Но напротив него сидел только очень большой белый человек. Один с настоящими глазами. Все остальное, решил он, было лишь игрой огня.—
“А ты как думаешь?- Спросила трава-в-волосах на следующее утро, когда они смотрели, как белый человек выезжает из лагеря на Запад. - Конечно, он должен быть таким же сумасшедшим, как говорят другие белые люди, иначе он не стал бы делать это для нас. Но это не обязательно плохо.”
Падающие два пера плотно прижимали его бизонью шкуру к телу. Хотя с восходом солнца становилось теплее, звезды все еще оставались на голубеющем небе, кусочки льда утром медленно таяли.- По-моему, ты потерял хороший нож, - пробормотал он и зашаркал в сторону своего вигвама.—
Это действительно была прекрасная страна, размышлял Малоун, толкая никчемного локтем вправо. Зеленый и густо заросший лесом. В то время как его лошадь обычно можно было оставить на произвол судьбы, чтобы найти самый легкий путь вниз по склону, иногда его больной правый глаз обманывал его, и Малоун должен был помочь.
Много корма, хорошая вода. Отличная страна. Лось и олень в изобилии и множество мелких животных. Гризли, конечно, тоже, но Малоуна они не беспокоили. Те, кто обладал сварливым нравом, обычно искали альтернативные пути, как только видели его.
Он устроился на берегу извилистого ручья, поросшего свежей весенней растительностью. Неподалеку росли деревья, с которых он вскоре соорудил прекрасный навес над гладким гранитным выступом. Выше по течению он нашел Бивера и отметил место для будущего посещения.
Однажды днем он уже собирался поставить дверь в пристройку, когда услышал приближающиеся шаги. Он напрягся, когда повернулся, настороженный, но ни в коем случае не особенно обеспокоенный. Его винтовка лежала рядом, в пределах досягаемости. В дикой стране мужчина всегда держал ружье ближе к себе, чем что-либо другое, включая свою женщину.
Одежда его гостя была простой и традиционной, за исключением, возможно, необычного нагрудника, украшенного перьями птицы, которую Малоун не мог идентифицировать. Они были оранжевыми, стремящейся к желтый на кончиках. На его лице и одежде было много красной краски. Косы у него были длинные и, несмотря на возраст, черные, как сажа. У него не было оружия. Никчемный бросил на него быстрый взгляд, фыркнул и снова принялся щипать свежую траву за навесом.
Посетитель был ниже ростом, чем Малоун, впрочем, как и большинство людей. Он остановился, чтобы посмотреть на горца. Малоун подождал немного, потом пожал плечами и вернулся к своей работе.
День клонился к вечеру, а посетитель продолжал молча осматриваться, в конце концов усевшись на небольшой камень, торчащий из берега ручья. Малоун закончил с дверью, очистил два больших шеста и использовал их, чтобы закрепить крышу, вставив их в ямы, которые он вырыл ранее. Затем он выловил из ручья трех крупных форелей, выпотрошил их, разделал филе и принялся разводить костер. Между ними не было произнесено ни единого слова.
Когда наступил вечер, Малоун положил рыбу на огонь, скрестил ноги и сел ждать, пока она приготовится.“Для того, кто должен быть мастером многих слов, Ты прямо-таки скуп на них, друг.”
- Ты знаешь, кто я.- У убийц языка не было голоса. У него был инструмент, нет, целый оркестр. Струнные и медные, деревянные духовые и ударные-все присутствовало и действовало, вибрируя и резонируя в его горле. Каждое слово, слетавшее с его губ, было само по себе самодостаточной речью, декламацией, красноречивой и важной речью, достойной восхищения. Это было чудесное и прекрасное зрелище.
- Думаю, что да, - ответил Малоун.
- Тогда ты должен знать, белый человек, что вторгся на мою землю.”
Малоун сделал широкий жест.- Здесь полно земли. Почему вы так неохотно делитесь этим?”
Язык убийцы сел немного прямее.“Это мое желание. Я взял это место для себя.”
- Твои братья считают тебя жадным.”
“Они мне не братья, и мне все равно, что они думают. Мне все равно, что ты думаешь. Как и они, вы должны уйти.”
Малоун выгнул спину, потягиваясь.- Черт возьми, я просто хотел поудобнее устроиться здесь. Думаю, я мог бы остаться ненадолго.”