«Где у него кнопка, Урри? У всех есть кнопка, и у роботов, и у людей».
Стамп. Главарь банды (из к/ф «Приключения Электроника»)
Существует несколько верных признаков, благодаря которым можно с уверенностью констатировать начало конца цивилизации. Прежде всего, что можно считать концом цивилизации? Моральное разложение её представителей, которое неизбежно влечёт за собой физическое вырождение, снижение, а затем и полное прекращение процесса её воспроизводства, то есть депопуляция, прекращение рождаемости и в итоге – сход с политической арены, исчезновение из истории и полное забвение.
Так исчезли с лица Земли цивилизации великих моголов (Тартария) в Азии, Индии, на Ближнем Востоке и Анатолии, Варвария в Северной Африке, Романия (Римская империя и Византия) на юге и в центре Европы и др. Деградации, как это ни парадоксально, способствует улучшение уровня жизни большей части населения.
Тогда пресыщение благами, сытая мирная жизнь превращает членов общества в самоуверенную биомассу, которая самосовершенствованию предпочитает борьбу с несуществующими проблемами. Сегодня – это борьба за права сексуальных меньшинств, защита животных и т. п. Отсутствие естественных угроз существованию человека делает его инфантильным и слабым, психически и морально неустойчивым, что толкает его к явным и неявным поискам мнимых угроз, часто созданных его собственным воображением. Именно такие люди становятся источником пополнения армии бездельников, ищущих приключений на свои головы.
Они ищут стимулы для восполнения адреналина в рискованных предприятиях: экстремальных видах спорта, азартных играх, сексуальных оргиях и пр. В том числе и в экстремальных видах туризма: путешествиях в зоны ведения боевых действий, страны с высочайшим уровнем бедности, а также в заброшенные города. Такие, например, как мой родной Кадыкчан.
Туда устремились уже не только отечественные искатели острых ощущений, мечтающие примерить на себя роль сталкеров, но и богатенькие ротозеи из «развитых» стран.
В общем, проблема существует реально. Но причины её столь масштабны и неоднозначны, что впору писать диссертацию на эту тему. Однако вкратце я изложу некоторые соображения на счёт страсти к посещению покинутых городов.
1. Некрофилия
Какую-то часть поклонников постапокалиптического туризма составляет слой общества, который был всегда, есть и будет. Однако он не делает погоды, поскольку составляет долю на уровне погрешности от общей массы авантюристов. Это люди с психическими отклонениями, страдающие психозами и фобиями, как врождёнными, так и приобретёнными.
Психиатры выстроили чётко определённую классификацию душевных болезней, но сами-то отлично понимают, что в природе не существует больных, страдающих каким-то определённым недугом. Почти всегда психические расстройства ходят рука об руку друг с другом и являются уникальными разновидностями шизофрении, которые присущи конкретной личности.
В нашем случае это чаще всего комплекс из тафофилии, которая проявляется во влечении к кладбищу и похоронным ритуалам, и некрофилии.
О некрофилии следует сказать подробнее, поскольку это отклонение подавляющее большинство трактует неверно. В основном благодаря художественным произведениям, в которых некрофилия неразрывно связана с сексуальными извращениями.
На самом деле это не так. Некрофилия является масштабным, обобщающим термином, который включает в себя такой диагноз, как парафилия. Вот парафилия – это и есть то, что обыватель подразумевает, используя термин «некрофилия».
Парафилия – это сексуальное влечение к трупам, и, являясь только частным случаем, может рассматриваться в том числе как разновидность фетишизма или как самостоятельное расстройство полового предпочтения. По сути, это противоположность биофилии.
А некрофилия вообще (от др.-греч. νεκρός — «мёртвый» и φιλία — «любовь») – это любовь ко всему мёртвому. К неодушевлённым предметам вообще. Некрофилия встречается при шизофрении, расстройствах личности, умственной отсталости, а также других психозах.
Проявлениями некрофилии считают:
– Влечение к похоронной атрибутике и обрядам.
– Расчленение трупов и иное надругательство над мёртвыми телами.
– Стремление видеть или обонять разлагающуюся плоть.
Какое это имеет отношение к мёртвым городам? Я считаю – прямое. Заброшенный город, автомобильная свалка или «кладбища» самолётов и кораблей обладают одним общим свойством:
Они несут на себе печать смерти.
Удовольствие, получаемое от созерцания разбитого в катастрофе автомобиля, заброшенной военной базы или расчленённого трупа имеет одну природу – влечение к смерти. Почти всегда неосознаваемое человеком. Потому-то он и не ощущает тревоги за своё здоровье. Ему кажется, что всё в норме. Но это - иллюзия, как ни прискорбно. А большинство иллюзий является предметом изучения психоанализа.
2. Влечение к смерти
Влечение к смерти, инстинкт смерти, или тана́тос (от др.-греч. θάνατος «смерть») — понятие психоанализа, открытое как феномен Сабиной Шпильрейн. Является одним из основных в классическом психоанализе, введенных Зигмундом Фрейдом для обозначения присущего всему живому стремления к разрушению. Противопоставляется влечению к жизни. В некоторых случаях отождествляется с агрессивным влечением или же энергией мортидо.
В этой же области находится и следующая причина, которая тесно связана и даже вытекает из предыдущей. Это страсть ко всему, что даёт ощущение риска.
