“Ругают, ругают… Медленно едешь, мол, поздно приезжаешь… Если бы не приехал вовсе - лучше бы было? Как лошадка тянет - так и едем. У нас грузовиков нету. Пока термосы с кухни притащишь, пока боеприпас выдадут - сколько времени уйдет? Я в полку не один. Каждому надо груз принять, да погрузиться. Ящик с гранатами сколько весит? А если снаряды возишь - тогда вообще! Погрузи, отвези, на батарее разгрузи… И хрена лысого кто поможет. А мне не двадцать лет, мне давно уже за полста… Ящик со снарядами пробовали поднять? И за лошадью следить приходится постоянно. Отойди хоть ненадолго, а она уже лежит и пехтура грустно разводит руками. Пуля, говорят, шальная прилетела. Шальная, как же! Потом с картошкой конину варят, или там с овсянкой. Ругаются еще… Хорошо, хоть грязи нет…”
Мысли возчика тянулись неспешно, как и его лошадка. Телега поскрипывала, колеса вертелись в колеях. Все было, как обычно. Дорога была сухая, март 1945 года в Венгрии выдался сухим и теплым. Дороги уже подсохли, а комарья и мошкары еще не было. Курорт, да и только! Сзади, в телеге, постукивали друг о друга термосы с обедом для стрелковой роты и приданной ей артиллерийской батареи. Война войной, а обед по расписанию.
Зампотыл сегодня без дела нашумел на ездового, пока тот был на складе. Кричал, грозил в стрелковую роту отправить. Непонятно было, что там у него случилось. Вроде мешок сахара пропал...
“Я то при чем? Да отправляй, жалко что-ли!? Сам возить будешь все на передовую, если конечно телега под твоим жирным сранделем не развалится. Думаешь, напугал? Бабушку свою этим пугай, а я и с винтовочкой побегать не испугаюсь… Что-то фронт затих уже второй день. Не стреляют, артиллерия тоже молчит. Не к добру… Под Курском так же было в прошлом году. Хотя нет, погоди, в позапрошлом же! Вот она, война! Ездишь, ездишь, а за два года вспомнить нечего и вроде как меньше времени прошло. Также артиллерия молчала, а потом как началось!.. Сколько же я тогда раненых-то перевозил - вспомнить страшно!”
Ехать было не так уж и далеко. Километров восемь, не больше. Он выгрузил продукты. Солдаты растащили патронные цинки. Раненых не было - и то хорошо. Но когда он начал разворачивать телегу, раздался хруст и передняя ось, давно уже державшаяся на честном слове, развалилась. Лошадь протащила отпавший передок несколько шагов и обернулась с недоуменным видом. Смотревшие на это солдаты засмеялись. Ездовой от души выругался, достал из телеги топор и пошел в близлежащий лесочек за материалом для ремонта.
К ночи он все-же сумел поправить телегу. Ехать в расположение было поздно. Уже стемнело. Отведя лошадь в лес, на молодую травку и стреножив ее, ездовой ушел в землянку к пехотинцам. Его угостили горячим чаем (трофейный, ему он не понравился) и выделили местечко на нарах.
…
Утром он какое-то время не мог понять, что происходит. Пехотинцы, матерясь, хватали оружие и выскакивали из землянки. Вокруг гремело, с наката сыпался сухой песок. Высоту обстреливала немецкая артиллерия.
Надев сапоги, он тоже выбежал наружу. Осмотрелся. Починенная телега была цела.
- Эй, ты!
Возчик обернулся. К нему обращался молодой лейтенант.
- Чего встал!?
- Так я…
- У нас раненые! Грузи их и вези в тыл. Немцы что-то затеяли.
- Есть! Я только за лошадью сбегаю.
- Давай!
Он кивнул и побежал по склону вниз, к лесу. Когда вернулся, таща за повод испуганную лошадь, в телеге уже сидели трое солдат. Еще двое лежали. Обстрел прекратился, но с той стороны фронта продолжали бить орудия. Снаряды с воем пролетали высоко над ними куда-то в тыл. Один из раненых, припадая на ногу, помог ему запрячь лошадь и они покатились вниз по склону. Обернувшемуся ездовому послышался сзади глухой рев моторов и он подумал, что сглазил вчера. Все было, как тогда, неподалеку от Орла, два года назад.
На подъеме он соскочил с телеги, чтобы облегчить ее и повел лошадь в поводу. Это их и спасло. Когда они уже выезжали из рощи, в которой он вчера вырубил жерди, заметил из-за кустов бронетранспортеры с крестами на боках. Из машин выпрыгивали фашисты и разворачивались цепью.
Он махнул рукой перед мордой лошади. Та фыркнула и сдала задом. Развернувшись, телега заехала в кусты.
- Что там? - спросил один из раненых.
- Немцы, - ответил ездовой. - Обошли.
- Вот гады! У нас и автоматов-то нет, в роте оставили. Давай твой карабин!
- Сдурел!? Впятером с полком СС воевать собрался?
