...
Первейший коснулся висков. Надавил на них кончиками пальцев, потёр, справляясь с вдруг нахлынувшей на него болью.
Глядя вслед конвоирам, выводившим молодую женщину из зала, взялся вспоминать прошедшее накануне заседание. Вспомнил и ту сгубившую умершего ошибку.
Они задавали бывшей княгине вопросы – обычные, такие, что задают каждому, кого подозревают в недозволенных связях: принимала ли она в своём доме тех, кто, пренебрегая новым законом, продолжает совершать запрещённые магические обряды? Говорила ли с ними? Участвовала ли сама в преступных деяниях?
Женщина молчала. Смотрела на вопрошавших с презрением. И они, признаться, ощущали себя неуютно. Первейший понимал чувства каждого из сидевших по эту сторону стола.
Глядя на обвиняемую, – на спутанные её волосы, в которых застряли слипшиеся кусочки седой от плесени соломы, на которой она провела несколько последних ночей, на тонкие лодыжки, торчавшие из-под мятой серой рубахи, на длинные беспокойные пальцы – все они вспоминали одно: как совсем недавно сидела эта женщина во главе стола, рядом со своим мужем. Как слагали трубадуры песни в её честь, как улыбалась она лукаво, подавая руку приглашавшему её на танец супругу.
Поняли они и безмолвный ответ, когда, подошедший к ней брат Ранульф, спросил резко:
— Бывали ли в доме твоём преступники? Говори!
Она смотрела на него какое-то время. Потом обвела каждого из них взглядом. Рассмеялась.
А брат Ранульф размахнулся и влепил ей пощёчину – для её исключительно блага, разумеется, дабы предотвратить начинающуюся истерику.
Именно тогда старый алхимик и прорицатель – один из тех, кто и сегодня сидел рядом с Первейшим, – произнёс короткое:
— Напрасно.
Мало кто расслышал сказанное. И Первейший не стал заострять внимание на этом прочих членов суда. Но когда все разошлись, остановил старика. Сказал:
— Объяснись, Итамар!
И тот ответил:
— За жизнь несчастного Ранульфа я не дам отныне и ломаного гроша.
Первейший попросил продолжать. И Итамар кивнул послушно – конечно.
Сказал:
— Вы слышали, должно быть, об инциденте, случившемся несколько дней назад? Один из конвоиров, возвращая арестованную после судебного заседания в камеру, повёл себя… несдержанно. Прижал женщину в коридоре к стене. Задрал ей рубаху…
Первейший поморщился, сделал знак старику прерваться – зачем ему эти подробности?!
Итамар не настаивал. Продолжил бесцветным голосом:
— Мужлан не успел надругаться над ней. Его спугнул начальник караула.
— И что?
— В ту же ночь позабывший о пределах дозволенного погиб. Упал с крепостной стены.
— Разве дежурство на крепостной стене входит в его обязанности?
— Нет.
— Тогда как его туда занесло?
— Судьба, – ответил Итамар. – Я полюбопытствовал, заглянул в Книгу Судеб. Смерть наглеца напрямую связана с нанесённым женщине оскорблением.
Первейший выслушал старика. Покачал головой недоверчиво. Продолжил:
— Если ты уверен в том, что говоришь, надо, наверное, сказать брату Ранульфу, чтобы он поостерёгся.
Он произнёс это. Но сам не отнёсся к сказанному всерьёз.
Но сегодня… Сегодня Первейший не мог больше игнорировать становящееся всё более очевидным: связь между этими двумя смертями была. Больше того, если Итамар прав, то опасность теперь нависла над каждым из них. И надо было найти способ её избежать.
Первейший огляделся. Увидев, что прорицатель, в отличие от прочих, уже покинувших зал суда или только направлявшихся к выходу, продолжает сидеть на своём месте, кивнул. Подозвал того. Спросил:
— Ты виделся вчера с братом Ранульфом, не так ли?
— Как вы приказали.
— Выслушал ли он тебя?
— Да.
— Был ли он здоров, когда ты покидал его?
— Не слишком весел. Но здоров, как всегда.
Первейший помолчал какое-то время. Подождал, когда зал совсем опустеет. Потом снова повернулся к Итамару:
— И что же теперь делать?
Итамар пожал плечами:
— Что хотите. Но всякий, кто станет причастен к творимым над женщиной жестокостям, умрёт.
— Дьявол тебя раздери! – вскричал Первейший. – Ты уверен в том, что говоришь?
— Я говорю только то, в чём уверен. И не зовите князя Тьмы понапрасну. Он всегда готов явиться и исполнить просимое. Но цена за свершённое обычно бывает слишком высока.
Случайно или нет, но именно в этот момент за одним из окон раздался шум. И на каменный откос снаружи опустился ворон. Не сразу сложил крылья. Несколько мгновений держал их, развесив по сторонам, будто просушивал. Потом прошёлся вдоль окна, почистил выпачканный в запёкшейся крови клюв о свинцовую раскладку. Посмотрел на Первейшего внимательно. Пристально. Потом стукнул в стекло – раз, другой.
Первейший зашептал магические слова, совершил несколько пассов. Уронил руки в ужасе – ему показалось, что птица ответила тем же.
Ворон распахнул, раскрыл клюв. Повёл иссиня-чёрной головой. И исчез.
Беззвучно пал куда-то вниз, в воздушную глубину.
— Взгляни сегодня ещё раз в свой хрустальный шар, – прошептал Первейший. – Посмотри, что нас ждёт.
— Я сделаю это.
— И с мерзавкой этой… Ты можешь заглянуть в неё? Мне не удалось проникнуть в сердцевину её Судьбы. Я не вижу… Не вижу в ней магии!
Итамар кивнул:
— Если бы магию можно было увидеть, справиться с ней было бы просто. Но с тем, что скрыто от тебя, бороться невозможно.
— Но тогда как ты видишь исходящую от женщины опасность?
— Как по сгущающимся тучам предрекают приближение грозы, как по красному отсвету на стенах мы судим о приближении факельщиков. Арестованная находится под защитой магических сил. И она знает это.
(продолжение следует)
***
Рассказ - финалист международного литературного конкурса "Пролёт Фантазии", весна 2018 г
Книги Евы Наду можно найти тут
Автор обложки Сергей Захаров