1852
Здоровье все хуже, но духомъ бодрее. —
1854
Переходъ до — чортъ его знаетъ какъ. Здоровье и расположенiе духа хорошо. — Непринужденность и скромность, къ котор[ымъ] я стараюсь прiучить себя, начинаютъ оказывать на меня свое благое влiянiе — мне легко. Важнее всего для меня исправленiе отъ лени, раздражительности и безхарактерности.
1857
Воскресенье. Послалъ по мужикамъ. Юхванъ 55 летъ. Все испуганно на меня смотрели, а добрые. Макарыче[въ] разсказывалъ про воровство и клятвопреступленiе брата. Обедалъ одинъ. Поехалъ верхомъ. Гимбудтъ мошенничаетъ. Пописалъ немного и хотелось писать. Послалъ ответъ Колбасину. Читалъ полученныя письма Гоголя. Онъ просто былъ дрянь человекъ. Ужасная дрянь.
1862
Утром Ауербах с статьей жены. Вас[инька], Суворин. Саша Б[ерс]. Пошел-таки к Б[ерсам] к обеду. А[ндрей] Е[встафьевич] в своей комнате, как будто я что украл, Таничка серьезно строга. С[оня] отворила, как будто похудела. Ничего нет в ней для меня того, что всегда было и есть в других — условно поэтического и привлекательного, а неотразимо тянет. (С Сашей зашел в деревню — девка крестьянская кокетка, увы, заинтересовало.) Л[иза] как будто спокойно владеет мной. Боже мой! Как бы она была красиво несчастлива, ежели бы была моей женой. Вечером она долго не давала мне нот. Во мне всё кипело. С[оня] напустила на себя Берсеин татьянин, и это мне казалось обнадеживающим признаком. Ночью гуляли. —
1884
Утром уехал Сережа. Я не спорил, но он б[ыл] сердит. Ходил за грибами с Ге и Голов[иным]. С Ге читал Евангелие — 24 главу Матфея. Как ясно и хорошо, за исключением предсказания о Данииле. Вечером Ге уехал. Я нездоров, пошел спать.
1889
С[оня] больна горлом, и я очень слаб. Целый день читаю Howels Silas. Недурно. Ничего путного не думал. Но не зол и, кажется, не грешу прот[ив] людей, так что можно и больному жить.
Теперь 7-й час. Немного лучше. Пробыл тем же смирным больным до вечера.
Спал лучше.
1894
Пропустил один день. Я. П. вечер. Вчера очень мало писал, но много думал. Всё начал с начала. После завтрака рубил с Давыдовым, вечером читал. Приехала Маша. Всё хорошо, но она скучная. Нынче утро всё только читал и не садился за стол, ездил с девочками верхом в Овеянниково, утром с мужиками писал условие — кое-как. Я мало спал и потому ничего не писал. Вечером хорошо, ясно думал о том, что жить можно только дурно — похотями, и хорошо — только одним: добротой, желанием, усилием быть добрее и добрее.
Думал еще: то, что только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно. Только птица с крыльями может стремглав броситься вниз с дерева или крыши. Сознание силы подъема духовного — крыльев.
1900
Е. б. ж.
1903
Пропустилъ день. Нынче 8 Сен. Здоровье лучше. Написалъ письма и о Боге и о вечной жизни. Записать надо:
1) Кто не знаетъ того, какъ одно чувство поверяетъ другое: я сижу и вижу ящикъ, подвигаюсь и различаю, что это не ящикъ, а колпакъ съ лампы и стена; заплетенные пальцы чувствуютъ два шарика; зеркало; слы[шу] колокольчики, а это индюшки; чую запахъ нечистоты, а это яйца и т. д. Зренiе, слухъ, обонянiе, осязанiе, вкусъ — все обманываетъ, и обманъ обличает[ся] переменой положенiй, или поверк[ой] другаго чувства. Стало быть все, что мы считаемъ существующимъ, такимъ, какимъ мы его признаемъ, съ перемено[й] положенiй, съ прибавленiемъ новыхъ чувствъ, съ измененiемъ ихъ, можетъ быть совсемъ инымъ. Въ этой жизни мы скоро, въ продолженiе наш[ей] жизни, исправляемъ ошибки чувствъ. Но не будетъ ли новая жизнь, съ измененiемъ положенiй и чувствъ, исправленiемъ всего заблужденiя этой жизни.
Вообще все, что мы знаемъ, мы знаемъ (кроме себя, своего духовнаго я) не непосредственно, а по впечатленiямъ чувствъ.
Впечатленiя же чувствъ, начиная отъ самыхъ низшихъ, могутъ быть более и боле[е] совершенныя, но и самыя совершенныя никогда не дадутъ полнаго знанiя и потому всегда могутъ быть более и более совершенны.
2) То, что мы не знаемъ вещей сами[хъ] въ себе (кроме своего духовнаго я), ник[акъ] не доказываетъ того, что кроме насъ ничего нетъ, и что мы нич[его] не можемъ знать. Другiя существа, другiя отделенныя отъ Всего сущности существуютъ также какъ и мы; мы знаемъ это, соприкасаясь съ ними, знаемъ по показанiю нашихъ чувствъ и по тому, что они тоже чтò мы.