- Ну а что, ждать, пока нас покоцают тут?
- Сиди тихо. Может, и обойдется…
- Дед дело говорит, - поддержал его один из лежачих. - Сиди. Если они сюда, в лес, не полезли, то и не полезут. Может, и пронесет.
- Меня - уже, - криво усмехнулся тот, что просил его винтовку.
Именно криво. Один глаз у него прятался под бинтом.
- Не ссы раньше времени. Знаешь, почему они в лес не полезут?
- Ну и почему?
- Потому, что он заминирован. Немцы об этом знают, они мины и ставили. На опушке мы с саперами все сняли, а в глубине не стали заморачиваться. Не пойдут они вглубь, так что сидим тихо. И вокруг шастать тоже не надо. Понял ли ты, родное сердце?
- Чего тут не понять? Сидим, значит. Сидеть - дело привычное.
Лежавший усмехнулся и сказал ездовому:
- Он у нас недавно из штрафбата. Вроде как искупивший кровью. Нахватался там у урков.
- Тебе завидно!? Да там и не было урок, одни фронтовики.
Однако он понемногу успокоился, достал кисет, скрутил самокрутку. Немецкая артиллерия между тем снизила темп стрельбы. С востока тоже гремело. Там шел бой. За рощей ревели танковые двигатели.
- Дед, там танки были?
- Были.
- Сколько?
- Не разглядел я. Бронетранспортеров может быть с десяток. Танков… Вроде тоже примерно столько же. Колонна на поле.
- Черт… Хреново! Это они во время артподготовки нас обошли. Не стали время тратить и роту танками утюжить. Опять же: внезапность. Теперь попрут, не остановишь. Какие танки - ты конечно не разглядел?
- Не разбираюсь я в них.
- Тебе-то что? - спросил его еще один из раненых.
- А то, что если там “тигры”, то к своим выбираться мы будем долго. “Тигра” остановить сложно, это я тебе как наводчик говорю.
- И что тогда делать?
- Сейчас - ничего. Ложись, да спи. А я послушаю, где будут пушки бить. Дед, а почему ты решил, что там эсэсовцы были?
- А у них эмблемы были на башнях. На лошадь похоже. Я слышал, что если кроме креста еще что-то нарисовано, то это и есть эсэсовцы.
- Не обязательно. Но тут ты угадал. Они и есть. Эти в плен брать не станут. Имели мы с ними дело. Да вот он хотя бы и имел.
Он кивнул на кривого. Тот сплюнул в сторону.
- Имел я их!..
- А что было? Расскажи, все равно сидим.
- Ничего хорошего. Под Сталинградом я в танковом полку служил и попали нам один раз в плен два молодых засранца. Тоже эсэсовцы. Мне их поручили в штаб полка отвести. Ну сказано - значит делаем. Идем по дороге, а рядом с ней наш танк горелый стоит, “тридцатьчетверка”. Эти идут мимо и скалятся. Такое меня зло взяло! Думаю: “Вы, суки, наших сожгли, а теперь радуетесь?” Ну и полоснул из ППШ им по ногам. В штабе доложил, что при попытке к бегству, но оказалось, что кто-то это все видел и молчать не стал. Меня под трибунал и в штрафную роту на три месяца.
- Правильно сделал…
- Веришь, нет - ни грамма не жалею.
…
День прошел. На востоке непрерывно грохотал бой. По его звукам понятно было, что немцы продвигаются вперед. За лесом то и дело слышался шум моторов, а вечером по небу разлилось зарево пожара. Бой понемногу стихал. Уже перед самым наступлением темноты рядом с рощей разорвалось несколько тяжелых снарядов.
- Ну что, дед? - спросил наводчик, посмотрев на возчика. - Разведаешь, что там и как на дороге?
Тот хмуро поднял с телеги карабин и пошел по тележной колее к опушке. Долго смотрел из-за кустов на дорогу и испятнанное свежими воронками поле. Дорога была пуста. На обочине лежал на боку перевернутый взрывом грузовик, рядом с которым валялись три трупа в серых мундирах. Последний снаряд явно не пропал зря.
Вернувшись, он рассказал об увиденном. Раненые хмурились. Ясно было, что немцы дорогу без контроля не оставят и что с утра, а то и нынче же ночью по ней снова пойдет техника. Можно было вернуться через лес в роту, но там в окружении тоже никто перевязкой заниматься не станет, даже если немцы не будут завтра атаковать ее позицию, во что никто не верил. Это та же самая смерть, только с отсрочкой. Оставалось только ехать по полю, держась к юго-востоку, откуда звуков боя слышно не было и надеясь на выносливость лошадки орловской породы. На этом они и сошлись. Ездовой повел телегу к выходу из леса.
У дороги его окликнули сзади.
- Дед, постой! Слышишь? Останови!
Он остановился. Лошадь тоже встала, низко наклонив голову и нюхая трупы немцев.
- Чего еще?
Один из раненых спрыгнул с телеги и, стараясь беречь перевязанную руку, подошел к опрокинутому грузовику.
