Дебютный роман японского писателя, экстравагантная смерть которого едва ли не более знаменита, чем творчески успешная, насыщенная жизнь.
Когда я являю окружающим свою подлинную суть, они почитают это лицедейством; когда же я разыгрываю перед ними спектакль, люди считают, что я веду себя естественно.
Эту книгу почти невозможно отделить от личности ее автора. «Исповедь маски» — автобиографичная история взросления, написанная безжалостно и глубоко. Сюжетно роман — типичное детство-отрочество-юность: тихий мечтательный гимназист, робкая дружба со сверстниками, первая любовь, как-то так это можно было бы пересказать, если бы мечты не были о кровавых муках, вызывающих эротическое возбуждение, если бы за робкой дружбой не крылось гомосексуальное влечение, если бы первая любовь не была бы мучительной попыткой разбудить в себе интерес к женщине и стать, наконец, таким же, как все. Нет, таким как все стать у героя точно не получится. Как и у автора, который всю жизнь будет бороться со своими демонами с помощью литературы.
Мне отчаянно хочется кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. Иной пишет о любви, потому что не имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора.
Что уж тут зарабатывать, писатель приговорит себя сам, и так, что его эффектная смерть затмит всё и станет первым, что будут вспоминать люди, называя имя Юкио Мисимы.
В статье «Жизнь и смерть Юкио Мисимы, или Как уничтожить храм» Григорий Чхартишвили (он же Борис Акунин) предполагает, что Мисима всю свою жизнь искал подобной смерти, он срежессировал её, как спектакль, начав готовиться к роковой роли за несколько лет до финальной сцены: самоубийства на глазах у ничего непонимающей толпы. Этим кончилась история Юкио Мисмы, писателя, драматурга, актера, режиссера, невероятно работоспособного и талантливого человека. В «Исповеди маски» мы можем прочесть, с чего она началась.
Конечно, нельзя поставить знак равенства между рассказчиком и автором, однако история мысли, которая, собственно, и является главной движущей силой сюжета, разобрана настолько тщательно, мотивации проработаны так глубоко и безжалостно, словно всё описанное было пережито, прочувствовано, обдумано самим автором. Правда, быть может, не так, как проживает поступок человек, совершающий его сам, а как проживает поступок актер, изображающий его на сцене?
Рассказчик мучительно переживает свою инаковость, ищет её причины, пытается перестать быть иным, попутно искусно упражняясь в самообмане и самооправдании. В его внутреннем мире есть много извращенного, пугающего, отвратительного, но ещё больше такого, что есть в каждом человеке, только мало кто решится признаться. Пожалуй, для меня самым интересным оказалось именно это — как работает машина самообмана, чем подпитывается, в какие дебри заводит.
...Рётаро заявил себе, что ему весело, с непоколебимой уверенностью, не оставляя для сомнения места. <...> Так берется нечто едва уловимое, но вполне реальное, заряжается в машину самообмана, машина набирает обороты, и человек уже сам не видит, что стал жертвой галлюцинации…
Вот, например, рассказчик убеждает себя, что он смог бы стать таким, как все, если бы постарался как следует:
Неужто виновата одна только леность, вновь и вновь спрашивал я себя. Я всегда был у жизни прилежным и старательным учеником, но все мое усердие расходовалось на защиту этой иллюзии: да, я просто слишком ленив, и больше ничего. Веря в это, я мог ощущать себя в безопасности.
Хотя, разумеется, дело не лени и недостатке усердия, к концу книги рассказчик убеждается, что нельзя перестать быть собой, даже если очень хочется, и никакие ловушки для самооправдания тут не помогут.
Любопытно, что в тексте герой часто ссылается на западноевропейские книги и произведения искусства, но на японские — никогда. В культуре, где ученостью и хорошим вкусом считается уместно процитировать стихи или намекнуть на общеизвестную цитату, такая про-западная цитатность подчеркивает инаковость рассказчика.
При всей омерзительности натуралистичных подробностей, я наслаждалась тем, как описаны метания мысли, страстно, неистово и безжалостно. Всё-таки, хоть теперь принято говорить, что стирается грань между массовой и элитарной литературой, прикасаясь к подлинному произведению искусства, чувствуешь, что невозможно применить к нему ту же мерку, что к книжкам попроще. Пусть герой «Исповеди…» порой вызывает неприятие, ему нельзя отказать в остром чутье к миру и к себе, а также в потрясающей способности облекать свои неясные, тонкие наблюдения в острые, точные слова. Я не склонна выписывать цитаты из книг, но тут просто рука сама тянется к карандашу. Только послушайте:
Ошибаются те, кто считает мечты игрой интеллекта. Нет, мечты — нечто противоположное, это бегство от разума.
Любопытство не ведает этики. Возможно, это самая безнравственная из человеческих страстей.
Человек, погибший, спасая из огня свою возлюбленную, убит вовсе не пожаром — он убит той, которую любил.
***
Подписывайтесь на канал boo.booka, если вам интересна японская литература. Например, вот ещё пара любопытных постов:
