Это была специфическая ситуация, которая привела меня в мое нынешнее необъяснимое состояние и застала меня здесь в ловушке. Но знай, что я не сошел с ума, когда говорю, что как только я попытался спуститься, ветви этого великана крепко обхватили меня вокруг тела и держали здесь в плену уже несколько часов.- Я боюсь, что в дополнение к усиливающейся жажде и голоду, я отчаянно нуждаюсь в смене нижнего белья.”
Малоун кивнул сам себе.- Кое-кто еще говорит, что я сошел с ума, Иоанн с гор, так что, похоже, мы братья по безумию. Я повторяю: вы пробовали спросить дерево?”
“Есть много птиц, чьим крикам я могу подражать, и крик рыси, и предостережение оленя, - последовал ответ, - но хотя я обращался с выражениями восхищения и нежности к широкому кругу растений, мне никогда еще не удавалось вызвать ответ. И, осмелюсь предположить, не имеет никакого человеческого существа.”
- Во многом это, Джон, - отозвался Малоун, - связано с акцентом. Сосна мягка и говорит исключительно губами, Березовая речь больше похожа на шепот, в то время как Кипарисовая речь сначала должна начинаться с рычания и шепота."После чего горный человек превратил свои губы, язык, небо и надгортанник в такое массовое смешение частей тела, что любой врач, способный наблюдать результат, упал бы в обморок от абсолютной невозможности биологии. Когда все физиологическое было на месте, Малоун официально обратился к секвойе.
- Ну-ка, ты, громадный переросший кусок термитника: что стоит за этим невежливым делом-держать в плену бедного, голодного, измученного жаждой парня, которого ты поймал наверху?”
Из глубин древней растительности донесся такой глубокий, такой дозвуковой рокот, что даже личное ругательство африканского слона показалось бы фальцетом. Джон на дереве не слышал этого... но он чувствовал это. Голубые сойки, охотящиеся на жуков в игольных кучах, не слышали его. Ни рыба, ни Лиса, ни муравьи под ногами не слышали его. Только Малоун обладал ученостью и чуткостью, чтобы понять голос, который исходил, казалось бы, из самой земли.
- ЕГО ПРИСУТСТВИЕ ... ОСКОРБЛЯЕТ МЕНЯ.”
Малоун откинул со лба волчью шапку и вытер пот. - Ну, я и не знал, что дерево может обидеться.”
“ТЫ, КАК И ВСЕ ТВОИ СОПЛЕМЕННИКИ, НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ ОБ ОКРУЖАЮЩЕМ МИРЕ.”
- Держись, большая ветка. Я могу быть кем угодно, но только не невеждой. Если я такой невежественный, почему я говорю с тобой прямо сейчас?”
- Я допускаю, что вы можете быть немного менее неосведомленными, чем остальные представители вашего вида.”
Малоун решил этим удовлетвориться. Спор с упрямой секвойей ни к чему бы его не привел, и пленник Джон не получил бы столь желанную смену белья.
“Если вы не возражаете, что именно присутствие вашего гостя так оскорбляет вас, что вы отказываетесь его подвести?”
- ОН ПОДОШЕЛ, НЕ СПРАШИВАЯ. ИМЕННО ТАК Я ВИДЕЛ, КАК ЛЮДИ ОТНОСИЛИСЬ К МОЕМУ ВИДУ. ОНИ ДЕЛАЮТ ВСЕ, ЧТО ХОТЯТ, НЕ СПРАШИВАЯ.”
С самого их появления на поляне пара братьев-Волков преследовала вновь прибывших. Они были уже совсем близко, притаившись за густым кустарником. Высунув языки, они атаковали, целясь в обильные задние лапы никчемного. Рыча, они прыгали с разинутыми ртами и клыками, с которых капала вода. Малоун бросил на них короткий взгляд, прежде чем снова обратить внимание на секвойю.
Не оглядываясь, никчемный пнул его задней правой ногой. Он поймал первого волка под челюсть. Столкновение заставило несчастного хищника описать четыре полных кувырка назад, прежде чем, наконец, приземлиться в густой роще крыжовника, из которой впоследствии было слышно только смутное хныканье. Рванувшись к ноге, второй волк оказался зажатым под огромным копытом. С весом ничтожества на нем, он отчаянно царапал землю лапами, борясь за дыхание, когда лошадь спокойно возобновила свое методичное опустошение близлежащей травы, примулы и папоротника папоротника.