- С виду-то он вроде целый. Даже гусеницы не слетели.
- Думаешь, заведется?
- Не знаю… Попробовать можно, машина надежная. Танкист, что скажешь?
Тот пожал плечами, глядя на машину одним глазом.
- У нас был такой же, трофейный. Под Харьковом достался. Завести - ничего сложного нет. Зато если поедет, то и по полю пройдет. Он же полугусеничный.
- Ну и как его перевернуть? Нас тут три с половиной инвалида.
- А лошадкой! Дед, выпрягай ее. Вон у них трос буксировочный на крюках, им и зацепим.
Трос натянулся, люди уперлись в кабину и в задний борт “Бюссинга” и тот, тяжело качнувшись, встал на гусеницы. Раненый с помощью возчика выволок из кабины убитого водителя и уселся на его место.
- Лишь бы электролит не вылился из батареи…
Стартер зажужжал и этот звук сменился глухим рыком мощного двигателя.
- Нормалёк! Давайте тяжелых в кузов.
- Только меня, - подал голос наводчик. - Этот уже полчаса, как не дышит. Так и не очнулся. Помогите переползти.
Они разместились в кузове. Возчик, поколебавшись, все-таки снял с одного из немцев китель и подобрал с земли чужую каску. Лошадь привязали сбоку. Поехали. Вел кривой танкист.
Китель он одел сверху, на ватник. Мертвый немец был широк в плечах, вполне налезло. Каску кое-как пристроил на голову и перелез в кабину. Водитель покосился, хмыкнул, но острить не стал. Рана беспокоила его все больше, болела и дергала. Было не до шуток.
Проехали поле, потом обогнули лес, снова выехали на поле, на котором черными громадами, почти не различимыми в багровом свете, идущем с неба, стояли подбитые танки. От них несло гарью и паленым мясом.
- Чьи это? - спросил возчик, чтобы не молчать.
- Немцы, - отозвался водитель. - Видимо их тут подловили. Наши пушкари в засаде сидели и дали прикурить по бортам. Засаду немцы конечно размазали потом. А может, и нет.
Поле кончилось. Следы танковых гусениц слились в одну колею. На нее же свернула и их машина.
- Здесь, похоже, проход в минном поле они сделали, - пояснил танкист тихо. - Значит и нам здесь ехать. Лишь бы прямо в корму “тигру” не уткнуться. А, черт! Накликал.
Впереди мигнул свет. Ручной фонарик. Машина приняла вправо, объезжая его и тут прозвучало короткое:
- Halt! (1)
- Сиди, не отвечай ничего. Понял? - прошептал возчик и, не дожидаясь согласия, высунулся из кабины, задев каской верх двери.
- Hier Verwundets. (2)
Луч фонарика скользнул по капоту “Бюссинга” и сквозь стекло уперся в лицо сидевшему за рулем танкиста. Тот зажмурился. Бинты на голове были видны превосходно. Немец спросил:
- Wer sind Sie? (3)
- Das fünfte Bataillon. Feldwebel Speer. Kein verwandter. (4)
В темноте рассмеялись.
- Bring Sie weiter, Speer. Es gibt einen Verband, du wirst Sie entladen. (5)
- Ich würde die Russen nicht treffen. In welcher Seite sind Sie? (6)
- Drehen Sie nicht aus der Straße und schalten Sie die Scheinwerfer. Sie sind nach Süden zurückgezogen. Morgen früh angreifen. (7)
- Es ist klar. (8)
Ездовой захлопнул дверь и кивнул водителю: “Поехали”. Тот нажал на педаль. Грузовик тронулся, проезжая по обочине мимо стоящих на дороге немецких танков. Когда те кончились, он сказал:
- Ловко ты отбрехался. Хорошо по-ихнему шпрехаешь.
- Я же учителем до войны работал. Немецкого языка. Попал под оккупацию, а как наши вернулись - призвали. Вот и служу.
- Что ты ему сказал?
- Правду. Что раненых везу. Он сказал, что наши справа от дороги. Сейчас отъедем и я на лошади туда поскачу.
- Зачем?
- По машине палить начнут сдуру. Предупредить нужно. Ты, если кто из фрицев подойдет, говори: “Цум тойфель!” Запомнил? И за башку держись, вроде как страдаешь.
- Цум тойфель.
- Ja, ja…
(1) - Стой!
(2) - Здесь раненые.
(3) - Кто вы?
(4) - Пятый батальон. Фельдфебель Шпеер. Не родственник.
(5) - Вези их дальше, Шпеер. Там перевязочный пункт, выгрузишь их.
(6) - Не встретить бы русских. В какой они стороне?
(7) - Не сворачивай с дороги и не включай фары. Они отступили на юг. Завтра с утра атакуем их.
(8) - Понятно.
* * *
Источники:
- Книга "Один день лета" в виде электронного приложения. Можно скачать, поставить на телефон (разрешив установку из сторонних источников) и читать. Доступ в интернет ей не требуется.
