Ой, пропадает батюшка в расцвете седовласых сил. Увяз в болячках по уши, хоть служи Богу, не служи. Он не кафтан, но все ж поизносился да не временем сей важный человек. Не счесть паствы, которую он исповедовал, себя так и не понял, не простил, прощая всех.
Расперта плоть игумена от нейроэндокринных нарушений, поглощения нескромной пищи и неистового либидо внутри. Мальчишка-девственник со связанными шаловливыми руками заточен в рясу, его взор-проказник теребит запретные плоды. А нынче его угрюм-бытие неровня облачному прошлому. Он не наместник – узник Господа, поскольку тянет непосильную для психики лямку.
В его монастыре разруха, тленно всё, в том числе древний фундамент , на реставрацию нужны такие деньги, что проще выстроить повторно храм-объект. Тогда ж не возродится в подлинном обличии ему свыше вверенный памятник-шедевр, пропитаны остатки стен историей, корням которых семьсот с лишним лет.
И кризис щиплет экономику, мало туристов, в мошне –круглая дыра, мобилизует он своих честивцев, чтоб скребли по сусекам, чтоб осваивали прикладные ремесла. Доход от местной лавки курам на смех, на выручку прикупит он полтонны кирпича. Трясется он в негодовании, халтурщики сбежали, рубли слямзив, оставив их святую братию в эпицентре бардака.
Достойных спонсоров нынче не сыщешь, поизмельчал душой в бизнес-среде народ, в администрацию, епархию он ходок из первых, но не ближний, ему что-то обещано, но не оговорен срок. Иссяк от безысходности он, эмоционально выжат, чревоугодие стало его кармой, с тусовки на тусовку шастает, будто с жиру бешеный священнослужитель, поскольку чрез попойку можно вырвать у хозяев мира кус большой.
И поперхнулась его печень алкоголем, сосуды отказались кровь без перебоев гнать, подскоки ярости фиксирует тонометр повышенным давлением, узлы на венах, сам на инсулине, весь пухнет, все же продолжает мясо жрать. И где же божья благодать, что на него сойти стремилась? Визжит как боров на своих он и прислужницу гнобит. Устал быть не собой, не по нему все, все не мило, обет безбрачия следы его потенции слезами прихожанок смыл.
Он живчик-гном, толстяк пороками любимый, но вот зашит запретами и превращен в святейшество-мешок. Его практичный мозг совсем духовностью не поврежденный рождает мысль, что охренительно в земном лоне растет. Но бдить ментальное пространство, заселенное канонами религии ему в обязанность судьбиной вменено. Тогда трепещут грешники, когда на авансцену Отец выйдет, когда превыспренно басит он на их Эго своим с цепи сорванным ОНО.
Далек он своей нагловатой физией от образов Великих, курносый, с щечками, не отрешенный взгляд. Глазками ковыряя штукатурку на иконе с преподобным ликом, в мечтах он ставит себя, мученика с ним в одноименный ряд. При нем был ученик, молоденький, красивый, как будто сам Иисус его почтением обласкал. Старался юный диакон, пробивался в иереи. Увы, шизофренический психоз страдальца в тьму забрал.
Вздыхает поборник православных сентенций, в своей опочивальне развалившись на стуле, на теле от болезней нет живого места, суетными проблемами загажено сердце. Уж больше года не возьмут в толк врачеватели его персоны, откуда боль стрелой в его увесистый бочок летит, ничто не действует, нет проку от ведра таблеток и от мануальной терапии, пиявки, иглы, всё впустую, им психосоматика правит. Он артистичный по своей природе, его «Хочу» должно услышано быть сей же час. Но отторгаются его Эго-мазки как чужеродные реальною картиной, урок смирения Всевышний так вознамерился ему преподать.
Талант священника - подарок Бога. Ведет, шлифует он избравших путь духовный, долог тот и одинок. Пусть прорывается гнойник эмоций чрез физическую оборону. Приняв себя, очистившись возможно в свете милосердия продвинуться чуть-чуть наверх, чуть-чуть вперед. И пусть счастливым станет батюшка, и чисто дитятко в ладах с собой, во здравии живет.
PS: Я публикую этот рассказ из моей книги "В мире людей. Психологические эссе и символ-образы", где с юмором представлен образ такого обаяшки-священнослужителя, своего рода страдальца поневоле. Это реальный типаж, но не шарж на уважаемых верноподданных Бога. Просто через свое эссе мне хочется информировать людей, что все мы одинаковые, с одноименными проблемами, живые, мало понимающие себя. Кого-то работа обязывает вещать о чем-то вечном, человечном. А наедине с собой также страдать, болеть, искать выход из сложных ситуаций своим мозгом, а не отправлять прошение к Богу. Пока мы тусуемся в социуме, мы не свободны ни от него, ни от его ценностей. Поэтому не судите строго батюшек. Они из плоти, озадаченные тем же, они как мы - грешные, живые...