Страшно и горько представить себе, над какими важными для жизни вопросами не останавливалась мысль моя! Я думал о себе, казалось, очень много, заботясь о еде и питии, о жилище и одежде, об удовольствиях и наслаждениях, о деньгах и богатстве. Всего этого хотел я для себя и, стараясь добыть желаемое, думал, что действительно забочусь о себе.
Между тем о себе-то я и не заботился. Разве употребляемые мною пища и питие - это я? Разве мое жилище, одежда, деньги и богатство - это я? Разве руки, ноги, грудь и язык мой - это я? Нет, все это не я, ибо не раб я плоти своей и жизненных обстоятельств, а господин над всем этим: я могу пить и есть, но могу и воздержаться от чревоугодия, обходясь малым; могу гнаться за удовольствиями и наслаждениями, деньгами и богатством, но могу и отрешиться от них. Значит, я выше и сильнее всего этого, если добиваюсь в жизни того, чего хочу.
Не о себе я заботился, когда стремился к хорошей жизни, к удовольствиям и наслаждениям. Не о себе я думал, когда стремясь к богатству, забывал самого себя, самого важного в себе не видел и не замечал.
Что же самое существенное во мне? Моя душа. Вот о ней-то я и не думал. Много у меня было забот, все время проходило в них, но о душе своей я и не помышлял, без должного внимания относясь к тому, что нужно и что не нужно для нее. Не думал я о душе своей.
Все смертные грехи клокочут во мне, все преступления заповедей Божиих раздирают мою душу. Я чувствую, как низко пал, как далеко я нахожусь от Бога. Я вижу и с горечью осознаю свои грехи. Личные, мирские, плотские соблазны, искушения и лжеучения отвлекали и отвлекают меня от правильного и истинного пути, от разумения воли Божией. Я не знал, что такое добро, и что такое зло. Я говорил себе: богатство, почести, слава, удовольствия и наслаждения - это добро. Я называл добром и меч, и кровь, и убийство. Я думал, что для достижения суетного, временного счастья все возможно, все дозволено - и гневить Бога, и обижать других, не обращая внимания ни на кого.
Но я не только так поступал, впадая в грех и творя непристойные дела, но еще и искал для них оправдания. Всячески обманывая себя, я представлял зло добром, а добро - злом, великими, святыми именами истины, любви, справедливости покрывая свои дурные поступки. И всем им находилось оправдание.
Я говорил себе так, как, по словам премудрого Соломона, говорили "неправоумствующие":
"Коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти... Случайно мы рождены и после будем как небывшие: дыхание в ноздрях наших - дым, и слово - искра в движении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится в прах, и дух рассеется, как жидкий воздух; и имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших; и жизнь наша пройдет, как след облака, и рассеется, как туман, разогнанный лучами солнца и отягченный теплотою его... Будем же наслаждаться настоящими благами и спешить пользоваться миром, как юностью; преисполнимся дорогим вином и благовониями, и да не пройдет мимо нас весенний цвет жизни;... никто из нас не лишай себя участия в нашем наслаждении; везде оставим следы веселья, ибо это наша доля и наш жребий. Будем притеснять бедняка праведника, не пощадим вдовы и не постыдимся многолетних седин старика. Сила наша да будет законом правды, ибо бессилие оказывается бесполезным. Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания" (Прем. 2, 1-12).
Также и я рассуждал, мудрствуя. Зная лишь самого себя, я в погоне за минутными утехами забывал о вечности, окружающих меня людях. Не задумываясь над тем, что жизнь уже проходит и смерть неотвратимо приближается, я не призывал себя быть готовым к ней и заботиться о душе. Напротив, я убеждал себя в том, что нельзя тратить отпущенное нам время на то, что не приносит наслаждения. Я не спрашивал себя, к чему ведет эта погоня за удовольствиями, не отдавал себе еще отчета в том, что наслаждения эти порождают всяческие грехи, заставляют дурно относиться к ближнему, обижать и без того обиженных, угнетать и без того угнетенных, забывать Закон Божий, уважать вместо него слепую, неразумную силу...
А разве может служить сила законом, когда закон выше силы, и сила да повинуется ему? Бывают ли когда минуты, что Бог Правды пребывает на стороне несправедливых и сильных, а не на стороне правых и слабых? Ответ здесь может быть лишь один - нет.
Я же ранее, влекомый течением жизни, либо не задумывался над этими вопросами, либо не ведал ответа на них. Так поразмыслю же сегодня и помолюсь Богу, чтобы Он помог мне разрешить их. Да не приведется мне более такими лукавыми рассуждениями оправдывать свои греховные дела и неправедную жизнь. Самое важное в человеке его душа, поэтому о ней-то и стану заботиться.