«На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось самое большое яблоко».
Поговорка джазовых музыкантов.
Воffка Шагов всегда верил в себя - другие варианты развития событий для него попросту отсутствовали. Если волшебные 90-тые для многих из его окружения прошли как период угрюмого аналога Великой американской депрессии «варианта 2.0», со всеми сопутствующими атрибутами: с чарующими полётами взорванных бронированных «Мерсов» за окнами обшарпанных хрущёвок; захватами госпредприятий молодыми реформаторами; гроздями дешёвых проституток, свисавших с обочины легендарной Тверской и безудержным весельем детей новой капиталистической номенклатуры пудрящих нос неразбавленным колумбийским снегом и незадающихся сакраментальным вопросом «что, бл@дь, завтра меня ждёт?» - то его путь был чист и светел словно выверенный под линейку немецкий автобан.
Воффке свезло как никому: его отец всё ещё работник некогда гремевшей на весь голубой шарик структуры, одно тихое упоминание аббревиатуры которой заставляло ходить под себя по большому и маленькому плешивых диссидентов, прячущихся как в джунглях дикой Амазонки, так и в частных лондонских коттеджах. Папа гэбэшник быстро нашёл себя в современных реалиях и ещё до ухода на пенсию, пристроил своё чадо в МГИМО на факультет международного права, который Вован посещал реже туалетных кабинок московских клубов, в которых драл в голову и под «хвост» провинциальных студенток, занюхивая это романтичное бл@дство бесконечными «амфетаминовыми дорогами». А в это самое время, где-то в параллельной реальности, для многих проходила другая жизнь в вечном поиске яиц категории «С2» в обоср@нной скорлупе и дешёвой «Краковской» колбасы с синтетическим жиром… Удачно выскочить из «золотой гениталии» это тоже в своём роде казино, где вероятность того, что тебе выпадет реальный «НОЛЬ» по жизни значительно больше, чем подряд сыграет несколько ставок на «красное» в знаменитом «The Cosmopolitan of Las Vegas».
Пять лет учёбы улетучились словно сладковатый дым из «бонжика» набитого запрещённым пятилистником, и наш новоиспечённый правовед-международник, устроившись юристом к знакомым, вдруг проявил недюжинное рвение в желании заработать на «качелях» валютных индексов, выстраивая стратегии с «плечами», и периодически уходя в крутое финансовое пике после которого впору было самому себе делать качественную оральную стимуляцию чтобы как-то себя «прокормить». Но иногда еврейские б-ги ему всё же широко улыбались во все свои тридцать два фарфоровых зуба, и в такие моменты Вольдемар мог себе уже позволить безбедный релакс на задворках азиатской цивилизации: в течении нескольких месяцев покуривая бамбук и теребя клиторочки тайских танцовщиц. Тогда же у него и закралась мечта – покорить город, который ежегодно поглощает в себя тысячи невинных судеб со всех б-гом забытых окраин, питая ими свою холодную ауру… Его буднично ждал, завораживающе гипнотизируя неоном своих ледяных глаз - New York.
Можно было бы написать на эту тему увлекательный сценарий, достойный очередной будоражащей рассудок драмы, выходящей в прокат под лейблом «20th Century Fox» где негры и поляки, мексиканцы и мАсквичи бьются о монументальный гранит финансово-кредитной системы Америки в надежде отколупать от него свой заветный миллион упакованный в блестящий кейс с цокающими защёлками... А в банальной реальности мой далёкий друг уже несколько лет: воспитывает сына, имеющего с рождения двойное гражданство; редкими свободными выходными полощет ноги в Атлантике, слушая доносящийся с Брайтона картавый мат эмигрантов третьей волны и живёт жизнью простого обывателя, подсчитывающего плюсовой остаток после погашения всех налогов и сборов, на который не скупится «Большое Яблоко».
Нью-Йорк его прогнал сквозь долгую череду мытарств, где любовь и ненависть, ложь и предательство, похоть и агония сплелись в трудно распутываемый клубок переживаний периодически обнажая его тонкую душевную организацию. Порой найдя несколько минут между заказами, а работает он начальником склада в самом сердце Манхеттена, недалеко от знаменитых, отполированных ладошками бронзовых бычьих яиц – одного из главных символов Мировой долларовой империи, Володя запускает в себя незримо летающий над Гудзоном несломленный, мятущийся дух Бродского и пишет на салфетках… стихи. Разные стихи. Но почти в каждой строчке чувствуется недосказанная печаль… Он сын разведчика, живший первую часть своей жизни в сладком сиропе авантюр и вожделений сейчас проживает «дни близнецы» в надежде разобраться в своём будущем, но что самое главное, скорее всего в себе…
Я оставлю здесь, на мой взгляд, то самое, по-настоящему прочувственное им самим творение, в котором есть нечто такое, что заставляет проникнуться настроением автора и услышать приближающуюся осень его жизни, которую мой герой хочет как можно дольше протянуть в пунцовых, ярких красках и теплоте «бабьего лета» своей аутентичной на никого не похожей судьбы.
Из NY c любовью ©Derzzkaya Pu$$y