1852
Поправляюсь и морально очень свежъ. —
1853
Всталъ поздно. Окончилъ Ист[орiю] К[арла] И[вановича] до обеда. После обеда шлялся, б[ылъ] въ Ц[еркви?], где испыталъ весьма тяжелое чувство, потомъ на бульваре ходилъ съ Клунниковымъ и увелъ его съ собой. Целый вечеръ пропалъ. Завтра утромъ пойду въ паркъ, обдумаю главу Б[еглеца?]. Напишу ее до обеда. После обеда полежу и обдумаю главу Отр[очества] — непременно.
1856
11, 12. Поправляюсь, вчера диктовалъ, нынче былъ Офросимовъ и додиктовалъ всё, но переделки много. Офросимовъ милейшiй старикъ.
1857
[По дороге из Пирогова в Ефремов.] Въ 9 вытащилъ детей гулять. Записалъ дневникъ и письмо Сер[еже]. Маш[инька] вышла, я былъ золъ на нее, а она добрее, лучше, Митинькиной мягкости. Ежели бы мне прiобрести на нее влiянiе. — Поехалъ въ тарантасе до Щелкуновки, оттуда верхомъ. Снегъ. Несмотря на то, два раза находило такое чувство радости, что благодарилъ Бога. Перемена хозяйств[а] состоитъ въ томъ, что крестьяне на оброке, и главныя статьи лесъ и луга для выкормки лошадей. —
1862
Целый день шлялся и на гимнастике. Обедал в клубе. Я влюблен, как не верил, чтобы можно было любить. Я сумасшедший, я застрелюсь, ежели это так продолжится. Был у них вечер. Она прелестна во всех отношениях. А я отвратительной Дублицкой. Надо было прежде беречься. Теперь уже я не могу остановиться. Дублицкой, пускай, но я прекрасен любовью. — Да. Завтра пойду к ним утром. Были минуты, но я не пользовался ими. Я робел, надо было просто сказать. Так и хочется сейчас идти назад и сказать всё и при всех. Господи, помоги мне.
1884
Читал Michelet немного; проводил жену. Ходил за грибами. Хорошо думалось: умереть? Ну что ж. Износить свою личность так, что она ненужна, т. е. неразумна. Мне противно неразумно, с[тало] б[ыть] — противна моя жизнь. Мне нужно и радостно разумн[ое], стало быть, нужна и радостна смерть. Пообедал один и зашел к Кузмин[ским]. Они собирались ссориться. Утром он, одеваясь, спросил о Соне. Она отвечала: «не могу кричать». Он оскорбился, всплыло всё старое, и он стал говорить о том, что они ненавидят друг друга, и что так нельзя жить. Она смолчала. Но вечером подняла этот разговор, упрекая его в раздражительности, доходящей до сумашествия. Он оправдывался, но б[ыл] мрачен. Она при мне стала говорить ему, что она по любви вышла за него замуж. А я знаю, что она не то говорила Соне. И мне вдруг стало ясно, как и чем сильны женщины: холодностью и невменяемой, по слабости их мысли, лживости, хитрости, льстивости. Вечером шил сапоги, и весело болтали — две Т[ани], Сережа и я.
