Никакой музыки больше не существует?
Начну сразу с самого главного: нет никакого «состояния» и нет никакой «музыки» в 2019-м. Музыка не что-то застывшее, оформившееся; это поток, стрим, который тем не менее застрял, как и все остальное, что нас окружает, в настоящем. У этого потока нет ни прошлого, ни будущего.
Как и все остальное, музыка уже не отдельный тип искусства. Это уже не искусство. Это часть тотальности, всего лишь одна волна в могучем потоке медиа. Внутри музыки больше даже нет жанров, как нет сообществ или гетто. Она открыта всем и для всех, у нее уже нет ни врат, ни привратников; она уже даже не готова к потреблению, она уже в непрерывном процессе потребления.
Когда несколько месяцев назад я объявил о том, что закрываю свои месячные рэп-обзоры в другом месте и на другом языке, надо мной висело какое-то облако, но я еще не мог точно сформулировать, что было не так. (Все было не так.) Но даже отодвинув личные дела в сторону, я чувствовал, что как будто дело только во мне, что проблема – это я сам. Что-то случилось с самим миром. И только теперь я понял, что именно.
Теперь не только у нас нет больше никакой критической дистанции, необходимой, чтобы оценить музыку. У нас теперь даже нет такой опции – иметь критическую дистанцию. Я больше не могу сказать, где кончается музыка и начинаюсь я, где кончаюсь я и начинается музыка. Медиа теперь непосредственная часть твоего я; даже если запереться в туалете, медиа останется с тобой.
Музыка больше не музыка. Когда ты собираешься на работу и чистишь зубы, она часть зубной пасты. Когда ты едешь на работу, она часть поезда метро. Когда ты читаешь, она там, между страницами. Она теперь всесуща и невидима. Ты больше не можешь отделить ее от собственного я.
Она теперь всесуща и невидима. Ты больше не можешь отделить ее от собственного я.
Каковы же последствия? Когда я был подростком, у меня было несколько кассет и дисков, я мог лежать в темноте, слушать и быть один на один с музыкой. Если со мной было что-то не так, я мог определить, что это со мной что-то не так, а не с музыкой. Если музыка была плохой, «ненастоящей», пластиковой, я мог сказать, что это с музыкой что-то не так, а не со мной. Теперь я уже не могу этого сделать. Я слушаю и слушаю (я могу послушать, в отличие от многих музыкальных «критиков», один альбом 5-6 раз, прежде чем написать о нем), и музыка кажется ужасной, и я себя ужасно чувствую, но я уже не могу сказать точно, это что-то не то с музыкой или просто со мной. Это как сидеть с высокой температурой в горячей ванне; ты просто не можешь понять, болен или нет.
И эта болезнь вызвана капитализмом. Хотя и я не стримаю музыку, не использую музыкальных приложений, сам всегда тщательно выбираю то, что буду слушать на телефоне, перекачивая туда музыку, даже этого не может ничего изменить в текущей ситуации. Музыка льется в тебя, нанося вред твоему я, а твое я льется в музыку, делая ее частью фона, бэкграунда; уже больше не искусство, как это было раньше. Теперь даже не нужны алгоритмы, ты сам стал таким алгоритмом. Это как если бы кто-то подписал за тебя контракт, чтобы ты был в этом стриме, но этот «кто-то» не имеет личностного выражения; в этом некого винить. Ты теряешь способность оценить и наслаждаться музыкой, потому что это уже не музыка, это болезнь внутри тебя. Даже самая радикальная и авангардная музыка оказывается поглощенной и превращенной в недуг.
Для меломана, для рэп-фэна это болезненно. Потому что ты слушаешь, но не слышишь. Ты глохнешь. И нет никакого лекарства. И не будет. Это я гарантирую.
Ray Garraty