германской авиации 8 и 10 сентября 1941 года. На самом деле официальные архивные источники свидетельствуют, что запас продовольствия такого огромного города на этих складах был всего на 1,5 суток, или 4,3% от общегородских резервов. Запасы муки для питания населения Ленинграда хранились на мельничных комбинатах имени Ленина и имени Кирова и составляли 35 суток.
Вообще же говорить о каких-то долговременных запасах продовольствия для мегаполиса, кормившегося “с колес”, бессмысленно. Причины голода – в слабой системе снабжения, которая не могла полноценно работать в условиях осады, а тем более блокады. Кроме того, у граждан просто отсутствовали личные запасы. А крестьянам пригородных деревень после объявления блокады ограничили нормы продукции для личного потребления. Например, картофеля разрешалось иметь 15 кг на человека в месяц, остальное надо было сдавать государству.
Впрочем, об этом - в следующем материале.
Воспоминания очевидца
"Для иностранцев все это было — беллетристика, лирика, экзотика войны. Для нас это было кровью наших близких и пеплом наших жилищ. Неудивительно, что наши газеты и журналы неохотно печатали тогда подобные материалы…"
...Ловят диверсантов-парашютистов. Вероятно, таковые существуют и наверняка существуют, но до сих пор лично я шпионов не видел, а видел только несчастных своих соотечественников, ставших жертвой подозрительности и шпиономании.
В газетах писали, что немцы сбрасывают диверсантов в форме наших милиционеров.
Третьего дня иду по Садовой и вижу, как огромная толпа ведет во 2-е отделение милиции (б. Спасская часть) сильно пожилого усатого милиционера в новенькой, что называется с иголочки, форме. Его уже не ведут, а волокут. От страха он не белый, а голубой, и глаза у него самым буквальным образом лезут на лоб…
Рядом бегут мальчишки, улюлюкают, прыгают, размахивают кулаками, свистят, жаждут крови…
Какой-то школьник в очках говорит другому:
— Ты только посмотри! У него же околыш на два сантиметра больше, чем у наших…
Комментарий редактора Дзен.канала "Мнемозина": как тут не вспомнить диванных экспертов Интернета, разбирающихся абсолютно во всём, до сантиметра...
Что-то подсказывает мне, что это ошибка. Уже одна эта форма «с иголочки». И возраст. Не могу представить эту развалину на парашюте. И вот я протискиваюсь сквозь толпу в милицейскую дежурку и вмешиваюсь в это дело. Толпу оттесняют. Дрожащие руки старика извлекают из кармана гимнастерки серенькую книжку-пропуск. Из этого документа следует, что предъявитель его со вчерашнего дня зачислен в вооруженную охрану такого-то ленинградского предприятия.
Молодые — в армии, в ополчении, вот и приходится брать на работу и охрану стариков. Отсюда и новенькая форма.
Все объясняется просто, а на взгляд мальчишек, даже до обидного просто и скучно.
По моему совету дежурный по отделению «до окончательного выяснения» задержал старика. Его увели в камеру.
Я вышел на улицу. И сразу же почувствовал, что теперь моя очередь исполнять роль подозрительного. С какой стати, в самом деле, честный советский гражданин станет вступаться за диверсантов и шпионов? Иду к проспекту Майорова и чувствую за спиной настороженные взгляды. Зашел в булочную б. Филиппова, в телефонный автомат, вызвал гостиницу «Астория» (где ждут меня мосфильмовцы Журавленко и Фролов), оглядываюсь и вижу, что будку окружила толпа. Конечно, тут играет роль еще и черная повязка, которую я ношу после операции. Представил себя со стороны и, сказать по правде, сдрейфил немножко. Иди докажи, что тебя не сбросили где-нибудь под Парголовом с «мессершмитта», предварительно положив в карман советский паспорт и членский билет Союза советских писателей.
На мое счастье, киношников не оказалось дома. И мне не пришлось идти в «Асторию». Я сел в трамвай и поехал домой.
Погибнуть от руки своих сограждан, даже самых милых и патриотически настроенных, мне, признаться, не очень-то улыбается…
* * *
У ворот нашего дома активистки из группы самозащиты задержали подозрительного человека. Собралась толпа. Вызвали постового. Тот проверил у задержанного документы, оказалось — все в порядке. Откозыряв, милиционер отпустил этого человека. И вот я слышу, как одна активистка говорит — конфиденциальным тоном — другой:
— Вы знаете, это очень подозрительный милиционер. Я заметила, что он отпускает уже четвертого.
* * *
Дома меня попросили сходить в коммерческую булочную — купить белый батон. Я никогда не был в этих булочных. И на углу я спросил у двух женщин, довольно интеллигентного вида, где тут поблизости коммерческий магазин, торгующий хлебом и булками.
Женщины быстро переглянулись между собой.
— А вам зачем?
— Как зачем? Купить хлеба.
— Странно.
— Что же тут странного?
— А то, что все советские граждане имеют у нас хлебные карточки…
Я не стал затягивать недоразумение, пресек его, так сказать, в самом корне. И мне даже немножко жалко стало этих женщин. Ведь им так хотелось поймать врага. Им уже небось целый сюжет мерещился. Заброшенный в Ленинград шпион ходит голодный по улицам. Денег у него полные карманы, а купить хлеба не может — карточек нет…
Между прочим, и вернулся домой с пустыми руками. Оказалось, что таких булочных уже нет. Три дня назад их закрыли.
1941, август
Источник: Пантелеев Л. В осажденном городе // Собрание сочинений. Том 3. Рассказы. Воспоминания. М.: Детская литература, 1984