1889
С утра думал о брате Сергее и его хозяйстве, вспоминал свое увлечение хозяйством, даже работой с желанием кончить; думал: всякое занятие делом, имеющим определенную цель, достижение этой внешней цели есть пьянство; пьянство в том смысле, что цель внешняя никак не может быть серьезной, заправдочной целью человека. Милионы, собственность земли, камни, ленты, чины, даже ближе к человеку наряды, удобства, не могут быть целью, строго говоря это пьянство, как всякие игры. Людям всем дано только одно дело: соблюдение своей души. Искание того Ц[арства] Б[ожия], к[оторое] внутри нас и остальное всё не приложится, а само вытечет из этого искания внутреннего Ц[арства] Б[ожия]. Это искание внутр[енного] Ц[арства] Б[ожия] должно быть одно целью, подстановка под эту цель другой временной цели, какая бы она ни была высокая, хоть бы установление Ц[арства] Б[ожия] на земле, не говоря уж об излечении всех болящих и т. п., есть самое искусное дело дьявола, т. е. заблуждения. Вопрос только может быть: достигается ли всё нужное на земли, если жить только для спасения души? Испытайте и узнаете. Главное то, что и вопроса не может быть. Было бы лучше, если бы я мог двигать мускулами других людей и животных, как я хочу, но я не могу и потому всё внимание на себя. Очень, очень важно это. Надо думать об этом. Писал немного об искусстве — отступил немного от правила — поправлял из кокетства авторского. За то писал только до тех пор, пока писалось. Приехала Соня и Рачинск[ая?]. Я пилил лес в источке, Севаст[ьян], Семен и Про[кофий]. Было хорошо. Вечером отдыхал, читал и проводил Таню. Приехал Лева. Лег поздно.
1890
Если буду жив. Всё нездоровится, и нет умств[енной] энергии. Вчера б[ыл] в бане.
1907
Таковъ одинъ, съ одной стороны, ответъ на вопросъ о томъ, что делать человеку во время прохожденiя его въ этомъ мiре отъ однаго несуществованiя къ другому?
Другой, съ другой стороны ответъ на тотъ же вопросъ, еще более ясный и, если можно такъ сказать, еще более несомненный, это то, что живу я въ этомъ мiре для блага, для блага и ни для чего иного, какъ только для блага. И говоритъ мне это уже не разумъ, не случайныя мои разсужденiя, наблюденiя, а не переставая все существо во все время моей жизни. —
Ответъ этотъ такъ простъ и ясенъ, такъ сознается всегда и всеми, что онъ долженъ бы былъ [быть] принятъ всеми и никемъ никогда не оспариваемъ. На деле же выходитъ то, что ответъ этотъ признается справедливымъ только детьми и самыми простодушными людьми; люди же взрослые, думавшiе и наблюдавш[iе] жизнь, признаютъ этотъ ответъ несогласны[мъ] съ разумомъ и наблюденiемъ, — именно то, что люди, полагающiе цель своей жизни въ благе, не только не достигаютъ его, но большей частью становятся несчастными. Что же это значитъ? Неужели признать, что та сила, к[отор]ая ввела меня въ жизнь, к[отор]ая обусловливаетъ мою жизнь, вложила въ меня, во всехъ насъ неистребимую, всегдашнюю потребность блага только для того, чтобы обмануть, измучить насъ, заставить насъ стремиться къ тому, чего мы не можемъ достигнуть? Неужели основныя начала души: разумъ и желанiе блага противуположны другъ другу, исключаютъ одно другое? Этого не можетъ быть, — всегда отвечало и не можетъ иначе отвечать сердце человеческое. И действительн[о], этого никогда не было, не могло и не можетъ быть. Разумъ и желанiе блага нетолько не противуположны другъ другу, не исключаютъ одно другое, а напротивъ, немыслимы одно безъ друга[го], дополняютъ одно другое.
Дело въ томъ, что они кажутся несогласимы только тогда, когда извращено понятiе желанi[я] блага, приписываемаго личности; извращенъ и разумъ, когда онъ признаетъ возможнымъ такое благо. Извращено понятiе желанiя блага, когда цель этого желанiя представляется въ благе личности. Благо это немыслимо при неизбежности нетолько смерти, разрушающей всякую возможность блага личности, но при существованiи борьбы за существован[iе] во всехъ ея видахъ, при существованi[и] физическихъ страданiй, болезней… И эта невозможность была бы совершенно очевидн[а], если бы обманъ не поддерживался извращеннымъ разумомъ, к[отор]ый самым[и] разнообразными изворотами не старался бы или скрыть эту невозможность или оправдать ее. Такъ оправдываютъ эту невозможность все ученiя о будущей загробной жизни и вытекшiя изъ этихъ религiозныхъ ученiй (хотя и отрицающiя ихъ) философскiя ученiя о нравственномъ долге (Кантъ и его последователи). Также стараются скрыть эту невозможность ученiя эпикурейскiя, позитивистовъ и техъ, к[оторые] отчаива[ются] въ жизни. Скрываютъ эту явную невозможность блага личности, кроме разсужденiй извращеннаго разума, еще и самыя грубыя и простыя средства разжиганiя страстей и притупленiя, даже искусстве[нными] средствами (одурманивающими веществами) разума.
Такъ что кажется невозможнымъ благо и противоречивы[мъ] это желанiе блага въ человеке съ его разумомъ только п[отому], ч[то] извращены и понятiе блага и разумъ человеческiй. Извращено желанiе блага темъ, что основное, главное, составляющее жизнь человек[а] и неистребимое въ немъ желанiе блага не есть желанiе блага для своей телесной личности, — оно кажется только такимъ при неразвитомъ и извращенномъ разуме, — а есть желанiе блага себе, своему духовному существу, тому существу, к[отор]ое человекъ сознаетъ не въ одномъ себе, но во всемъ живомъ и особенно сильно и живо въ такихъ же, какъ онъ, людяхъ. Желанi[е] же блага своему духовному существу, сознаваемому человекомъ во всемъ живомъ, проявляется въ человеке любовью. И потому истинное благо человека есть то благо, к[отор]ое онъ находитъ въ любви, въ томъ чувстве любви, к[отор]ое онъ сознаетъ въ себе, к[отор]ое даетъ ему счастье и к[отор]ое онъ можетъ безконечно увеличивать и въ увеличенiи к[отор]аго и въ пользованiи к[отор]ымъ никт[о] и ничто не можетъ ему препятствовать, въ к[отор]омъ человекъ чувствуетъ себя всемогущи[мъ], въ к[отор]омъ сливается, соединяется съ темъ Началомъ, к[отор]ому онъ приписываетъ свое существованiе. Таково извращенiе понятiя блага. Извращенiе же разума состоитъ именно въ этомъ нетолько непониманiи того, въ чемъ истинное благо, но въ признанi[и] кажущагося блага личности за настоящее благо, въ признан[iи] возможности блага где-то за гробомъ или здесь, въ этой жизни, для человеческ[ой] личности. —
Стоитъ возстановить понятiе истиннаго блага, состоящаго въ увеличенiи любви, и откинуть все те ложныя разсужденiя, к[отор]ым[и] разумъ старается скрыть безвыходное противоречiе желанiя блага и невозможности его, для того, чтобы желанiе блага истиннаго, нетолько вложеннаго въ душу человека, но составляющаго эту душу, выражающаго[ся] любовью и не могущаго встретить препятствiй и не [быть] все более и более удовлетвореннымъ, чтобы это желанiе блага и не было бы самымъ яснымъ и точнымъ ответомъ на вопросъ о томъ, что делать человеку во время этого прохожденiя отъ одного существованiя къ другому, к[отор]ое мы называемъ жизнью. — Разумъ, съ одной стороны, отвечаетъ мне на этотъ вопросъ темъ, что я — работникъ, долженствующiй исполнить въ этой жизни то служенiе, котораго хочетъ отъ меня пославшiй и давшiй мне для этого служенiя нужное орудiе. Ответъ въ томъ, что я — работникъ и долженъ делать нужное хозяину дело. На вопросъ же о томъ, въ чемъ именно это дело, и зачемъ мне его делать? разумъ мой не отвечаетъ мне. И вотъ тутъ-то, съ другой стороны, я получаю самое твердое и ясное указанiе на то, въ чемъ это дело и зачемъ мне его делать? Делать для блага, потребность к[отор]аго составляетъ сущность моей души.
Кто-то, что-то хочетъ отъ меня, чтобы я делалъ какое-то дело, пользуясь даннымъ мне орудiемъ разума.
