Тётя Мая прислала мне записанные от руки лаконичные записи – впечатления детских лет.
Деревенские промыслы
Ранним утром с папой на лодке ездили на озеро проверять ловушки на ондатр. Ни одной не попалось. До озера плыли видимо в темноте. На самом озере начало светать. Постепенно открывалась чудная картина. Плыли очень медленно, вокруг тишина. В воде видны водоросли, по берегам небольшие кустарники. А подальше от берега – крупные деревья. Как давно это было, но красота этого утра помнится до сих пор.
Как-то папа наловил много карасей. Их поместили в ушат (лохань: круглая большая с низкими краями посуда). Карасей было так много, что я подумала:
«Когда же их мама приберёт: помыть, почистить, убрать внутренности, приготовить». Мне было её жалко, что так много работы.
Волоха! Дело плохо!
Вечером после ужина, когда было убрано со стола, папа садился за него проверять школьные тетради. Девочки крутились рядом и посматривали в тетрадь, кому и какую оценку ставит папа. Папа поставил двойку мальчишке, который жил у нас за стенкой. За печкой была щель в стене, через которую мы, девчонки, общались с соседскими детьми. Ниля подошла к этой щели и сообщила:
- Волоха! Дело плохо!
Прогулка на велосипедах
В Буру наш дом стоял на окраине, дальше шли поля и луга, гумно. В эти поля вела дорога, по которой мы с Тамарой катались на велосипедах: Тамара на большом – двухколёсном, а я на маленьком, трёхколёсном. Тамара быстро от меня удалялась на своём велосипеде, а я, чик-чирик, торопилась догонять!
Клетки
Клетки (оборудованные во дворе из досок и ткани маленькие помещения), в которых мы играли в «дом», украшали разными осколками от фарфоровой посуды, которые находили на улице или в кладовках. Если попадались осколки с рисунками, мы очень радовались, тщательно протирали от земли и устанавливали на столики.
Я играю на завалинке нашего дома, обращённой к речке и хвастаюсь:
-Нирка (Нилька), я бутырочку нашра!
- Где?
- В чуране (чулан, кладовка)
- Чем открыла?
- Парочкой (палочкой)
Этот диалог стал в нашей семье «притчей во языцех», его знали все дети, и внуки.
Наши бабушки
Бабушка Феврония, папина мама, собирала лечебные травы (от неё всегда пахло травами) и сушила их. Также сушила и ягоды, рассыпая на ткань, бумагу. Ягоды и травы сушились прямо на полу в классах школы, где работал папа. Мы приходили к ней, укладывались на пузо и угощались, ели вкусные ягоды.
Чуть повыше от реки, ближе к лесу, жила другая бабушка, мамина мама, её звали Аграфена Иннокентьевна. В её доме всегда было много ребятишек. У мамы были ещё старшие братья, которые работали в колхозе. Пока взрослые на работе (посев, сенокос, жатва и др.), вся детвора у бабушки.
Никто не стал наркоманом
В огороде росла конопля, такая высоченная, что, играя, мы прятались в ней. Когда семена созревали, мы их растирали в ладошках, шелуху продували, пересыпая из одной ладошки в другую. А потом хрумкали, жевали вкусные маслянистые семена. Они были тёмные и очень мелкие. Иногда мы их слегка подсушивали на сковороде, отчего они становились ещё вкуснее и звонче хрустели (хрум-хрум). А ещё мы эти семечки заворачивали в тряпочку и на деревянном пороге дома отбивали молотком. Делали это очень старательно и приговаривали: «Гитлеру голову…» (тогда ещё шла война). Семечки превращались в мягкую массу. Когда её жуёшь, она становилась очень вкусной кашицей. Зубам и дёснам меньше работы. Коноплю ели все дети, но никто не стал наркоманом.
Стебли конопли осенью срезали, собирали в пучки и обрабатывали. На берегу реки стояла мялка. На ней тщательно мяли стебли конопли, и получалось достаточно мягкое волокно. Из него потом делали канаты, верёвки, рогожу. Мялки были у многих и стояли не на угоре, а внизу, у самой воды. А на угоре стояла железная печка. Мама варила на ней варенье и нам давала вкусную пенку.