Это заложено в природе каждого нормального человека, поскольку риск – на то он и риск, что результат непредсказуем. И нужно иметь смелость, чтобы сделать шаг в неизвестность. Таким образом, потребность в риске продиктована естеством человеческой натуры. Каждый человек, вне зависимости от возраста и пола, в глубине души является воином, охотником и лидером. Даже если сам не догадывается об этом.
Когда мы боимся, организм запускает первобытную программу реагирования на угрозы. Автоматически в организме запускается сложная система химических реакций, которые должны помочь нам выжить в угрожающей ситуации: адреналин, эндорфины, дофамин, серотонин, окситоцин и другие гормоны наполняют мозг и тело. Но парадоксальным образом те же химические агенты поступают в кровь и во время позитивных переживаний, например, когда мы счастливы, взволнованы или удивлены.
Здесь лежат корни влечения человека ко всему, что его пугает. Именно потому в детстве все любят страшные сказки, а в юности смотрят фильмы ужасов. Впрочем, те, кто долго не взрослеет, продолжает увлекаться «ужастиками» до седых волос.
Это психологическая, и что особо важно – физиологическая зависимость. Она мало чем отличается от таких, как алкогольная, никотиновая или наркотическая. И, возможно, даже страшнее игромании. Как и любая другая зависимость, она деструктивна, поскольку зиждется на негативных эмоциях. Если человек зависит от алкоголя, то хотя бы понятно, что надо делать. Но как справится с внутренними химическими процессами, которые мы не в состоянии контролировать?
И кстати… Если вы домохозяйка или пенсионер, редко покидающие пределы среды постоянного обитания, то это вовсе не означает, что у вас имеется страховка от подобного рода зависимости. Огромное количество людей, физически неактивных, испытывает те же проблемы, что и игроманы или путешественники-авантюристы. Событийную пустоту домоседов часто заполняет другая мания – зависимость от плохих новостей.
Ночи напролёт такие выискивают в интернете все новости с негативной окраской. Это самый настоящий вид наркомании. Люди, подсевшие на негатив, испытывают настоящую ломку, если в информационном поле ничего плохого не происходит. У них начинается состояние, близкое к истерике, если за целый день ничего нигде не взорвалось, не рухнуло, никого не посадили или не убили.
С тревогой и грустью наблюдаю, как некоторые мои знакомые, которые ещё совсем недавно размещали на своих страницах в соцсетях картинки с тортиками, цветочками и кошечками, что, в общем-то, тоже крайность, теперь выкладывают с утра до ночи только видео и фотографии, содержащие изображения потопов, пожаров, катастроф и мусорных куч.
Помните, как у Высоцкого в песне про дурдом? «Мы про взрывы, про пожары, сочиняли ноту ТАСС. Вдруг примчались санитары, зафиксировали нас». Но наиболее значимым массивом рассматриваемой проблемы мне видится культурологический аспект. Точнее даже, цивилизационный.
3. Презумпция мерзости
Каждый человек, родившийся в СССР, наверное, задавался вопросом о том, почему почти все русские сказки заканчиваются хорошо, а большинство иностранных – плохо. И вопрос справедливый, потому что он стоит первым в череде всех, возникающих у представителей евразийской (назовите её совковой, если хотите) цивилизации при столкновении с обычаями и традициями народов, соседствующих к востоку и к западу.
Часть из них глубоко противны душе русского человека. Ну как можно спокойно относиться к обычаям хранить в доме черепа любимых родственников или строить храмы из человеческих костей! В Российской империи, если случались публичные казни преступников, зрителей приходилось сгонять жандармам, приставам и городовым, между тем как на западе процветала торговля лучшими местами для обозрения эшафота. Европейцы платили деньги, чтобы присутствовать на казни себе подобных и иметь привилегию в деталях рассмотреть убийство! И эти люди считают себя нормальными?
В этом и есть главное отличие между цивилизациями. Мы, жители страны – наследницы Великой Тартарии, считаем недопустимым то, что соседям кажется естественным. Мы не фотографируемся на фоне убитых врагов, как это делали солдаты Вермахта во время Великой Отечественной. Мы воспитаны на позитиве. Для нас герои – те, кто несёт свет и радость, а для них героями являются бандиты и преступники.
В России примером для подражания стал витязь Руслан, освобождавший из рабства пленников Черномора, а на западе одним из главных героев стал маньяк и садист граф Цепеш, известный миру как Дракула. Но, к великому сожалению, теперь чёткой границы между цивилизациями уже не существует, и новое поколение, выросшее в постсоветские десятилетия, успело впитать в себя «достижения просвещённого запада». Они толерантны и мультикультурны. Они, как и их сверстники за рубежом, перестают быть мужчинами и женщинами, превращаясь в унисексстадо. Безвольное, покорное, не желающее иметь потомство и потому обречённое на вымирание.
Самое тревожное – это то, что унисексстадо не видит ничего плохого в суициде. Членам стада совершенно наплевать на то, что их реально замещают чуждым, пришлым с юга населением, которому не всё равно, останется ли что-то от него детям после его смерти или нет.
И очень похоже на то, что время уже упущено. Порог рождаемости белой расы снизился ниже критического, за которым следует только одно – полное исчезновение с лица Земли, вслед за динозаврами и мамонтами. И восстановить популяцию теперь уже невозможно. Белые сами себя уничтожают и, в общем-то, радуются этому.
Ну что же… Если человек не хочет жить, то уговорами его не переубедишь. Значит, так хорошо для планеты Земля. А следовательно, есть повод радоваться.
Прощай, человечество! Да будет прах твой упокоен с миром!