Его гитара и балалайка стояли в углу, уже настроенные, ожидая, когда их подхватят и наиграют для пропитанных водкой песен. Балалайка, контрабас, была до смешного велика, выше Георгия на конце, треугольное туловище более чем вдвое шире. Для смеха Георгий прятался за ней так, что были видны только его руки, как будто инструмент играл сам по себе.
Георгий рисовал новую фреску на задней стене общей зоны, идеализированный космический пейзаж с длинным изгибом Земли в левом нижнем углу. Над ним, как и в тренировочном зале, с потрясающей детализацией были изображены лица первых пяти космонавтов. Ошеломляет не только их сходство с настоящими людьми, но и то, что Георгий рисовал каждого из них по памяти. Краска на лице Леонида все еще блестела от последних капель влаги. Справа от портретов было достаточно места для другого. Мишин, или это был Бушуев, пошутил, что Георгий приберегает для себя место. Но теперь это пространство было заполнено первыми строками стихотворения, написанного Георгием изящной каллиграфией: облака движутся в неверном направлении, я полагаю, к чему-то интересному.
Первый черный штрих следующей строки был нарисован, но не давал намека на то, какой буквой она станет.
Дверь в общую комнату со скрипом отворилась, и Марс протиснулся в самую маленькую щель, которая позволила бы ему войти. Его кожа, уже темная по русским меркам, казалась окутанной пепельной тенью. Под его глазами, прищурившись, цвет поблек до темно-фиолетового. Каждый его шаг был едва ли больше, чем спотыкание. Он окинул взглядом столики со стаканами и бутылками и вскинул руки.
“Вот оно!” сказал он. - Черт возьми, Джорджи, а ты не можешь спросить, прежде чем брать?”
“А ты не можешь спрятаться, когда я хочу тебя о чем-то спросить?”
Марс опустил руки. С ближайшего стола он выбрал самый высокий стакан и наполнил его почти до краев водкой.
- По крайней мере, вы не взяли виски.”
- У вас есть виски?- сказал Георгий. - Я не смог его найти.”
- И никогда не узнаешь.”
“Ты что, спал?- спросил Георгий.
“Нет. Это заметно?”
- Ты либо устал, либо мертв, но ходишь.”
“Я не уверен, что могу сказать разницу на данный момент.”
Марс сделал маленький глоток водки, как птица, опускающая клюв в лужу.
“Что за вечеринка на этот раз?- спросил он.
- Надя и Леонид вернутся в любое время.”
“Неужели прошло уже четыре недели?”
- Так и есть!”
“Но это невозможно. Я только что говорил с Леонидом ... -Марс замолчал на полуслове и поднес водку к губам. Вместо обычного глотка он набрал полный рот. Он сглотнул и сказал: "я должен идти.”
- Праздник начнется через час. Убедитесь, что вы доберетесь сюда вовремя, или все остальные закончат свою водку, прежде чем вы получите шанс пополнить.”
Марс ответил тихим голосом, но он, казалось, не слышал, что сказал Георгий. Он вышел из общей комнаты, делая по глотку водки на каждом шагу.• • •
Главный конструктор пролистал новый отчет об абляционном тепловом щите, вероятно, пятидесятый такой отчет, который он читал, и все они говорили одно из двух: либо щит сгорел слишком быстро, либо он сгорел слишком медленно. Каким бы ни был дефект, результат был один и тот же. "Восток" не смог вернуться в атмосферу. Любая капсула, сделавшая попытку, вспыхнет, а затем сгорела до искры, не оставив никаких следов космонавта, запертого внутри. Не оставляя никаких следов Нади…
Неистовая серия ударов вывела главного конструктора из оцепенения. Он понял, что его глаза были закрыты. Стук повторился, быстрее и громче.
- Войдите, - сказал главный конструктор.
Дверь распахнулась, и Марс практически провалился внутрь. Он выглядел больным, кожа обвисла, темные пятна под налитыми кровью глазами напоминали синяки. Он держал высокий стакан, наполовину наполненный то ли водой, то ли водкой.
- Прошло уже четыре недели, - сказал он. - Четыре недели! Это действительно так?”
“С момента запуска? Да, Марс, прошло уже четыре недели.” Главный конструктор указал на стакан в руке Марса. “Ты все это время пил?”
Марс, казалось, не заметил удара.- Нет, я был в радиорубке.