Серьезно угорев по Эрику Бруну, что произошло практически с первого взгляда (никогда нам не забыть тот ч/б ролик на YouTube - “Сильфида”, вариация Джеймса, около минуты беспримесного совершенства и божественной красоты), мы с грустью обнаружили, что на русском языке о нем почти не пишут. Да и на английском, надо сказать, сведений негусто. Есть одна англоязычная биография (автор Джон Грюн, издание 1979 года) - прижизненная, поэтому о многом умалчивающая и приглаженная, а также не охватывающая последние годы жизни героя. Есть и более свежая биография (2008), ее автор - датский балетный критик Александр Мейнерц, но она не переведена на английский и уж тем более на русский.
Русскоязычному читателю Эрик Брун известен преимущественно через призму биографий Рудольфа Нуреева. Мы знакомы с этими книгами. Некоторые факты об Эрике поданы неверно или в искаженном виде. Но надо учитывать, что авторы книг про Нуреева сосредоточены на собственном герое. И история Эрика рассказывается только в той мере (и с акцентами на те эпизоды), в какой имеет отношение к Рудольфу.
Мы долго собирали сведения об Эрике из самых разных источников, зачастую по крупицам, и настал тот момент, когда мы решили систематизировать собранное и поделиться с миром.
Для удобства биография будет разбита на несколько частей.
Часть I
1928-1947
Эрик Белтон Эверс Брун родился в Копенгагене 3 октября 1928 года. Кроме него, в семье было пятеро детей, из которых Эрик был единственным мальчиком. Он позднее говорил, что рос в окружении одних женщин. Отец, Эрнст Брун, очевидно, был не в счет - безвольный и легкомысленный человек, не игравший большой роли в жизни семьи и вдобавок довольно скоро оставивший жену и детей.
Главой семьи была мать, сильная и властная женщина. Ее влияние на Эрика было абсолютным и страшным. Именно таких матерей в наше время называют “токсичными”. Эллен Брун страстно любила своего единственного сына, по-видимому, в ущерб его сестрам, но делала все для того, чтобы он вечно оставался беспомощным, зависимым и привязанным к мамочке маленьким мальчиком.
У него не было друзей. Даже с сестрами мать как будто специально старалась его рассорить. Он был настолько погруженным в себя, необщительным и вечно испуганным, что в начальной школе у него подозревали умственную отсталость.
Отношения с матерью так травмировали Эрика, что даже во взрослом возрасте он не мог перестать думать о своем опыте. В его версии “Лебединого озера” вместо предусмотренного в либретто злого волшебника Ротбарта действует зловещий женский персонаж - черная королева. Эрик даже написал - и попытался издать - роман “Во имя любви”, в котором мать сходит с ума от любви к своему маленькому сыну, вступает с ним в инцестуальные отношения и в конце концов убивает. Сколько в этом тексте правды, а сколько художественного вымысла - доподлинно неизвестно.
Более благотворную роль в жизни Эрика сыграла его тетя, сестра матери. Именно она догадалась отвести его в Королевскую балетную школу. Несмотря на то, что Эрик любил танцевать (единственное занятие, которое вызывало хоть какой-то энтузиазм у забитого ребенка) и уже в детском кружке, в который он ходил вместе с сестрой, были очевидны его способности, он не проявил никакого интереса к просмотру в школу. Тете пришлось подкупить его, пообещав одну крону, если он согласится выстоять длинную очередь и показаться приемной комиссии. Когда Эрик был принят в школу, он был награжден еще одной кроной.
Сам Эрик вспоминал, что ему ужасно не понравились вступительные испытания — кругом суета, другие дети стараются привлечь к себе внимание преподавателей, выполняя уже известные им па, матери обсуждают достоинства своих детей и ревниво поглядывают на чужих… Еще больше разочаровала маленького Эрика сама процедура отбора — всего лишь медкомиссия.
Дети, отобранные в Королевскую балетную школу, как в те годы, так и сегодня проходят обучение в строгой и неизменной традиции - так называемой традиции Августа Бурнонвиля. Датская школа культивирует превыше всего легкость, безусильность танца и необыкновенную поэтическую грацию как в женщинах, так и в мужчинах. Датчане не атлеты и не трюкачи, огромные прыжки, сложная пиротехника, привычная нашему зрителю, - это не про них, но их точные, быстрые, легкие ноги, идеально подходящие для мелкой техники Бурнонвиля, не спутаешь ни с чем. Именно эти качества - легкость, чистота, скорость - особенно поражают в Эрике Бруне.
Учителя были строгими, отсев - беспощадным, в конце каждого года часть учеников узнавала, что они, к сожалению, не справились и должны покинуть школу, но Эрик даже среди избранных отличался особым даром. Учителя старались не выделять его, чтобы он не зазнавался, были и такие, кто, наоборот, придирался и портил ему жизнь, но он замечал, что даже взрослые танцовщики приходят в детские классы специально, чтобы взглянуть на него. Это его не радовало, а пугало. Мать сделала все, чтобы лишить его всякой уверенности в себе, и он боялся выделяться из толпы, боялся ответственности, которую влекли за собой исключительные способности. Из-за этих способностей он вечно обречен доказывать и себе и другим, что он лучший. Он не имеет права хотя бы раз оступиться или оказаться не на высоте. Требования, которые он предъявлял сам к себе, доводили его до невроза. С годами этот невроз только усиливался. В пятнадцать лет Эрик вдруг заявил, что хочет бросить балет. К счастью (если не для него, то для всех нас, благодарных поклонников), этого не случилось. Но даже во взрослом возрасте, уже будучи всемирно признанным “танцовщиком № 1”, Эрик страдал от собственного беспощадного перфекционизма. Чем больше его превозносили, тем больше он страдал.
Еще будучи учеником, в 1946 году, Эрик дебютировал на сцене Королевского театра в балете Харальда Ландера “Торвальдсен”.
Он танцевал Адониса - юношу настолько прекрасного, что, согласно мифу, перед ним не устояла сама богиня любви Афродита. Роль подходила ему идеально, ибо Эрик был не только талантлив, но и фантастически хорош собой.
В следующем году Эрик был принят в труппу. Королевский балет Дании в те годы возглавлял Харальд Ландер - личность неоднозначная, заслуживающая отдельного рассказа. О его таланте и адекватности его решений как художественного руководителя можно спорить, но несомненно, что он был диктатором и самодуром, внушавшим неподдельный страх своим артистам. В труппе царил застой и фаворитизм, продвижение новичков шло медленно, репертуар состоял по большей части из работ самого Ландера и датской классики - балетов Бурнонвиля. Эрику было недостаточно того, что могла ему предложить Дания. При всей своей тогдашней нерешительности и неприспособленности к жизни он хотел танцевать больше всего на свете - танцевать, а не стоять в кордебалете. И в конце концов он пошел на безумный шаг — в восемнадцать лет оставил Королевский балет Дании, чтобы работать в маленькой, балансирующей на грани выживания частной балетной труппе в Англии. Он сам не мог объяснить, как решился на это - уехать из своей страны, уехать от матери, которая все еще держала его связанным по рукам и ногам. Призвание оказалось сильнее всего. Он был готов уйти из Королевского балета насовсем, но Ландер, не желая отпускать с привязи перспективного танцовщика, пошел ему навстречу и предоставил полугодовой отпуск - неслыханная привилегия для мальчика из кордебалета.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: