Что такое мамблкор? Почему он стал популярен в России? И при чем здесь знаменитый «Витька Чеснок»? Отвечает автор самого неординарного Telegram канала «Последний видеопрокат во Вселенной» Анастасия Тузова.
В учебниках по истории кинематографа не посвящают параграфы мамблкору. Определения термину дают в „New York Times“ и „Village Voice“: мамблкор – поджанр, выделившийся в независимом кинематографе в XXI веке, для которого характерны натурализм, малобюджетность, двадцати- и тридцати-с-чем-то-летние персонажи, естественность диалогов – слово „mumble“, от которого произошло название термина, значит «бормотание». Режиссёры мамблкор-фильмов снимают на цифровые камеры молодых непрофессиональных актёров, которые разговаривают друг с другом.
Они выясняют в диалогах отношения – обычно романтические. «Поцелуй в губы» Джо Сванберга – почти документальное исследование таких отношений между соседями общежития колледжа, а герои его «Собутыльников» ищут истину в пиве, пытаясь понять, кто они друг другу. Для героев важны и невыясненные отношения с родителями, от которых им пора оторваться. Аура в «Крошечной мебели» Лины Данэм читает мамин дневник как инструкцию к жизни; в «Мягком кресле» братьев Дюплас будто бы ритуально сжигают кресло отца; главная героиня «Милой Фрэнсис» Ноа Баумбаха сокращает слишком длинную для почтового ящика фамилию родителей Халладэй до «Ха».
Мамблкор снимают американские режиссёры, но в последние годы в странах бывшего СССР выходят фильмы, которые можно отнести к жанру. Герои русскоязычного мамблкора, как и американцы, – молодые люди, которые учатся жить. Музыканты Саша и Петя в «Кислоте» Александра Горчилина, Витька Чеснок, работающий на заводе, в фильме Александра Ханта «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов», диджей Веля в «Хрустале» Дарьи Жук. Они разговаривают – о том, что им на самом деле нечего сказать, нечего дать миру.
Витька пьёт алкоголь, а Петя – кислоту, поэтому его обожжённый рот большую часть фильма заклеен. На белой марле проступает кровь – единственное, что есть у него внутри. Высказывание своего друга Саши – его музыку – он стирает, потому что считает его плохим музыкантом.
Велю никто не понимает, потому что она говорит по-английски – готовится к собеседованию в американском посольстве, чтобы улететь в Чикаго. Она и сама не хочет слышать, что говорят вокруг, в Минске 1996 года, и надевает наушники, в которых играет хаус.
Все они не умеют выстраивать отношения с миром, в том числе романтические. Витька состоит в неудачном – главным образом, для его жены – браке. Эвелина избегает „strong connections“. Для Саши эти connections болезненны после «взрослой травмы» – обрезания. Их проблемы – рубцы от детских травм, нанесённых родителями. Витька вырос в детдоме, Саша живёт с бабушкой, а Веля хочет сбежать в Америку от матери, которая считает, что «жить надо на родине».
В чём-то постсоветский мамблкор ближе к мамблгору – мамблкор-ужастикам. В нём есть бандиты, друзья-самоубийцы и насильники. Будто пропущенные через фильтры инстаграма кадры с красным микровэном Витьки контрастируют с сюжетом, по которому Витька везёт в этом микровэне отца в дом инвалидов. Контраст между фантазиями об Америке и реальностью, в которой Веля трясётся в автобусе по дороге в заводской посёлок Хрустальный, определяет «подподжанр» – мамблкор постсоветского пространства, «бормокор». Кино о новом поколении в старом мире.