Я спрашиваю: что именно и зачемъ мне делать? И мне отвечаетъ неудержимое, неперестающее стремленiе къ благу моего духовнаго существа, к[отор]ое выражается во мне любовью, такимъ свойствомъ, въ к[отор]омъ я сознаю себя нетольк[о] свободнымъ, но всемогущимъ.
Казалось бы, чего же еще для того, чтобы не было никакого сомненiя. Но и этого мало. Для того, кто бы всетаки усумнился въ этомъ, готово самое убедительное доказательство: Доказательство это — опытъ. Пусть только испытаетъ человекъ истинность этого положенiя, пусть хоть на время перенесетъ свою жизнь изъ ложнаго исканiя блага для своей телесной личности въ благо духовной — въ увеличенiе въ себе любви ко всему живому, к[отор]ое окружаетъ его и съ к[отор]ымъ онъ входитъ въ сношенiе, и онъ тотчасъ всемъ существомъ своимъ почувствуетъ полное освобожденiе отъ всехъ стесненiй, страховъ, главное, тяжелыхъ, недобрыхъ чувствъ, тотчасъ почувствуетъ то самое душевное состоянiе, котораго всегда желало все существо его. Мало и этого, отдавшись этому чувству, человекъ почувствуетъ, что нетолько все такъ называемые горести, страх[и], болезни, испытываем[ые] личностью, но самая явная для разума неизбежная смерть, к[отор]ая уничтожа[етъ] все, самая смерть перестаетъ существовать для человека, положившаго свою жизнь въ духовномъ начале, живущемъ во всемъ и сознаваемомъ имъ любовью.
2) Если человекъ знаетъ или думаетъ, что знаетъ, что ему делать для того, чтобы ему и всемъ людямъ было хорош[о], лучше всего жить, то это, чтò онъ знаетъ, или думаетъ, что знаетъ, и есть вера.
3) Есть доля правды въ томъ, что жизнь моя, моя духовная жизнь остается въ техъ людяхъ, к[отор]ымъ она нужна была. Можетъ быть, я есмь то, что осталось въ другихъ существахъ отъ духовной жизни какого-нибудь существа. И то существо было тоже соединенiе духовныхъ началъ другихъ существъ, и те также. (Чепуха.)
4) То, что y NN такая жена, нужно было именно для него. А то бы онъ возгордился своей святостью.
5) Сказать NN, чтобы не увлекался мною. Во мне и теперь и гадости, и глупости, и хитрости безъ конца.
6) Сейчасъ въ первый разъ почувствовалъ полную свободу отъ мненiя о себе людей. И какая радость, спокойствiе и сила! Помоги Богъ удержать.
Все это отъ Саш[инаго] почерка писалъ сегодня.
Спалъ мало. Въ постел[и] думалъ, записывалъ. Очень духовно бодро себя чувствую. Давно не испытывалъ такого.
1909
Хорошо спал. Встал бодро, на душе оч[ень] твердо, хорошо. Ничего не хочется писать. И не стал писать. Читал, пасьянсы и написал два письма. Посетитель из Р[усск]их В[едом]остей, Беленьк[ий], Молочников. Всё идет напряженная внутр[енняя] работа. Ездил верхом с Ч[ертковым]. Вечером пришли Вязёмские крестьяне. Старший оч[ень] умный. Хорошо говорил о том, что недовольство в темном народе страшное. Царь и мужики, а остальное всё стереть с лица земли.
1) К заблуждающимся не трудно вызвать в себе жалость, но трудность в том, ч[то] заблуждающиеся вместе с тем всегда и самодовольно уверенны. Вот эту-то отталкивающую самоуверенность надо выучиться переносить так, чтобы она не мешала жалости, т. е. любви. Но как? Where is a will is a way. Надо употреблять всё то же одно для всего хорошего, единств[енное] и всегда могущественн[ое] средство всё то же — любовь.
1910
С[офья] А[ндреевна] уехала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился. Никого не взяла съ собой. Я оч[ень], оч[ень] усталъ. Вечеромъ читалъ. Безпокоюсь о ней.