Моё Зло
— Коляш, корове надо сена дать. Время давно за пол-день, — это папа.
Ушедший в размышления, я сузился, и притянул невидимое пространство родителей к себе. Незримо папе напомнили о моём существовании, подкинули заботу о скотине.
Я раздражён прерыванием мыслей. Вход в пространство мыслей человека должен быть аккуратным, своевременным. Мы часто обрываем жизненную линию людей, вторгаясь необдуманно в моменты движения мыслей, укорачивая жизнь. Обычное чувство такта, внутренняя культура стоят незримо на страже продолжительности жизни, долголетия. Она не должна прерываться бесцеремонно, бездумно. Только кто об этом знает? В ноябре неосведомлённость, невнимательность родителей, крёстной, фельдшерицы чуть не стоили мне ухода из жизни…
Я, не справившись с эмоциями, собираюсь выполнить поручение папы. Злость нарастает. Корова тоже стала раздражать. Кушать ей хочется! Родители будто сами не могли дать сена! Увлеклись игрой, ничего не замечают, ничего не понимают! Я, может, открытие, какое, сделаю! Я уже поднялся на сеновал, продолжая внутренний монолог. В раздражении швыряю сено в кормушку. Оно летит не только в неё, но и за её пределы. Спустившись, сгребаю. Корова спокойно наблюдает за моими действиями.
— Николай, что, приплыл? Какое наказание себе выбираешь? — справа от меня стоит невидимый «доброжелатель». Я его не вижу, но чувствую его связь со мной, силу, что вобрал из меня. Он увеличивает во мне раздражение и злость на родителей, скотину. Я воспроизвожу его мысли и не могу справиться с собой. Незримый помощник плохого — рядом, и начинает уплотняться, усиливаться. Опять начинается невидимая борьба за внутренние ресурсы, направление мыслей и сил.
Лёгкое раздражение на отца, вылилось новым явлением. Мне надо справиться с собой. Недруг, разумеется, будет сопротивляться до той поры, пока я объективно не взвешу произошедшие события с момента вторжения отца со своим поручением. Начинаю скрупулёзно анализировать. Продумываю за себя, папу. Он же не знает, что я занят был осмысливанием влияния невидимых существ на человека. В его мыслях я сидел без дела. Мне, по его представлению, не составит труда дать сена корове.
Недруг уменьшился в объёмах, притянулся ко мне, и находится под правой рукой. Зацепить вилами не опасаюсь. Как пустоту смахнёшь? Я на верном пути мыслей. После слов папы, я преобразился. Вся бывшая благодать во мне изгналась моими же мыслями и раздражением. Виноват я сам. Прости, папа, я был не прав. Вот, корова уже приступила к поглощению сена. Мне же совсем не трудно, папа, справиться с этим заданием.
С этими мыслями невидимый недруг вскакивает на руку, взлетает по ней на голову, усаживается на макушке. Я вспомнил, как собираясь к скотине, лихорадочно переодевался, кляня родителей, шашки, зиму, корову. Суета, неосмысленность действий, сужает чувства, кругозор, виденье живого мира. Уже во дворе я равнодушно прошествовал в сарай, не замечая яркое солнце, искрящийся весело снег. Теперь я извиняюсь перед природой. Не словами, а внимательным и чувственным к ней отношением. Искусственный настрой не пройдёт. День-то, оказывается, богатый на события. И солнце, несмотря на мороз, пригревает неплохо. Видны, пока небольшие, сосульки. День прибавился на полтора часа почти. Это заметно по укорачивающейся тени, солнечному свету во дворе и перед сараем.
Сидевший на голове недруг проваливается сквозь какое-то отверстие в голове внутрь меня до желудка. Ого, это что-то новое!
— А ну, вылазь! Что ты там делаешь?
— Не вылезу. Мне здесь хорошо. Разозлись, тогда вылезу.
— Вылезай, кому говорю! — я деланно злюсь, но он не выходит.
— Коля, пока во дворе, воды занеси, — слышу голос мамы. Она ставит пустое ведро за дверь.
Меня всегда раздражали подобные просьбы, когда мне поручали следующую работу прежде, пока я не выполнил предыдущую. Сложившаяся ситуация сама притянула нужное мне: я не в себе и разозлён. И не сразу поймёшь, кто раньше был: моё намерение понять новое явление, или мамина просьба. В объективности Жизни не откажешь. Раздражение во мне было натуральное, не сыгранное.
Недруг тут же вырос справа от меня. Пусть нагнетает свои мысли. Справлюсь. Я же человек, и сильнее всех невидимок. Домыслю его, назовётся, кто он есть на самом деле. Какие его функции, определю.