3) Поразительна непредвиденность людей, когда мы едимъ изъ жадно[сти] вредн[ое], зная, что будемъ страдать, поразительна и непредвиденность проматывающихъ именье, но также удивительна непредвиденность людей, не думающихъ о смерти и потому не думающихъ о жизни.
1909
Вчера ночью много потерял крови. Сначала б[ыло] дурно, но спал хорошо и совсем бодр. Ходил гулять. Соня приезжает в 2 часа, чему оч[ень] рад. Поправил, кажется, окончательно письмо польке. Хочется записать то, что думал о вчерашнем разговоре с Ч[ертковым], а именно:
Посмотрел в дневнике и нашел всё это сказанным в 12 Августа (3-е) и 25 Авг[уста].
Написал письмо Гусеву и сейчас напишу Лам[анскому] и даме в Пермь.
Мало работал. Слушали музыку. Пришло много народа: трое молодых крестьян, один евангелик, как всегда, упорный. Я беседовал с ними приятно. Потом еще молодой крестьянин оч[ень] серьезный. Вечером я прочел Калачеву крест[ьянское] управл[ение?], и нашим «Польск[ой] женщине» и расск[аз] Чехова. Было приятно, и плохого не делал: вспомнил и об осуждении, и о том, чтоб не заботиться о мнении людском. Записать:
1) О любви всегда надо помнить, que c’est à prendre ou à laisser. Если признавать благость, необходимость любви, то надо признавать любовь всю, не отвлекая от нее (от любви христианской) главного ее признака: любви к оскорбляющ[им], к врагам — непротивления. А то мы говорим о благости, прелести деятельной, умиленной любви, а не соблюдаем главного, первого требования любви отрицательной — неделания того, что противно любви.
2) Есть 4 разряда работников Божиих, т. е. 4 способа исполнять дело жизни, подобно тому, как могут быть 4 разряда работников у хозяина: 1-й разряд это такие работники, к[отор]ые придумывают средства угождения хозяину помимо работы и потому позволяют себе не исполнять назначенную работу — это всякие религиозные учения с догматами веры в искупление, таинства, молитвы и т. п. Второй разряд это такие работники, к[отор]ые вместо того, чтобы работать, все свои силы кладут на то, чтобы точить, чистить, беречь орудия работы, и потому все меньше и меньше работают и п[отому], ч[то] заняты уходом за орудиями, и п[отому], ч[то] боятся испортить их. Это те люди, к[оторые] вместо того, чтобы тратить свои телесные силы на дело Божие, заботятся о своем теле, чтобы как можно сохранить его. Третий разряд это те работники, к[отор]ые не знают и не хотят знать хозяина и того дела, какое им приказано, а делают то дело, к[отор]ое они сами своим умом себе придумали и считают самым для себя важным. Это люди, не признающие нравственно обязательного начала — Бога и потому придумывающие себе всякие чуждые делу божию занятия: государственные, ученые, так наз[ываемые] культурные. Четвертый разряд это те, к[оторые] все силы своей души и тела покладают на исполнение дела Божия: увеличение в себе — а этим самым и в других — сознания Бога — любви, проявляемой в делах, словах, мыслях.
3) Живо почувствовал, что я слуга Бога. И такую радость, уверенность, спокойствие — даже гордость почувствовал, и так живо почувствовал это[т] несчастный самообман людей, к[отор]ые лезут — я сам лез туда же когда-то — лезут в слуги властителей земных и чем выше поднимаются в этом служении, тем ниже спускаются в служении Богу.
1910
Вчера здоровье было лучше. Только нога болитъ, и pas pour cette fois. Какъ определено свыше, пускай такъ и будетъ. Оно уже есть, только мне не дано видеть.
Только написалъ письма одно Индусу, одно о непротивленiи русскому. С[офья] А[ндреевна] становится все раздражит[ельнее] и раздраж[ительнее]. Тяжело. Но держусь. Не могу еще дойти до того, чтобы делать, что должно спокойно. Боюсь ожидаемаго письма Ч[ерткова]. 7-го была милая чета Абрикосов[ыхъ], кинематографъ и нынче 8-го все, кроме М[ихаила] С[ергеевича] и Зоси, все уехали въ Новосиль. Я походилъ на солнце. С[офья] А[ндреевна] непременно хотела, что[бы] Дранковъ снималъ ее со мною вместе. Кажется работать не буду. Не спокоенъ. Ничего не писалъ. Ходилъ по парку, записалъ кое что. Получилъ письмо отъ Ч[ерткова] и С[офья] А[ндреевна] его письмо. Еще передъ этимъ б[ылъ] тяжелый разговоръ о моемъ отъезде. Я отстоялъ свою свободу. Поеду, когда я захочу. Оч[ень] грустно, разумеется п[отому], ч[то] я плохъ. Ложусь спать.