1853
Утро писалъ, не обедалъ, гулялъ. М[аша] и В[алерьянъ] прiехали. Б[ылъ] Смышляевъ, до 8 часовъ ничего не делалъ. Съ 8 писалъ до 11. Хорошо, но слишкомъ неправиленъ слогъ. Больше половины написано.
1856
14, 15 Сентября. Немного получше. Вчера переправилъ слегка всю Юн[ость]. Нынче началъ окончательно отделывать.
1857
Покупалъ дороже. Здоровъ, много интереснаго. Вечеромъ жиды! (Бросился писать и написалъ отличные 4 листика горячiе). — Выехалъ, самъ гналъ лошадей. Однодворцы. Лошади мучаютъ меня. Хотелось хозяйку р..
1858
Москва.
Я страшно постарел, устал жить в это лето. Часто с ужасом случается мне спрашивать себя: что я люблю? ничего. Положительно ничего. — Такое положенье бедно. Нет возможности жизненного счастья; но за то легче быть вполне человеком духом, «жителем земли, но чуждым физических потребностей». Я в Москве. Дело задержит меня с неделю. Виделся с Коршем и Тютчевой. Я почти бы готов без любви спокойно жениться на ней; но она старательно холодно приняла меня. Правду сказала племянница Тур[генева]. Трудно встретить безобразнейшее существо. — Болезнь морально мучает меня. Обещал Коршу описание лета: но узость задачи претит мне. — Вчера у Корша Арапетов, Лонгинов, мелкое злословие. — Я ушел.
Москва. В Совете ничего нельзя сделать. У Юнкера надули. Здоровье скверно — жар. Обедал у Шевалье. Бобр[инской], Шерем[етев] и т. д. Добрый малый, сорви голова, русской, никогда не забывает, у кого из его приятелей сколько денег и какие чины. Вечер сидел у Яковлевой с тетинькой. Людей нельзя не любить: они все, мы все так жалки. Ужасно жалки. Описание лета не пойдет. Завтра поеду домой. —
1862
Спал только полтора часа, но свеж и нервозен страшно. Утром то же чувство. Пошел к Сереже, смеялись там о бессмертии души. В Кремль. К Тютчевым и к ним. Положение объяснилось, кажется. Она странн[ая]... не могу писать для себя одного. Мне так кажется, я уверен, что скоро у меня уже не будет тайн для одного, а тайны для двух, она будет всё читать. Были у Перфильевых. Усталый нервно, лег спать. Но спал мало, 6 часов. Вчера — 14 — уже я был спокойнее, нынче еще спокойнее. Что-то будет. —
Не сказал, но сказал, что есть, что сказать. Рассказал Вас[иньке] смерть Н[иколиньки], плакал слезами ребенка. Завтра.
1884
Ходил за грибами. Тосковал. Шил. Читаю Michelet.
1889
Поздно встал. Опять об иск[усстве]. Опять мало и плохо. Пошел ходить. Читал о калмыках, о том, что им мало нужно, и они не мучают себя работой, как европейцы, приучившие себя к тысячам прихотей и потом отдающие всю жизнь на удовлетворение их. Думал: Радоваться! Радоваться! Дело жизни, назначение ее — радость. Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву, на деревья, на животных, на людей. И блюди за тем, чтобы радость эта ничем не нарушалась. Нарушается эта радость, значит ты ошибся где-нибудь — ищи эту ошибку и исправляй. Нарушается эта радость чаще всего корыстью, честолюбием, и то и другое удовлетворяется трудом. Избегай труда для себя, мучительного тяжелого труда. Деятельность для другого не есть труд. Будьте как дети — радуйтесь всегда. Какое страшное заблуждение нашего мира, по к[оторому] работа, труд есть добродетель. Ни то ни другое, но скорее уж порок. Христос не трудился. Это надо разъяснить. Ходил в баню с И. А. Он рассказывал свою историю. Он очень добрый.
1890
Всё то же. Не брал[ся] писать. Утром сказали, что Павел умер. Лег в клети у Алексея на прелую солому, и умер. — Хорошо. — Пасьянс. Хочется писать с эпиграфом: Я пришел огонь свести на землю и как желал бы, чтоб он возгорелся. Теперь 8 ч[асов], иду наверх.
1892
Нынче 15 Сентября. Ясн. Пол. Два дня, как я вернулся из Бегичевки, где пробыл три дня хорошо. Написал начерно отчет и заключение. — Мучительно тяжелое впечатление произвел поезд администрации и войск, ехавших для усмирения. Всё то время, что не писал в дневнике, жил так же. Сколько было сил, работал над 8, 9 и 10 главами и первые 2 кончил. Но 10-ю только смазал. Всё нет настоящего заключения. Кажется, выясняется. От Прокоп[енки] получил хорошее, христ[ианское] письмо. За это время записано (много пропущено):
1) Говорил о музыке. Это наслаждение чувства, как чувства, как (sens) вкуса, зрения, слуха. Я согласен, что оно выше, т. е. менее похотливо, чем вкус, еда, но я стою на том, что в нем нет ничего нравственного, как стараются нас уверить.
2) Соблазны не случайные явления, приключения, что живешь, живешь спокойно и вдруг соблазн, а постоянно сопутствующее нравственной жизни условие. Идти в жизни всегда приходится среди соблазнов, по соблазнам, как по болоту, утопая в них и постоянно выдираясь.
3) Условия жизни, одежда, привычки, остающиеся на человеке — после того как он изменил жизнь, всё равно как одежда на актере, когда он, среди спектакля, от пожара выбежал на улицу в костюме и румянах.
4) Мы постоянно гипнотизируем самих себя. Предписываем себе в будущем, не спрашивая уже дальнейших приказаний при известных условиях, в известное время сделать то-то и то-то; и делаем.
1896
Я. П. Е. б. ж.
1904
Я. П.
Две недели не писалъ. Все время занять выписками для Круга Чтенiя. Набралось кроме полнаго однаго года, еще, вероятно, целый годъ. Не читаю газетъ, а читаю Амiеля, Карлейля, Мадзини, и очень хорошо на душе. Здоровье не дурно. Душевное состоянiе — хочется похвалиться, но боюсь; всетаки скажу, что очень радостно. Записать надо много:
1) Время и пространство суть ограниченiя нашего существа. Какъ ограниченiе нашего существа, пространство есть наша невозможность обнять все существующее: а мы познае[мъ] только все то, что изъ существующаго открывается нашимъ 5 чувствамъ. Соединяемъ же въ одно все существующее мы посредствомъ разума, к[оторый] признаетъ существующ[имъ] все то, что онъ познаетъ 5-ю чувствами. Какъ ограниченiе нашего существа, время есть наша невозможность видеть, познава[ть] все наше существо и весь мiръ: а мы познаемъ его только въ последовательныхъ состоянiяхъ. Духовное же существо наше посредствомъ воспоминанiя соединяетъ во едино все эти последовательныя состоянiя, признавая все ихъ, отъ детст[ва] до старости, однимъ собою.
Не будь воспоминанiя и разума, жизнь наша была бы одно состоянiе однаго своего существа.
2) Странная вещь: очень часто я по чувству влекомъ больше къ безнравственнымъ, даже жестокимъ, но цельнымъ людямъ (Вера, Андр[юша] и мн[огiе] др[угiе]), чемъ къ либеральнымъ служащимъ людямъ и обществу людямъ. Я объяснилъ это себе. Люди не виноваты, если они не видятъ истиннаго смысла жизни, если они еще слепы — не какъ совы, но какъ щенята. Одно, что они могутъ делать хорошаго, это не лгать, не лицемерить, не делать того, что похоже на настоящую человеч[ескую], религiозную деятельность, но не есть она. Когда же они лицемерятъ, делаютъ для людей, но не для Бога, оправдываютъ себя, они отталкиваютъ.
