Человек-Волк Хаапала объявил, что Ворлдорн однажды опишет широкую, медленную, гиперболическую орбиту вокруг огненного колеса и не войдет в реальную систему.,
но это все равно будет близко. Пятьдесят стандартных лет солнечного света, а затем обратно в темноту окраины, мимо последних звезд, чтобы исчезнуть в Великом Черном море межгалактической пустоты.
Это были беспокойные времена, когда верхний Кавалаан и другие внешние миры впервые фыркнули с намеком на гордость и с тревогой попытались найти место в раскалывающейся истории человечества. И все знают, что произошло дальше. Огненное колесо всегда было славой внешних миров, но до тех пор-славой без планет.
В век бурь мир приближался к свету: годы таяния льдов, вулканической активности и землетрясений. Замерзшая атмосфера постепенно оживала, и ужасные ветры кричали, как чудовищные младенцы, и жители внешних миров проходили через нее и боролись с ней.
Терраформеры из Тобера-в-вуали, метеорологи из Дускидстера и другие команды из Вольфхайма, Кимдисса и ни-Эмереля, а также из мира Черной лозы. Народ верхнего Кавалаана был главным, потому что верхний Кавалаан претендовал на заблудшую планету. Борьба длилась более полувека, и те, кто умер, до сих пор являются полулегендами для потомков маржа. Но в конце концов Миррор был приручен. Затем появились города, странные леса расцвели под светом колеса, и животные были изгнаны, чтобы оживить всю планету.
В ni-589 начался праздник маржи, в то время как толстый дьявол занял четверть неба, а его дети сияли вокруг него. В тот первый день Тоберийцы позволили своему Стратосу сиять так, что облака и солнечный свет в калейдоскопических фигурах проходили сквозь него. Прошло еще несколько дней, и пришли корабли. Из всех внешних миров и из других миров, из тары и Даронны по ту сторону завесы, из мира Авалона и Джеймисона, даже из таких отдаленных мест, как Ньюхолм и старый Посейдон, а также из самой Старой Земли. В течение пяти стандартных лет Worldorn двигался к перигелию, и пять лет от него. В NI-599 фестиваль был закрыт.
Миррор вошел в сумерки и погрузился в ночь.
Один
За окном вода ударила в столбы досок пешеходной дорожки вдоль канала. Дирк т'лариен поднял голову и увидел низкую черную лодку, медленно проплывающую в лунном свете. Одинокая фигура стояла на корме, опираясь на тонкую темную палку. Все контуры были четко освещены, потому что Луна брака стояла в небе, большая, как кулак, и очень яркая.
За ним была тишина и туманная тьма, неизменный занавес, за которым скрывались звезды. Облако пыли и газа, подумал он. Завеса соблазна.
Начало пришло намного позже конца: драгоценный камень шепота.
Он был завернут в несколько слоев фольги и мягкого темного бархата, точно так же, как он дал ее ей много лет назад. Сегодня вечером он вытащил его, сидя перед окном своей комнаты и глядя на широкий, бурлящий канал, по которому купцы будут бесконечно бродить на своих кораблях с фруктами. Клейнуд был точно таким, каким его помнил Дирк: темно-красный, с тонкими черными линиями; он имел форму слезы. Он помнил тот день, когда Эспер заточил его для них, когда они вернулись на Авалон.
Спустя долгое время он прикоснулся к нему.
Она была гладкой и очень холодной на кончике его пальца, и он слышал, как она шепчет глубоко в его голове. Мысли и обещания, которые он не забыл.
Он был в браке без определенной цели, и он так и не узнал, как они нашли его. Но они нашли его, и Дирк т'лариен получил свой драгоценный камень обратно.
- Гвен, - тихо сказал он себе и снова повторил имя, чтобы почувствовать знакомое тепло на языке. Его Дженни, его Джиневра, женщина его прошлых грез.
Это было семь стандартных лет назад, думал он, пока его палец ласкал столь холодный камень. Но это было как Семь жизней. И все было кончено. Что ей теперь от него нужно? Человек, который любил ее, другой Дирк т'лариен, многообещающий ювелир, он был мертв.