Про себя думаю, многие мужчины будут со мной солидарны. Мы делаем лишь одну работу, не отвлекаясь на другие, пусть и лёгкие на первый взгляд. Мысль мужчины всегда в работе, и мы не любим их резких переключений. Это женщины везде и всюду в делах и в мыслях, и нигде одновременно. Воздушные шарики, пока рядом не появится якорь их жизни — мужчина. Мужчина стабилен в делах и в жизни, если за ним надёжный, понимающий это тыл.
Мысль мужчины может тоже плутать, если женщина теплом и вниманием не будет задавать ей направление. Только где они, любящие девушки? Перевелись, наверное. Сами во внимании нуждаются, утратившие понимание своего предназначения. Оттого мужчины и сбегают в пьянку…
В ходе этих рассуждений, незримый недруг выскакивал на поверхность головы, и опять проваливался или опускался внутрь меня. Юркий и быстрый, и перемещения вверх, вниз его не утомляли, и, кажется, он был доволен моей мыслительной деятельностью. Выходило, он зависим, от моей внутренней чистоты, искренности, верного хода мыслей. Я мог придать ему силу, и быть ведомым им, либо загнать внутрь себя. Видимо, он во мне проживает, и там ему более комфортно, когда я не раздражён. В момент злости я понуждаю его выполнять несвойственные ему функции — управлять мною, возбуждая во мне отрицательные мысли. Заряженный этими мыслями я, другие люди, выполняем какие-то дела, деяния. Они могут быть не очень добрыми.
— Скажи, кто ты есть? Зло? — я уже не тороплюсь в дом. Сбиваю нависшие сосульки. Ловлю каждое мгновение вниманием. Как просто всё устроено, оказывается. Надо всего лишь быть искренним, чувственным, чувствующим в каждом миге. Любить себя и то, что окружает явно и незримо. Небольшие сосульки со звоном разбиваются об образовавшуюся наледь от капели, разлетаются. В полёте искрятся от солнечных лучей, придают радужное настроение. Как красиво жить!
— Если ты, Николай, смотришь выше и дальше себя, я маленьким делаюсь, и буду вот тут или внутри тебя, — «недруг» располагается на макушке головы. Он размером с точку или искорку.
— Если необоснованно зол на кого, то на руке или ниже её. Если сам худые мысли в себе по отношению к кому-либо зарождаешь, то из тебя я появляюсь, моментально разрастаюсь, — недруг отскакивает в сторону и вырастает с меня ростом.
— Тогда берегись меня любой человек! Будет короток твоей жизни век. Зачем призвал меня собой руководить? Будешь ты растерзан. В тюрьму можешь живо угодить. Моя воля вам неволей обернётся. Не будет пощады никому, доколе осмысленный, в ином качестве я не явлюся. Я, ведь, тоже хочу полноценно жить, и радость на земле творить. А пока я — Зло. Зло я, Николай!
— Слушай, Зло, ты мне кажешься иначе. Какое-то ты доброе только получаешься. Ты первый, кто о себе так много рассказал. Почему, Зло?
— Ты, Николай, меня всего распознал. В этом случае мы раскрываемся Человеку, как есть. Пока не осмыслит деяния наши, мы его лечить людей заставим, гадать, предсказывать, насилие творить. Но наша функция другая. Тебе мы призваны служить. Стань ровно, Николай, раскинув руки. Бег мыслям придам я сам, а ты лишь мысли отмечай и от них последствия.
Стою и внемлю пробегающим во мне сюжетам из прожитой жизни. Зло снуёт в меня и из меня, иногда разрастается и уже доминирует надо мной. Отмечаю двойственность его функций, но из-за быстроты смены событий, объять вторую суть его не успеваю. Всё же одну характерную Злу черту отметил. Зло взаимодействовало через потенциал в пределах рта, рядом, или внутри ротовой полости. Если внутренний мысленный монолог человека в моменты разрешения каких-то проблем с воображаемым человеком безрадостный, то он ведом однозначно. Направление мысли будет контролировать невидимый куратор. Виденье человека сужено до мира представлений, не более.
— Я, Николай, не буду никогда выше тебя. Самое высокое моё положение, на макушке твоей головы. Не опасен, покуда, там я нахожусь. Но берегись, коль волю мне ты предоставишь! На свободе находясь, буду я тобой руководить. Мысль сам не сможешь ты родить, будешь лишь разжёвывать мою. О мире ты не вспомнишь, не увидишь солнца свет, зорьке ранней не обрадуешься, не услышишь пенье птиц, ребёнка чувствами не обласкаешь. Мимо живой жизни проведу. Мысль твою отключу, руками будешь творить жизнь свою, не ведая другой. Учиться будешь сызмальства, работать, делать всё, что я захочу. Мысль моя не сильнее человеческой, потому в тебе я располагаюсь. А пока, Николай, тебе подарок от меня. Без подарков никто из нас Человека не отпускает.