3) Гипнотизмъ, внушенiе есть важное, необходимое условiе для общественной жизни, но беда, когда оно употребляется для зла. Мало того, что оно отупляетъ, развращаетъ людей, останавливаеть ихъ въ ихъ движенiи къ свету и благу, оно въ наше время имело еще то ужасное последствiе, что когда лучшiе люди общества поняли, что религiозные лживые учители употребляютъ внушенiе на вредъ людямъ, эти лучшiе люди выработали въ себе искусство отпора (к[оторый] всегда нуженъ) противъ всякаго религiознаг[о] внушенiя. Видишь добрыхъ, хороши[хъ] людей, к[оторые] теперь прямо боятся словъ и понятiй: Богъ, религiя, и отворачиваются, не разбирая. А между темъ и религiя и религiозное внушенiе суть необходимыя условiя разумной жизни людей.
4) Люди во всемъ любятъ отстаивать старое и больше всего въ религiи. А между темъ все идетъ, все течетъ, и, очевидно, точно также течетъ, идетъ основа всей жизни — религiя. Религiя же, отставшая отъ своего времени, есть уже не религiя, есть ничто, даже не ничто, a помеха для истинной, соответствующей требованiю людей, религiи.
5) Былъ очень не въ духе 3-го дня и зналъ это, и держался и не верилъ себе. Кто же этотъ тотъ, кто не верилъ и удерживалъ другаго? Если бы не было другаго доказатель[ства] духовности человека, это было бы достаточнымъ доказательствомъ. Правда, есть люди, — и я б[ылъ] такой, когда это[го] другаго, неверящаго тому, кто не въ духе, не было; но если онъ есть въ некоторыхъ, то долженъ быть во всехъ. Онъ есть, только не выделился, какъ не выделился въ непроросшемъ зерне.
6) Я говорилъ себе, что смерть похожа на сонъ, на засыпанiе: усталъ и засыпаешь, — и это правда, что похоже, но смерть еще более похожа на пробужденiе. Въ сне я знаю оба момента — и засыпанiя (хотя этого я не сознаю) и пробужденiя, к[оторый] сознаю. Въ смерти же я знаю моментъ пробужденiя (хотя и не сознаю его) и моментъ умиранiя, к[оторый] сознаю.
Такъ что смерть есть наверное засыпанiе и вероятно — пробужденiе. То, что это — засыпанiе, подтверждается темъ, что оно совершается при усталости; то, что это — пробужден[iе], подтверждается темъ, что оно совершается вследствiи нарушенiя спокойст[вiя] и благосостоянiя, т. е. страданiй, и вследствiи не усталости, а, напротивъ, полнаго отдохновенiя, готовности къ делу жизни. (Все это не ясно, надо передума[ть].)
7) Какъ представляться долженъ мiръ собаке, волку: она не представляетъ себе человека брюнетомъ, плешивы[мъ], белымъ, вообще известнымъ зрительны[мъ] образомъ, а запахомъ: горькимъ, кислымъ, сладкимъ и т. п. Для собаки видъ человека тоже, что для насъ его запахъ. А какъ представляться долженъ мiръ мухе? Трудно догадаться и сколько нибудь представить себе.
8) Прекрасная сказка Андерсена о горошинахъ, к[оторыя] видели весь мiръ зеленымъ, пока стручокъ б[ылъ] зеленый, а потомъ мiръ сталъ желтый, а потомъ (это уже я продолжаю) что[-то] треснуло, и мiръ кончился. А горошина упала и стала рости.
9) Несколько разъ за это время охватывало чувство радости и благодарности за то, что откры[то] мне.
10) Карлейль говоритъ, что атеиз[мъ] приводитъ къ валетизму. Кто не признаетъ власть Бога, непременно признаетъ власть человек[а].
