23.
Роман развивался бурно и стремительно. Через две недели под предлогом, что потерял ключи от своей комнаты в общежитии, он напросился к Вике домой на ночевку. А дальше все шло по накатанному: он объяснялся ей в любви, целовал ее нежно и страстно. И девушка таяла, последние сопротивления в ее душе гасли, потому что ей никто никогда не говорил, что любит и потому что она никогда не чувствовала по-настоящему ничьей любви.
Они провели идиллическую неделю. В то время окружающие говорили, что Виктория еще больше похорошела. Счастье так красит людей! Моя малышка была в эйфории, в глазах светилась такая любовь, что казалось она ею может наполнить целую вселенную и у нее еще в избытке останется. Но потом вспоминались мама и бабушка, твердящие, что не за что ее любить. "И правда не за что, - мысленно соглашалась она, созерцая нелицеприятные картины прошлой жизни.
… Они лежали на разложенном диване. Рядом во тьме трепетало пламя свечи. Молодой человек поглаживал пальцами ее хрупкое плечико.
- Я тебе сейчас что-то скажу, - разбил тишину грустный голосок Виктории. - Но ты, пожалуйста, никому-никому не говори об этом.
- Не скажу! Клянусь зубом! – звучно рассмеялся ее суженный, глядя куда-то в пустоту.
- Нет. Я серьезно. У меня мама была серьезно больна, и мне пришлось пойти на панель.
- Ничего, - нежно улыбаясь произнес он, без капли осуждения или отвращения. – Всякое бывает...
- Нет, это еще не самое страшное. Я больна, страшно больна...
- Страшно? У тебя рак?
- Если бы! Иногда мне кажется, что лучше бы был рак. По крайней мере, люди бы просто жалели меня, а не презирали... Мне еще в детстве врачи поставили диагноз "шизофрения", - доверилась она ему со всей своей детской беззащитностью. - А это значит, что мне нельзя иметь детей, ведь я могу передать им свою болезнь… И… всякое может случиться, вдруг болезнь меня накроет… Такое уже было, правда только в детстве. Я не помню, но мама по пьяни рассказывала, будто я чертей видела.
Алексей ничего не ответил, задумчиво разглядывая трещину на потолке.
- Ты меня теперь презираешь? – испугалась Виктория. В ее голоске слышались сдерживаемые рыдания.
- Нет, почему я должен тебя презирать? Среди шизофреников иногда встречаются гениальные люди. Может ты одна из них?
24.
Тогда ничего плохого не произошло. Сказка для Виктории продолжалась. Целую неделю Виктория порхала на крыльях любви. А потом, придя на работу в магазин, увидела на месте Алексея другого охранника. От того то она и узнала, что ее любимый уволился.
Месяц или два Алексей находился «все зоны доступа». А когда она, наконец, дозвонилась, сообщил:
- Врать не буду, у меня есть девушка. Если с этим смиришься мы будем видеться с тобой изредка. Только не надо истерик, мы взрослые люди. Ты сама сказала, что тебе нельзя иметь детей.
- А как же любовь?
- Да врал я. Просто трахнуть тебя хотелось очень. А ты вся такая возвышенная – об искусстве, об обездоленных, прямо мать Тереза...
Разговор прервался гудками. Я видел, что мою малышку одолевают те же мысли как в ту страшную ночь, когда она порезала вены: мысли об ее никчемности, об ее ненужности и бесприютности в этом мире. Но больше я ее не винил, и не собирался бросать, как бы не душил меня негатив исходящий от ее ментала. Я должен был что-то предпринять, как-то спасти ее! Старался внушить мысли: ничего страшного не произошло, первая любовь – не всегда счастливая. Она часто как инъекция вакцины против дальнейших разочарований; они, конечно, еще будут, но не подобные смерти, этим надо переболеть, как ветрянкой, правда, чем раньше, тем лучше, в более зрелом возрасте это куда болезненнее.
Я видел, как Виктория направляется к ближайшему магазину, как покупает бутылку коньяка и газировку. Меня окатило ужасом, когда понял ее намерение.
25.
- Ну, с Богом! – выдохнула Виктория, едва за ней захлопнулась дверь в квартире. – Для храбрости.
Девушка решительно прошла на кухню, где порывшись в ящике стола достала охапку ножей, из которых выбрала самый острый. Обреченно положив нож на письменный столик, находящийся в единственной комнате, служащей и гостиной и спальней, подопечная с горечью взглянула на диван, гася в себе ненужные воспоминания, и небрежно откупорила бутылку коньяка.
- Нажраться решила! – хихикнул Чертяга. – Закончит как ее мамочка!
- Да замолчи ты! – фыркнул я.
…За одной порцией коктейля последовала вторая, третья, четвертая. Каждый раз, опрокидывая в себя новую порцию алкоголя, Виктория напряженно глядела на лежащий рядом нож, порой переводя взор на тонкие вены руки... Особенно на то место, где у запястья бился пульс. В ее глазах было столько тоски и боли, что страх за нее пронизывал меня полностью, заставляя, как та самая венка на запястье, трепетать мои крылья.
- Ладно, - произнесла она. – Последняя, и завязываю с этой проклятой жизнью.
Чертяга стал радостно хлопать в ладоши, с вызовом поглядывая на меня, мол, как ты ее остановишь? Он, как бы вальсируя, закружился по комнате в издевательском танце.
Я вызов принял, раздумывая, как бы привлечь внимание соседей или отвлечь ее упавшим предметом. Но предмет должен быть достаточно большой. Например, шкаф.
- Ну вот и до чертей допилась, - пьяно пролепетала Виктория. – Ну привет, Чертушка. Друг детства! А ты все такой же хороший и красивый! Дай я тебя поцелую!- потянулась в его сторону, чтобы обнять.
- Дурочка! – огрызнулся Чертяга.
- Да ты прав, я дурочка. Никому ненужная никчемная глупая дурочка. И такой доверчивой дурочке не зачем жить, - с этими словами она решительно взялась за нож.
- Правильно, такой дурочке не за чем жить, - ерничая передразнил он, все также зловеще хохоча.
- Не правда, ты не дурочка,! Ты самый лучший, самый светлый человечек из тех, что мне приходилось охранять! И жить тебе есть зачем! - говорил я вполне искренне, как ни странно в этот момент любуясь ее лучистыми васильковыми глазами. Да, в них была все та же боль, во хмелю они затуманились, но я подумал, что для меня ни на небе, ни на Земле, ни в Аду нет никого дороже моей малышки. Как так случилось, я не знаю. Влюбился ли я, или в тот самый момент моя природа Защитника проявилась в полной мере, но никогда ничего подобного ранее не испытывал. Конечно, нам ангелам не известно, что такое похоть, мы напрочь лишены полового инстинкта. И в тоже время меня наполняло счастье, просто от того, что она находится рядом. Хотелось петь и танцевать. Все мое эфирное тело звенело от этой любви, как ударившиеся друг о друга хрустальные бокалы, или маленькие колокольчики с их тонким и чистым голоском.
- Не смотри так на меня. - всхлипнула девушка. Потом будто опомнилась, - Ангел... Так компания в сборе! Боже, у меня снова глюки, - пьяно хихикнула она и ее голова безвольно упала на стол.
Она уснула. Я облегченно вздохнул: надеюсь, мысли о суициде завтра пройдут. Я заботливо накрыл ее крылом, пытаясь передать всю силу своей любви, наполнить ею как особой защитой. Когда Чертяга попытался приблизиться к подопечной, показал ему огромный кулак. Тот разочарованно хмыкнул и отвернулся.
(продолжение следует)