- Да, это моя дочь заслуживает его!- Сказала виолацея.
“Если я добьюсь своего,—продолжала эполет,—этот сад будет так же близко, как ты и твоя семья, - ее взгляд метался между Кораллиной и морскими ушками, - когда-нибудь доберетесь до моего особняка!”
Кораллин никогда раньше не ругалась; чтобы избежать этого сейчас, она так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови.
Эполет и Виолацея, взявшись за руки, поплыли навстречу другим гостям, их плаванье было медленным и неторопливым, как будто не было произнесено ни одного необычного слова. Кораллин, морское ушко и сепия молча потягивали вино. По опыту Кораллин знала, что сепия редко замолкает, но даже она, казалось, не находила слов.
Подошел официант с блюдом дьявольского языка. Кораллин любила красные водоросли, но покачала головой—у нее пропал аппетит, она знала, что эполет пришлет его сюда. Сепия собрала пригоршню скользких красных лоскутов, и морское ушко сорвало два. - Наядум любит язык дьявола, - сказала она, оглядывая сад. “Хм. . . где мой маленький ангел?”
Кораллин поискала взглядом рыжевато-коричневый хвост Наядума. В саду было всего несколько детей, шумно сбившихся в кучу, но ее восьмилетнего брата среди них не было. Она повернула голову, чтобы снова посмотреть на мать; хотя ее шея медленно поворачивалась, движение было молниеносным, как будто ее голова могла сойти с ума.
- А теперь нам нужно найти твоего брата.- Морское ушко вздохнула. - Ты найдешь его или мне попросить твоего отца найти его?”
Взгляд кораллин нашел отца на другой стороне сада, рядом с парой качающихся морских вееров. Он смеялся с каким-то незнакомым ей водяным, оживленно жестикулируя обеими руками, беззаботный вид его манер она не видела с тех пор, как он расслабился. - Давай не будем беспокоить отца, пока он развлекается, - сказала она. - Я найду Наядума.”
“Ты обещаешь?”
- Обещаю.”
“Хороший. Теперь, извините меня, пока я плаваю до твоего отца и напомнить ему, чтобы скрывать свои пня за его спиной. Я не знаю, почему он не может вспомнить мои инструкции по этикету-О, боже! Что здесь делает эта озлобленная старая дева?”
Кораллин проследила за взглядом матери и увидела изможденную русалку, появившуюся на краю сада. Графин чуть не выскользнул у нее из рук. Как посмела Родомела прийти на помолвку после того, как уволила ее!
- Не могу поверить, что ты пригласила эту злую старую деву!- Закричала абалон. “И я не могу поверить, что она одета в Черное, цвета траура, даже в это время празднования. О, смотри, она привела с собой свою старшую сестру Осмундею.”
Осмундея разделяла темные волосы Родомелы, но в остальном мало походила на нее. Хвост у нее был скорее индиго, чем черный, а лицо более приятно очерчено, с широко посаженными глазами и полными щеками. Короткий выцветший шрам пересекал ее губу.
- Какая жалкая старая дева, - сказала сепия.
Никто не встретил Rhodomela или Osmundea. Вместо этого русалки убирались с их пути, образуя вакуум вокруг них, как будто незамужние были болезнью, которую можно было схватить от близости.
Черные глаза родомелы нашли Кораллин.
Кораллин скользнула в сторону, не сказав ни слова ни матери, ни сепии. Она поставила свой опустевший графин на поднос проходящего мимо официанта и схватила другой графин вина под зонтиком. Свернув за угол особняка, она оказалась за ним. Там никого не было. Она видела только молодых красных крабов, шныряющих среди гальки, и обыкновенную каракатицу, поднимающуюся вверх за свой оборчатый плавник, частично замаскированный полосами, похожими на зебры. С облегчением обнаружив, что впервые за все утро она осталась одна, Кораллин прислонилась к стене, закрыла глаза и резко пошевелилась, испытывая удовольствие и боль от того, что царапала блестящую спину о гладкий черный сланец.
Любовь-это фарс, сказала Родомела. Возможно, главный аптекарь был прав, подумала Кораллин. В конце концов, Эклона все еще не было здесь, даже после того, как все гости прибыли, все гости, кроме Розетты—Кораллин, широко раскрыли глаза. Эклон, вероятно, был где-то в особняке. Если он был с Розеттой, Кораллин могла бы поймать его с поличным, заглянув в окно.