11) Въ старости отмираютъ способности, внешнiя чувства, к[отор]ыми общаешься съ мiромъ: зренiе, слухъ, вкусъ, но за то нарождаются новыя не внешнiя, a внутреннiя чувства для общенiя съ духовнымъ мiромъ, — и вознагражденiе съ огромны[мъ] излишкомъ. Я испытываю это. И радую[сь], благодарю и радуюсь.
12) Лихтенб[ергъ] говоритъ, что насекомыя живутъ будущимъ, какъ мы прошедшимъ. И мы живемъ будущимъ, когда устанавливаемъ долгъ, вытекающi[й] изъ вечнаго закона, долгъ, к[оторый] определяетъ въ самомъ существенномъ всю нашу будущую жизнь.
13) Странное дело: я пришелъ къ тому убежденiю или, скорее, вернулся, что всякое объективн[ое] изученiе есть суета, обманъ, даже преступленiе, попытка познать непостижимое. Только свой субъективн[ый] мiръ открытъ человеку, и только изученiе его плодотворно. Изученiе внешняго мiра есть изученiе данныхъ своихъ чувствъ (sens). И потому и изученiе внешняго мiра — естествен[ныя] науки — плодотворно только тогда, когда матерьялъ его — впечатленiя. Какъ только изучается невидимое, неосязаемое — начинает[ся] ложное знан[iе].
14) Будь правдивъ, смирененъ и добръ, и будешь свободенъ, спокоенъ и радостенъ.
15) Богъ это законъ, требующiй правды, смиренiя и доброты. И исполненiе даетъ свободу, спокойствiе и жизнь.
1906
Здоровье С[они] хорошо. Видимо, поправляется. Много пережито. —
Кончилъ и статью, и о земле, и нача[лъ] письмо китайцу, все о томъ же.
Хочется писать совсемъ иначе. Правдивее. Записывать много есть чего. Но не буду нынче. Ездилъ далеко въ лесъ по мятели. Состоянiе не бодрое, но хорошее, доброе. До завтра.
1907
Оба дня писалъ беседы съ молодежью. — Вышло ни то ни сё. Былъ тяжелый разговоръ съ С[оней]. Истинно жалко ее. Записать надо:
1) Человекъ есть проявленiе божества, но ему кажется сначала, что онъ особенное существо: «я». Ему кажется, что онъ — «я» отдельный, что онъ человекъ; а онъ Богъ — проявленiе его. Не знаю, какъ животныя, но человекъ нетолько можетъ, но долженъ это познать. А познавъ это, человекъ не можетъ не полагать свою жизнь въ соединенiи со всемъ — т. е. въ любви. — Последствiемъ этого для человек[а] — благо.
2) Любить дурнаго человека кажется невозможнымъ. Оно и точно невозможно. Но любить надо и можно не человека, а задавленнаго, заглушеннаго Бога въ человеке, и любить этого Бога, и стараться помочь ему высвободиться. И это нетолько можно, но радостно.
3) Настоящая, серьезная жизнь только та, к[отор]ая идетъ по сознаваемому высшему закону; жизнь же, руководимая похотями, страстя[ми], разсужденiями, есть только преддверiе жизни, приготовленiе къ ней, есть сонъ.
4) Какъ въ стареющемся человеке, все более и более проявляется въ немъ согласiе съ силой божьей вечной, такъ точно все больше и больше проявляется это согласiе во всемъ мiре, по мере движенiя времени.
5) Никто не призываетъ тебя къ измененiю и улучшенiю существующихъ порядковъ, но вся сила жизни, вложенная въ тебя, призываетъ тебя къ измененiю и улучшенiю твоей внутренней, духовной жизни, къ все большем[у] и большем[у] проявленiю въ себе Бога.
6) Все больше и больше проявлять въ себе Бога — въ томъ жизнь, въ томъ и вера.
