О том, как оно рождается, рассказывает Александр Звягинцев.
В Новгородской области с 21 по 25 сентября пройдёт XIII Всероссийский фестиваль исторических фильмов «Вече». В программу фестиваля включены показ восьми премьерных фильмов, творческие встречи, круглые столы и специальные программы.
Одну из них представит Александр Звягинцев. Зрители смогут познакомиться с документальными историческими детективами, а также побывать на предпремьерном показе фильма «Открывая шкаф позора. Итальянская трагедия». Это фильм о трагедии, которая произошла 12 августа 1944 года в горной тосканской деревушке Санта Анна ди Стацемма, где немецкие солдаты 16 дивизии СС расстреляли мирных жителей.
Александр Звягинцев уже знаком новгородцам. В минувшем году на кинофестивале «Вече» он представлял свой фильм «Нюрнберг: 70 лет спустя». Звягинцев более 40 лет служил в органах прокуратуры, из которых двенадцать лет в должности заместителя генерального прокурора РФ. Этот опыт позволяет ему успешно работать в жанре остросюжетной прозы и исторических исследований. На его счету более тридцати документальных и художественных фильмов, экранизированные романы, театральные постановки. Не удивительно, что в минувшем году его на встречу пригласили коллеги – сотрудники прокуратуры области. Нам довелось тогда услышать подробности о главном персонаже в Нюрнбергском процессе – государственном обвинителе Романе Руденко, которыми поделился Александр Звягинцев.
Строгая Фемида
- Роману Андреевичу Руденко было не так просто стать государственным обвинителем на Нюрнбергском процессе. Он работает прокурором Сталинской области (Донецкую область разъединили на Сталинскую и Донецкую). Его рекомендовали вместо прокурора Советского Союза Вышинского.
В 1938 году в прокуратуре Союза ещё те люди были. Тогда был большой произвол, все знали о массовых репрессиях. У меня есть письмо, которое я нашёл в особой папке Жданова, от коллектива работников прокуратуры Советского Союза. Они пишут Сталину о Панкратьеве, которого вместо Вышинского назначили прокурором Советского Союза: этот человек без своей точки зрения, и произвол, который был раньше, будет продолжаться, он не сможет отстаивать интересы законности в стране. Подписали письмо - в ЦК ВКП(б), Сталину - почти все работники прокуратуры Союза.
И на Руденко в это время пишут жалобы, что он не реагирует на нарушения законности. Приезжает зав. сектором ЦК ВКП(б) Бакакин с сотрудником центрального аппарата и проверяют жалобу на Руденко. Находят 1638 не рассмотренных жалоб на нарушения законности в органах НКВД. Руденко записывают строгий выговор и выгоняют из прокуратуры вообще. А он до этого был делегатом XVII партийной конференции, и Вышинский его знал, и Хрущёв его знал, потому что Хрущёв работал в Юзовке, это Донецк, это огромная территория, угольный бассейн, основная тогда топливно-энергетическая база Советского Союза. Но написана такая «телега» на Руденко, время-то суровое, никто его не защищает. Начинается новый маховик репрессий. Арестовывают и расстреливают Ежова и Малянтовича. Супруга Малянтовича, Анжелика Павловна, обращается к Вышинскому, который в своё время был его помощником, столовался в семье: что с моим мужем? Тот отвечает: он на этапе, хотя знает, что Малянтовича уже расстреляли.
Руденко продолжает своё образование, заканчивает одни средние курсы, вторые, учится в университете. Он почти полтора года без работы. И вот, наконец, перед самой войной его с большим трудом берут в аппарат прокуратуры Союза – назначают на должность замначальника отдела по надзору за милицией. Он понимает, что там он как бы прокажённый, что надо как-то отличиться. Начинается война. Он тут же пишет (в фильме «Майами» подлинное заявление, его сын Сергей мне передал): прошу направить меня на фронт. Пишет буквально через 17 дней после начала войны.
Его направляют на фронт, заместителем прокурора Украины. Украина оккупирована. Он идёт за войсками. Потом фактически становится прокурором Украины, когда прокурора Яченина направляют на Северо-Западный фронт. В 1941 году создаётся специальная комиссия по расследованию фашистских злодеяний на временно оккупированных территориях. И Руденко со своими бригадами (я знал людей, кто с ним работал, и Роман Андреевич мне рассказывал) пропахал на пузе всю Украину, видел все злодеяния, в отличие от обвинителя от США на Нюрнбергском процессе Джексона. Мне Говинский, его сотрудник, интеллигентный, пожилой, из дореволюционной аристократии, который прошёл с ним всю войну и всё документировал, рассказывал, когда Киев освобождали, 7 ноября 1943 года, Руденко со своими людьми нужно было переправиться через реку. Холодно было, почти нулевая температура, градусов пять. Нашли лодку, она течёт, вёсел нет. Взяли какие-то доски, котелки – двое гребут, четверо котелками и касками воду вычерпывают. Так прокуратура восстанавливалась на территориях после оккупации.
Р. Руденко выступает в Нюрнберге
Руденко эту составляющую войны знал очень хорошо. Он хорошо ориентировался в документах. Ему легче остальных было в этом плане – он фактически был на фронте, он шёл за солдатами. И ещё важный факт: когда в Москве в конце войны, в 1944 году, начали расследовать дело по Армии Крайовой, которая на стороне фашистов воевала против советских войск, по этому делу государственным обвинителем выступал главный военный прокурор Афанасьев. Ему был нужен надёжный помощник, и он взял в качестве помощника Руденко. И Руденко очень хорошо себя проявил в рассмотрении этого дела.
Когда 8 августа 1945 года подписали соглашение о проведении процесса над фашистскими бонзами (тогда ещё не было решено, что процесс будет в Нюрнберге), не знали, кто будет гособвинителем, думали, что будет Вышинский, потому что Вышинский, очень эрудированный человек, бесспорно, был непревзойдённым оратором.
Афанасьев порекомендовал Сталину Руденко. Сталин знал «бэкграунд» Вышинского, за ним числились все эти дела, международные, все знали о наших репрессиях, которые проходили в то время. И нам был нужен человек с хорошей биографией. Потом, Украина была одной из республик, которая более всего пострадала от фашистов. Украина и Белоруссия, они тогда и стали членами ООН. Вот так Руденко попал в Нюрнбергский процесс. Ответственность на нём была колоссальная, и он хорошо понимал, что ему могут вспомнить то, что было за ним 7 лет назад. В книжке «Роковая Фемида» эта история описана.
Как в дисбате
- С Руденко я познакомился, когда работал в прокуратуре Украины. А до этого служил срочную службу в армии. Сначала закончил сержантскую школу, это было в Полтаве. Тогда ещё три года служили, причём я попал в сержантскую школу, где раньше был дисбат, его убрали, а старшины остались дисбатовские, все фронтовики. После этой школы у меня вся жизнь, можно сказать, – сплошной курорт.
Мой старшина, он мне и по сей день ночью снится, Иван Лукич Бардак, описан в моём романе «Сармат». Он себя не жалел, он мог придти в два, в три часа ночи: подъём, с полной выкладкой, с автоматами, кросс 10 км, вспышка справа – в грязь. Приходите, стирайте - и на плац, и т.д.
Потом я служил в 4-й боевой роте 475 отдельного гвардейского батальона Генштаба, и мы обеспечивали учения Генштаба, ездили с полным боевым комплектом.
Параллельно учился в школе комсомольского актива, был старостой школы, закончил, меня избрали на офицерскую должность. Был сержантом, старшим сержантом, секретарём комсомольской организации нашей части. В армии я не остался, мне дали направление в Институт международных отношений, я уже тогда был коммунистом. Туда я тоже не пошёл. За компанию попал на юридический. Дальше - работал.
Знакомство с генпрокурором
- Получилось, что я попал в прокуратуру Украины. И стал секретарём комсомольской организации, там была большая организация. Потом работал помощником по особым поручениям у прокурора Украины, Фёдора Кирилловича Глуха. Я его любил, он мне как отец был, мой отец фронтовик, умер рано. Глух меня многому научил. Бумаги мне не правил. Я приносил – он брал красный карандаш и всё перечёркивал. «Фёдор Кириллович, а что тут править?», - спрашивал у него. «Вот иди и думай». Это всё, какие он мне советы давал. Я потом решил: буду делать два варианта. Приношу оба. Он: «Я тебе что, корректор? Ты мне дай своё мнение, какое считаешь правильным. Второе читать не буду».
А он дружил с Руденко Романом Андреевичем. И однажды к нам приехал Руденко, собрали весь коллектив. Думали на час, а он нам три часа шарашил про Нюрнбергский процесс. А я к тому времени уже прочитал Нюрнбергский процесс. Стал задавать вопросы. На один, смотрю, он как-то не очень хорошо отреагировал. Потом, когда все ушли, меня подозвал Глух: подойди к Роману Андреевичу. Я подошёл. Генеральный прокурор Советского Союза скороговоркой спрашивает: «Вижу, вы интересуетесь Нюрнбергским процессом?». Ответил, что да, в армии читал, занимался самообразованием. Сказал о том, что нет доходчивой книги о процессе, только одна есть «Нюрнбергский эпилог». Руденко: «Вот, если вы интересуетесь, и занялись бы этим». «Так источники негде взять», - я совсем пошёл ва-банк. Он предложил: «Начинайте, мы поможем».
Пудовый том
- В 1977 году Роману Андреевичу Руденко исполнялось 70 лет. Меня Глух вызывает, а я тогда замещал прокурора-криминалиста: Саша, бери Яна, техника-криминалиста, и шарашь по всей республике. Решили сделать подарок Руденко в виде книги.
Тут, на Украине, вся жизнь Руденко прошла. У него было две сестры и три брата. Антона я знал, он был зампрокурора Львовской области, хромой, инвалид, партизан, у него орден Ленина был. Другой его брат погиб на Донецком плацдарме. И ещё один, Петька, авантюрист, я о нём тоже писал - в милиции, потом во втором управлении прокуратуры работал.
Книгу «Руденко» я не привёз, но она скоро появится, посмотрите. А тогда была другая «книга». Я начал ходить по его родственникам. Знал его племянника, Толю Руденко, с ним работал. Толя по образованию филолог, в прокуратуре работал консультантом. И он мне дал все адреса. Помню, сестра Руденко в Нежине большую сковородку достала, нажарила полную картошки, на сале - я сказал, что люблю жареную картошку. Сколько я её съел – чуть не умер тогда.
В общем, я езжу по его родственникам, по всем местам его боевой славы.
Получилась книжка - как этот стол по ширине. Я её сделал в коже, с тиснениями, чтобы было богато, толстый картон, огромные фотографии. Притащил эту книгу в прокуратуру, она весит пуд. Глух говорит: «Ты что, с ума сошёл, как я её потащу туда? Поедешь со мной». И я поехал в Москву. Это было в июле. Пришли в прокуратуру Союза. Я затащил эту книгу на четвёртый этаж. Перед приёмной был небольшой зальчик, кто вызывался – тот пересаживался оттуда в приёмную. Я сидел с этим талмудом. Глух говорит: «Занеси». Занёс в приёмную, положил на стол. Секретарша говорит: «Я её не подниму». В кабинет её затащил я, положил и вышел. Проходи время, вышел Глух и просит зайти забрать книгу – Роман Андреевич сказал, что не надо её оставлять здесь, в прокуратуре. Я эту книгу забрал, а ведь было обрадовался, что не надо обратно тащить.
Этот огромный альбом вернулся ко мне через 50 лет. А тогда, вечером, мы отвезли её к Руденко домой. Он жил в Романовом переулке, в большой квартире. Приехал туда – меня встречает сын генпрокурора, Сергей. Он помоложе меня, до сих пор в МИДе работает. С тех пор мы с ним дружим. Потом, когда я пятнадцать лет назад писал книгу о Руденко в «ЖЗЛ», мне нужны были эти истории. И книга вернулась ко мне. Кроме того, мне передали архивы Руденко и его помощников, которых Руденко всегда выбирал сам: Рогинского, Шейнина, Смирнова.
Пошёл против Хрущёва
- Нужно отдать должное Руденко - когда он пришёл в центральный аппарат прокуратуры Советского Союза в 1953 году, он ни одного человека не привёз с собой. А у него был очень сильный штат в Киеве в прокуратуре Украины, с которым он прошёл весь фронт. Я знал одну старушку, которая была у него секретаршей. Звали её Дуня Абрамовна Лутанская. Худенькая, быстро говорящая, быстро бегающая. У неё была машинка «Ундервуд», я её поднять не мог, а она её, как перинку, таскала. Единственный шаг, который Руденко сделал, когда Хрущёв предложил ему стать генеральным прокурором Советского Союза, – он пошёл к прокурору России Баранову и сказал: «Знаю, что прокурором Советского Союза должен стать прокурор самой большой советской республики. Это Россия. И было бы правильно, если бы им стали вы. Но партия распорядилась по-другому. Поэтому если сочтёте возможным, я предлагаю вам стать моим первым заместителем». И Баранов согласился.
Руденко хорошо чувствовал дух и ветер партии, хотя был очень принципиальным человеком. На этой неделе на канале «Культура» выйдет фильм «Свинцовая оттепель», который я делал. Руденко пошёл против Хрущёва. Покойная дочь Романа Андреевича Галя мне рассказывала, как отец пришёл домой и сказал: меня, наверно, снимут с должности прокурора. Тогда у него был первый инфаркт. Он его получил на деле фарцовщиков и валютчиков Рокотова-Файбишенко, когда было закрытое заседание президиума ЦК. Там присутствовали Хрущёв, Микоян, Косыгин и председатель Верховного суда, бывший его помощник на Нюрнбергском процессе Смирнов. Гале он говорил: мне сказали применить обратную силу закона, надо было расстрелять Рокотова и Файбишенко – таково было мнение Хрущёва, я отказался. Хрущёв грозил: если вы не пойдёте государственным обвинителем, я сам пойду общественным обвинителем. Руденко противоречил: вы не имеете права. Всё, что говорила Галя, оказалось правдой, я всё это нашёл в архивах в черновых записях Политбюро.
Четвёртый, последний, инфаркт Руденко получил на Сочинском деле. Это было в январе 1981 года.