Я стою с раскинутыми руками и жду подарка. Его нет. Зато Зло отпрыгнуло, и стало увеличиваться. При отключенной мысли подарок сам по себе не придёт. Надо его заработать, — одумываюсь я. Искренне произношу:
— Я благодарю, тебя, Зло. Постараюсь впредь быть искренним, или хотя бы не раздражительным. Живи во мне, коль ты оттуда призываешься мной на службу, — я быстро усвоил, как мне следует себя вести, чтобы не быть подмятым хандрой и плохим настроением, то есть, Злом. На злые дела я был не горазд. Болезни, значит, возникают, депрессии, опять-таки, вследствие недомыслия. Не осмысленность поступков, деяний, неисполнение своего предназначения движет человека в сторону регресса семимильными шагами. Опускаю руки.
— Подарок мой, Николай, в тебе. Придёт ему свой час. Поиграй со мной сейчас.
Наверное, мне надо возбудить в себе какие-то негативные мысли, но они не приходят. Злиться я не умел. Даже в драке я чувствовал помимо своей боли боль другого человека. Роняя, представлял, как падать будет, не сломал бы чего, не ушибся. Что нельзя было сказать о противниках, замкнутых злобой от живого пространства, невидящих, переполненных агрессией. Через секунду после драк злость во мне пропадала. В себе я её поддерживал потом искусственно, когда уже с друзьями анализировали произошедшее. Два–три случая было, когда в жутко пьяном виде не мог вовремя остановиться, превышал меру. Сейчас пытаюсь разозлиться, но у меня ничего не получается.
— Ладно, Николай, не старайся ты впустую, — Зло наблюдает за мной в стороне. Он очень маленький, и голосок тонок, приятен и совсем не злобен. Скорее, это сейчас небольшая точка.
— Посмотри внимательно, Николай, чуть выше себя, только вдумчиво, осознанно.
Я выполняю просьбу. Зло моментально перемещается на макушку моей головы. Я понимаю, дальше мне самому надо поэкспериментировать. Опускаю взгляд вниз. Зло разрастается, и он за пределами меня. Вновь смотрю вверх. Зло не торопится возвращаться в меня. Ну, конечно. Мне надо не машинально водить головой, а осмысленно. Видеть всё, что выхватывают глаза.
— Да, Николай, мы — глазки твои, очень живые. Нельзя нас игнорировать. Болеть мы начинаем.
— И мы, Николай, ушки твои, живые. Слышать нами надо, не только слушать.
Я теряюсь, считая, что мне слышится. Но нет же. Глаза, и, наверное, уши говорят не слышанными ранее поговорками, относящимися к органам зрения и слуха. Тоненькие голоса замолкают, и я осторожно отслеживаю свои мысли. Что это было? Провокация? Или опять я в Сказку угодил? Хоть бы предупредили! Мол, Николай, мы такие-то, сейчас заговорим. Не пугайся, не думай, что сошёл с ума…
Зло где сейчас? Рядом находится. Я волшебными глазками смотрю ввысь. Синь неба красива необыкновенно. Хочется бродить по нему взором. Мои глаза устремляются куда-то вглубь, словно выискивая кого-то, но я никого не вижу. Мне кажется те, кто заговорил со мной сейчс, видят кого-то, общаются даже, но за порогом моей видимости и чувствительности. Мне становится обидно немножко. Что за секреты, там, у них от меня? Потом понимаю, что уши я оставил без внимания, потому не слышал, о чём глаза шептались с кем-то, мной невидимым пока. Злом я был сам для себя.
— Николай, уяснил подарок в чём? Аккуратнее будь во всём. Если что, зови на подмогу. Помни, выше тебя я не буду. Не буди лиха, пока оно тихо. Пойду спать, почивать, да бока отогревать. Бывай здоров, — Зло исчезло во мне.
Наверное, он подразумевал здравые мысли. Так что-то мне внутри подсказывало. Такое ли уж оно Зло, каким представился? Ничуть не скажешь. Скорее одна суть из двух. Вторая какая?
— Зло, как тебя на помощь призвать?
— Да просто очень…, — Зло что-то говорит, но я не понимаю значения его слов.
— Повтори, пожалуйста, Зло.
— Да, что ты пристал: Зло, да Зло. Вот сейчас как выскочим с братцем!
Рисковать я не стал. Вошёл в избу. На всякий случай, стал внимательнее к мыслям. Стоит только расслабиться, Зло окружающих людей найдёт ко мне дорогу посредством раздражения. Бестактность, безмыслие, пьяные люди, да много, что меня выворачивало.
В каждом человеке проживали невидимые глазом чувства, эмоции, желания, страхи. Они имели мысль. Могли человеку помогать или строить ему козни. Причиной всего был сам человек, его неведание всего незримого окружающего мира. Николай, явившийся однажды с глубинной мудростью, с невероятной чистотой, тонкостью чувств был для меня тропинкой к дому, к себе.
(продолжение следует)