7) Женщины нашего круга, людей достаточныхъ, имеютъ передъ мущинами этого круга огромное преимущество, к[отор]аго не имеютъ деревенскiя, вообще трудящiяся женщины: это то, что они, рожая и выкармливая детей, делаютъ несомненно нужное, определенное высшимъ закономъ, настоящее дело. Мущины же наши большей частью проживаютъ всю жизнь въ штабахъ, професорстве, судахъ, администрацiи, торговле, нетолько не делая никакого настоящаго дела, но делая скверныя, глупыя, вредныя дела. Зато и женщины бездетныя, если только оне не святыя, не отдаются деламъ любви, а берутся за мужское безделье, бываютъ еще гаже, глупее и самодовольнее въ своей гадости самихъ извращенныхъ мущинъ неработающихъ класовъ.
8) Человекъ запутался такъ, что чтó ни сделай, все дурно, какъ перекрестокъ дорогъ сказачнаго богатыря. Кажется, что выхода нетъ, и куда ни пойди — все будетъ худо. И вотъ, если только найдетъ на него внутреннее просветленiе, и онъ пойм[е]тъ, что ему выбирать ничего не нужно, а нужно только сознать въ себе Бога и отдаться Ему, т. е. отдаться любви. И тогда не нужно ничего выбирать. Иди по какой хочешь дороге — на всехъ благо.
9) (Вписать въ беседу: ) Говорятъ: только попробуй одинъ жить по любви, когда все люди вокругъ будутъ жить по мiрскому, и тебя оберутъ, замучаютъ самого и только посмеются надъ тобой. Такъ говорятъ люди, но это неправда. Не можетъ этого быть. Любовь и разумъ вложены не въ меня одного, а во всехъ людей. Не могъ Богъ вложить въ насъ любовь и разумъ — частицу Себя — только затемъ, чтобы намъ было дурно, если мы станемъ жить темъ, что вложено въ насъ и что влечетъ насъ къ себе. Не можетъ этого быть.
10) Какое счастiе чувствовать, какъ я это иногда чувствую, что у меня другаго побужденiя въ жизни нетъ, какъ только то, чтобъ исполнять волю Пославшаго.
Я помру, такъ чтоже? Темъ лучше. Если не я самъ, Л. H., буду исполнять эту волю, будутъ исполнять ее те люди, к[отор]ые отъ меня, черезъ меня поймутъ, что жизнь только въ томъ, чтобы исполнять эту волю.
11) Какое счастiе жизнь! Иногда теперь, все дальше и дальше подвигаясь въ старости, я чувствую такое счастiе, что больше его, кажется, не можетъ быть. И пройдетъ время, и я чувствую еще большее, чемъ прежнее, счастье. Такъ чувствую я это теперь, записывая сейчасъ, 15 числа, этотъ дневникъ въ 12 часовъ дня.
12) Хорошо спрашивать себя, особенно когда колеблешься? сделать, не сделать? для себя ли делаешь или для Бога?
1909
Спал хорошо. Оч[ень] яркие, последовательные сны. Аксаков, его жена Тютчева, франц[узские] разговоры, потом хожден[ие] по Москве, извощики на санях. А я не помню имени той улицы, в к[оторой] живу, и еще многое живо, ясно. Проснулся с особенно свежей головой и радостным чувством жизни, lebensfroh. Всё чаще и чаще ловлю себя на забвении себя — Бога и памятования себя — Л[ьва] Н[иколаевича]. Пришла к голову ясная мысль о значении сновидений; самое же главное и лучшее то, что испытал никогда до такой степени ясности не испытанное сознание своей внепростран[ственности], вневременности, духовности, главное, неподвижности, сознал всей душой обманчивость, воображаемость всего того, что считается действительной, настоящей жизнью. Записать:
1) Вся наша жизнь есть подготовление к пробуждению — радость пробуждения.
2) Все знают и все замечали те странные сны, к[отор]ые кончаются пробуждением от какого-нибудь внешнего воздействия на сонного: или стук, шум, или прикосновение, или падение, при чем это[т] в действительности случившийся шум, толчок или еще что получает во сне [характер] заклю[чи]тельного впечатления после многих, как будто подготавливавших к нему. Так что сон я вспоминаю, напр[имер], так: я приезжаю к брату и встречаю его на крыльце с ружьем и собакой. Он зовет меня итти с собой на охоту, я говорю, ч[то] у меня ружья нет. Он говорит, что можно вместо ружья взять, почему-то, кларнет. Я не удивляюсь и иду с ним по знакомым местам на охоту, но по знакомым местам этим мы приходим к морю (я тоже не удивляюсь). По морю плывут корабли, они же и лебеди. Брат говорит: стреляй. Я исполняю его желание, беру кларнет в рот, но никак не могу дуть. Тогда он говорит: ну, так я, — и стреляет. И выстрел так громок, что я просыпаюсь в постели и вижу, что то, что б[ыл] выстрел, это стук от упавших ширм, стоявших против окна и поваленных ветром. Мы все знаем такие сны и удивляемся, как это сейчас совершившееся дело, разбудившее меня, могло во сне подготовляться всем тем, что я до этого видел во сне и что привело к этому только что совершившемуся мгновенному событию?
Этот обман времени имеет, по моему мнению, оч[ень] важное значение. А именно то, что времени нет, а что нам представляется всё во времени только п[отому], ч[то] таково свойство нашего ума. Точно тот же обман происходит и в том, что мы называем действительной жизнью. Только с той разницей, что от того сновидения мы проснулись, а от жизни проснемся только при смерти. Только тогда мы узнаем и убедимся, что реально было в этой жизни то, что спало и что проснулось при смерти. —
То же, что случалось с тобой и что тебе казалось, что ты делал в этой жизни, было то же самое, что человек спящий, видящий сны. От этого происходит и то, что как во время сна для человека нет времени, т. е. спит ли он час или сто, одинаково для спящего, также и для человека, живущего в этом мире, времени нет. Он всегда в настоящем.
Очень всё это трудно выразить, но что-то тут есть, и оч[ень] важное.
3) Да, жизнь есть радость пробуждения. Иногда кажется, что проснулся, и тогда ясна сновиденность всего того, что представляется действительной, настоящей жизнью. И так хорошо, легко тогда. (Всё большая чепуха, а влечет к себе.)
Теперь 12-й час. Возьмусь за работу, сам не знаю, какую.
1910
Кочеты.
1) Да, сначала кажется, что мiръ движется во времени и я иду вместе съ нимъ, но чемъ дальше живешь и чемъ больше духовн[ой] жизнью, темъ яснее становится, что мiръ движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь въ заблужденiе, что ты движешься со временемъ. Когда же понимаешь свою неподвижность — независимость отъ времени, понимаешь и то, что не только мiръ движется, а ты стоишь, но съ мiромъ вместе движется твое тело: ты седеешь, беззубеешь, слабеешь, болеешь, но это все делается съ твоимъ теломъ, съ темъ, чтò не ты. А ты все тотъ же — одинъ и тотъ же всегда: 8-летнiй и 82-летнiй. И чемъ больше сознаешь это, темъ больше сама собой переносится жизнь вне себя, въ души другихъ людей. Но не это одно убеждаетъ тебя въ твоей неподвижн[ости], независимости отъ времени — есть более твердое сознанiе того, что я, то, чтò составляетъ мое я независимо отъ времени одно, всегда одно и несомненно есть: это сознанiе своего единства со Всемъ, съ Богомъ.
Хорошо, я неподвижно, но оно освобождается, т. е. совершается процессъ освобожденiя, а процессъ непременно совершается во времени. Да, то снятiе покрововъ, которое составляетъ освобожденiе, совершается во времени, но я всетаки неподвижно. Освобожденiе сознанiя совершается во времени: было больше, стало меньше, или б[ыло] меньше — стало больше сознанiя. Но само сознанiе одно — неподвижно, оно одно есть.
2) Разве бы я могъ, удержавъ память, бòльшую часть духовнаго вниманiя направлять на сознанiе и поверку себя.
