Опыт научил их, что в пустыне можно легко заблудиться, если у вас нет статических опорных точек.
Повсюду валяются неузнаваемые обломки, иногда из песка появляются неопознанные кровавые клочья.
"Бедные люди", - бормочет про себя Идир, глядя на руку ребенка, отрубленную сразу после запястья, думая, что никто не смог бы пережить эту трагедию.
Медленно идя среди обломков, его внимание привлекает что-то с гротескной формой. Он лежит на земле, как сгоревшее дерево, посаженное и скрученное вбок в песок. Идир приближается, и по мере приближения к таинственной вещи он может замечать все больше и больше деталей. Чувство инстинктивного отвращения и страха овладевает его душой.
Это вовсе не дерево, даже если оно смутно его помнит. Идир даже не может понять, на что он смотрит. Предмет смутно напоминает сундук, искусно вырезанный рукой бредящего безумца. Аномальные придатки, такие как почерневшие и деформированные человеческие конечности, прорастают из большого центрального напряжения, как искаженные ветви. Есть аберрантные и невозможные геометрии, непропорциональные, ужасные для созерцания.
Идир не решается подойти, осторожно оборачиваясь вокруг этой вещи, которая кажется странной скульптурой, и обнаруживая другие смущающие детали. Грубые карикатуры человеческих голов появляются из главного куска, который имеет шаровидную форму. Лица искажены, и у некоторых из них неестественно открыты рты: ужасающие челюсти окаменели в последнем крике. Один из них превращается во что-то смутно напоминающее голову рептилии, не вполне определенную. За ним появляется выпуклый выступ, который открывается в рот, который имеет двойной ряд черных и острых зубов, некоторые из которых длиннее пальца самого Идира. Помимо этих уродств, то, что пугает и пугает человека, который наблюдает, - это чувство, которое, кажется, вливается в эту искривленную и искаженную массу: боль, страх и агония, глубокая, как очень темная бездна.
Солнце начинает опускаться за далекую дюну, и множество костров, которые все еще горят в этом районе, рисуют движущиеся тени вокруг этого места. В этом свете, красноватом и мерцающем, у Идира есть отчетливое чувство, что в этих гротескных формах все еще есть дыхание скрытой жизни.
Крик Вахида разрушает ужасные чары, в которые попал Идир, привлекая его внимание.
- Идир, иди сюда! Там что-то движется!”
Человек отступает назад, чувствуя инстинктивный страх при мысли о том, чтобы вернуться к этому безымянному ужасу. Пройдя с полдюжины шагов, он направляется вслед за голосом своего друга, радуясь, что наконец отвел взгляд от этой твари, выплюнутой из ада. Голос Вахида доносится из-за большого куска фюзеляжа, чудом уцелевшего.
Быстрым шагом, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что отвратительный ствол все еще на месте, Идир обходит препятствие и почти врезается в Вахида.
- Вахид, ты должен пойти и посмотреть, там действительно что-то странное. Я думаю, что мы должны уйти прямо сейчас, и быстро тоже.”
Друг не отвечает. Он садится на корточки перед остатками ряда сидений. Идир должен двигаться, чтобы увидеть, что лежит на земле перед ним.
На одном из сидений сидит мужчина. Он лысый на макушке черепа, но его волосы выросли длинными вокруг нижней части головы. У него тоже длинные усы. Старик бледен, возможно, из-за патины пепла и пыли, покрывающей его кожу. Его дыхание едва слышно, его грудь двигается так же едва. Одна нога согнута в колене под невозможным углом.
“Я думаю, что он единственный выживший, и это чудо, если он все еще жив”, - говорит Вахид, работая ножом, чтобы разрезать один из ремней безопасности, которые блокируют тело старика к тому, что осталось от сиденья.
- Возможно, есть и другие выжившие, но я не чувствую себя здесь в безопасности. Вахид... я видел... я даже не знаю, что я видел, но это отвратительно. Может быть, лучше вернуться завтра утром, с рассветом.”
- Завтра может быть слишком поздно, Идир. …”
Когда последний ремень перерезан, человек почти падает вперед, и именно быстрое вмешательство Идира и Вахида удерживает его от удара о землю.