3) Тщеславiе, желанiе славы людской основано на способности переноситься въ мысли, чувства другихъ людей. Если человекъ живетъ одной телесной, эгоистической жизнью, эта способность будетъ использована имъ опять та[ки] для себя, для того, что-бы, догадываясь о мысляхъ и чувствахъ людей, вызвать въ нихъ похвалы, любовь къ себе. Въ человеке же, живущемъ духовной жизнью, способность эта вызоветъ только состраданiе другимъ, знанiе того, чемъ онъ можетъ служить людямъ — вызоветъ въ немъ любовь. Я, слава Б[огу], испытываю это.
4) Никогда не испытывалъ въ сотой доле того состраданiя, состраданiя до боли, до слезъ, которое испытываю теперь, когда хоть въ малой степени стараюсь жить только для души, для Б[ога].
5) Нынче 5 Сент. 1910 ясно понялъ значенiе вещества, пространства, движенiя, (времени). Пространство — мера вещества, время — мера движенiя. Если я говорю, ч[то] вещество твердо, то я говорю только то, чтò оно тверже другого, менее твердаго: Железо тверже камня, камень — дерева, дерево — глины, глина — воды, вода — воздуха, воздухъ — эфира, эфиръ — чего? Все это меры твердости по отношенiю нуля твердости, к[оторый] я знаю въ себе. Тоже съ пространствомъ. Сирiусъ дальше солнца, солн[це] — земли, зем[ля] — луны, луна — Сибири, Сибирь — Москвы, и такъ до моей руки, моего тела, до нуля разстоянiя, к[оторое] я знаю въ себе. Опять тоже въ движенiи — времени. Геологич[ескiе] первороды раньше растенiй, растенiя раньше животныхъ, животныя — раньше человека, Египтяне раньше Евр[еевъ] Евр[еи] — Грековъ и такъ далее до нуля времени во мне, тоже до нуля движенiя во времени, к[оторый] я знаю въ себе. И потому есть и реально только то, ч[то] безтелесно — внепространственно и неподвижно, т. е. вневременно. И это есть то самое, что я сознаю собою. (Дурно выра[зилъ], но хорошо).
6) Материнство для женщины не есть высшее призванiе.
7) Самый глупый человекъ это тотъ, к[оторый] думаетъ, что все понимаетъ. Это особый типъ.
8) Думать и говорить, что мiръ произошелъ посредствомъ эволюцiи, или что онъ сотворенъ Богомъ въ 6 дней, одинаково глупо. Первое всетаки глупее. И умно въ этомъ только одно: не знаю и не могу, и не нужно знать.
9) Вместо того, чтобы те, на кого работаютъ, были благодар[ны ] темъ, кто работаютъ — благодарны те, кто работаютъ темъ, кто ихъ заставляетъ на себя работать. Что за безумiе!
10) Не могу привыкнуть смотреть на ея слова, какъ на бредъ. Отъ этого вся моя беда.
Нельзя говорить съ ней, п[отому] ч[то] для нея не обязательна ни логика, ни правда, ни скаванныя ею же слова, ни совесть — это ужасно.
11) Не говоря уже о любви ко мне, к[оторой] нетъ и следа, ей не нужна и моя любовь къ ней, ей нужно одно: чтобы люди думали, что я люблю ее. Вотъ это то и ужасно:
12) Одно и только одно, мы несомненно знаемъ, это одно единственн[о] несомненно и прежде всего известное намъ есть наше «я», наша душа, т. е. та безтелесная сила, к[оторая] связана съ нашимъ теломъ. А потому и всякое определенiе чего бы то ни б[ыло] въ жизни, всякое знанiе въ основе своей имеетъ это одно, общее всемъ людямъ знанiе.
13) Прогрессъ ни для отдельнаго человека, ни для рода человеческаго не имеетъ никакого значенiя, п[отому] ч[то] происходить во времени, к[оторое] безконечно. Прогрессъ во времени есть только необходимое условiе возможности сознанiя блага, совершенствованiя.